их заточения. Фонарные огоньки все это время стягивались в центр лагеря. Их шествие было медленным и напоминало похоронную процессию. В этот момент требовалось лишь определить направление побега. Культисты были повсюду, а ожидание было в том случае губительным вариантом. Рано или поздно за пленниками должны были прийти. Без них ритуал попросту не состоится. Побег через чащу выглядел, как самый адекватный вариант. К тому же, огней в тени лесных массивов не наблюдалось. Конечно, сразу же появлялась трудность с тем, чтобы найти спасительную тропу, ведущую в деревню, но сокамерник успокоил Василе словами- «Че я не найду что- ли? Со мной деревья говорят, а я им верю. Не трясись, короче. Тсс». Не нашел. Спустя десять минут ходьбы, Василе осознал, что они плутают в непроглядно темном лесу. Фонари в старом лагере виднелись до сих пор. Они и выступали ориентиром для продвижения, но тропы так и не было видно. В какой- то момент было решено включить фонарик. Ушли они достаточно далеко, но все равно это было довольно опрометчивым решением. Все могло с легкостью закончиться повторным заточением. Хотя кто я такой, чтобы судить о поступках людей в критических ситуациях? Я, конечно, в ситуациях похуже бывал и даже удавалось оставлять свой ум хладным. Вспомнить только, как на меня недавно стая кабанья выскочила, вот это была история. Всем селом на следующий