Читать интересную книгу Винсент, убей пастора - Винсент Килпастор

Она садиться на край моей кровати и смотрит мне в лицо.

— Oh, Nicky..- она закрывает ладонью мой рот и неловко начинает разбираться с ремнем моих джинсов.

Вот она нашла то что искала и нежно обвалакивает меня губами Анжелины Джоли. Ох как беспокоен ее упругий язычок — у меня сейчас сердце из груди выпрыгнет. Вот и подкатил тот момент, знакомый каждому, когда ты на на все 100 уверен — сейчас наступит, в это сладосный момент Никки вдруг смотрит на меня и говорит голосом Юлии Владимировны Тимошенко — будем подписывать?

После этого она выскакивает из комнаты. А я вроде снова — трезвею, говорю же волнами они кроют. Волнообразное движение — самое во Вселенной распространенное.

Блин. Натягиваю штаны находу и стремглав за ней — но Никки нигде нет.

В комнате только мёртвый Раф и люди в одежде бременских музыкантов.

— Никки! Где Никки?! — воплю я что есть сил

— У ней бэд трип — ей кажеться, что она в рот брала у незнакомого парня. Иностранца паходу. –обьясняет мне Мэри Лу

— No wonder she was gulpin’ them, goddam «shrooms like fuckin’ popcorn- а чо удивляться, коли грибы она как попкорн лупила? — вдруг совершенно трезвым голосом говорит Раф.

«Кажется, скоро отходняк» — добавляет он.

Действительно — вроде не глючит больше. Леваватые грибы у этой Никки.

Мы садимся смотреть мувиченнел, и в каждом фильме я снова слышу призыв вербовщиков. Я уже никогда не буду тем кем был до этих грибов. Слишком много знаю. Они покончат со мной при первой возможности. Имейте это в виду — если исчезну, сделайте милость — слейте в сеть, может и сгодится кому.

Скорее от страха, чем по свободе выбора я решаю подписать контракт. Это просто — нужно дойти до машины и влупить остатки грибов — и без спрайту проконают. Потом я получу подробные инструкции и задание.

***

Перерыл все. Нашел мобилу и бумажник. Грибов нет. Чёрт!

Думаю спиздил Раф. Пока Никки отвлекала и брала у меня в рот.

Ну и хрен с ним — кажется самой лучший в жизни кайф, это когда ты абсолютно трезв.

Сколько же можно страдать всякой хренью? Грибом заделаться или стать нормальным человеком — с женой и детьми. С Лилей!

Пора взрослеть.

***

Сегодня или никогда. Я иду в церковь. У меня нет просто другого выхода.

Попав в их святую среду, я соскочу с метамфетамина, он ведь так не ломает как гера. Тут важно отвлечься и найти новый интерес, чтоб жизнь скучной не казалась и все, и спрыгнешь. Зависимость на девяносто процентов психологическая. В первый раз что ли? Главное чтоб в последний. Стар уже для наркоэкспериментов.

Потом опять же Лиля — с «мирским грешником» она не то, что знаться не захочет — родители не позволят.

А она мне понравилась — Лиля. Лили. Лилия.

Тут ведь и очарование её невинной юности и моя твёрдая уверенность, что «там» у меня стопроцентный шанс. Это всегда окрыляет. Добычу даже не надо загонять, она уже в лапах, подраненная. Обвязываюсь крахмальной салфеткой.

Опять же схемка моя лёгкого обогащения на доверии. Хотя не думаю, что так легко все пойдет как у преподобного Шрилы Прапхупады. Тут наскоком не возьмёшь.

Псалом то он пел, конечно, бездарно, гнусаво, но глаза у этого дяди Саши, как у Гарри Каспарова. Холодные и умные. Слышали выражение — глаза-буравчики, это вот они самые и есть.

Схватка ещё впереди. Я её предчувствую.

Тащу с собой мычащего и упирающегося Рафа, одному такое не под силу. Он-то планировал покаяние не раньше светлого дня Пасхи. У меня нет времени ждать до Пасхи. Обещаю ему режим наибольшего благоприятствования на моем магазине ночью, лишь бы пошёл со мной в церковь.

Одному страшно до жути. Я всегда теряю уверенность при большом скоплении незнакомых людей.

***

В дороге Раф проводит блиц-инструктаж.

— Ты только на сестёр там не пялься!

— На твоих сестёр?

— Все женщины там — называются сестры, а мужчины — братья.

Раф поражён моей темнотой.

***

Это обычное для Америки здание протестантской церкви, напоминающее изнутри клуб в каком-нибудь райцентре. Таких церквей в Штатах миллионы. Где то слышал такую фразу — В Техасе больше церквей, чем бензоколонок. Хотя думаю когда там губернатором был маленький Буш, в Техасе больше было тюрем.

Кстати, большинство физиономий в церкви дяди Саши — тоже соответствуют клубу в райцентре, как будто кастинг проводил сам великий Эльдар Рязанов.

На всех мужиках — костюмы вышедшего из моды покроя и ни одного галстука. Человек в костюме без галстука, ещё и в рубахе, пошитой в расчёте на галстук, выглядит также нелепо, как человек в начищенных туфлях на босу ногу.

Бабы — все как одна в длинных до пола юбках и цветастых косынках. Гармошки не хватает. «Парней так много холостых на улицах Саратова…»

Сидят по отдельности справа от центрального прохода — мужики; слева, глазами в землю, бабье и дети. Детей просто безумное количество. Они везде кишат.

Ладно, не буду пока на них на всех глазеть, обещал же Рафу, побьют ещё за своих сестёр. Да и не разглядеть там ничего под косынками-то.

Заметно, что все приодеты, как на праздник. Я сделал глупость, одевши то, что на работу одеваю. Была же мысль одеться поприличнее. Хотя может и к лучшему — сейчас я одет как грешник, но вот раскаюсь и тут же в костюмчик влезу. (Мне? Воевать? В однобортном? Вся Европа воюет в двубортном, а мне в однобортном? — вспомнился бургомистр из Мюнхгаузена). Многоходовочка.

Манера одеваться у большинства янков — мрак. Какой тут к чертям однобортный. Кажется люди специально проводят время ползая по помойкам в поисках наиболее беспонтовой шмотки. И это учитывая, что страна затоварена прекрасным доступным даже неграм шмотьём.

Я тоже хорохорился первые полгода, одевался как дома, исключительно в двубортном! А потом — ну блин, вышел из дома — в машину, с машины прыг — на работе, с работы — пива и спать. Из автопрачечной футболы с джинсой выскреб — и на себя. Поэтому и видон у всех жёванный — автопрачечные и ноу утюг. Фак утюг. В последнее время даже носки по парам раскладывать бросили. Один синий другой белый. Типа — мода. Иногда в магазинах, можно встретить небритых людей в мятых пижамах, покупающих овсянку.

Моё будущее. Всегда думая об этом вспоминаю Россию — люди начинают собираться за час до выхода на улицу. Тщательно подбирают туалет. Гладят.

Это элемент культуры? Или может быть, если бы у каждого в России была своя машина, а на каждом этаже по дешёвой автопрачечной с бесплатной сушкой, Раша бы выглядела точно так же?

Сейчас на мне застиранная, с торчащими нитками футба, с надписью на спине — «Те мои друзья, что не крякнули от передоза, давно уже сидят в тюрьме..» В ухе маленькая бриллиантовая звёздочка. Её я хотел снять перед церковью, но дыра в мочке выглядела ещё хуже.

Когда я приехал в штаты сразу проколол себе ухо и сделал огромную портачку на левом плече. Во-первых, давно хотел, а во вторых не был уверен, что не выдворят из Америки в двадцать четыре, не дав собрать сувениры. Эти «сувениры» со мной теперь навечно. Так, с ними и в гроб положат.

Видно, что наряд мой «верующих» глубоко шокирует, но не подают, падла, вида. Наклеено улыбаются. Иезуиты. Братья и сестры.

Пастор с трибуны на сцене призывает божье благословение на дальнейший ход служения, и вся церковь рухает на колени. На коленях стоять довольно не удобно, а молитва длится минут десять. Наконец плавный переход в аминь.

«Ну, теперь, наконец, присядем». Какой там — теперь все вытянули перед собой руки со сборниками псалмов.

Некоторые называются «Песнь Возрождения», иные «Псалмоспевы» или просто «Гусли». У меня гуслей нет, так что стою, осматриваюсь потихоньку, как Садко в магазине «Березка».

Какие у всех серьёзные, скорбные лица, даже у детей! Будто хороним кого. Я думал, общение с Богом проходит куда веселей. Ведь это счастье то должно быть какое — соприкоснуться с Высшим. Что же они все тут в предобморочном состоянии?

Тут мне кто-то услужливо «Гусли» сует по самый нос, «Пой, пой, сударик!». Пою, а что зробишь? Чувствую себя редкостным кретином при этом.

Назвался груздем — полезай в кузов. Грузди тоже грибы! Какое страшное совпадение — я вспоминаю вчерашний кошмарный трип во дворец Туркменбаши.

***

Против Церкви воздвигнут вал, она — крепость в кольце блокады

Сколько раз сатана бросал к её стенам все силы ада.

Кто сказал — побеждать легко. Будто все нам даётся даром.

Сколько братьев-борцов легло и сестёр молодых и старых

От Пилата до наших дней Штаб Диавола ставит козни

Их задача — разбить скорей всех борцов за твердыню Божью.

Вот такой вот бодрый псаломчик. Юбер Аллес. Обратите внимание на лексику псалма — людей практикующих веру в основе которой замученный не сопротивляющийся насилию Агнец — и вдруг: «вал», «крепость», «блокада», «борцы», «штаб диавола», «разбить».

Какая патетика у последователей Того, кто сказал:

«Заповедь Новую даю вам — возлюбите друг друга, как Я вас любил — так и вы возлюбите. И никогда, слышите, никогда не делайте ближним того, чего вам бы самим не хотелось пережить». По-моему в этих трёх строках и есть вся суть христианства.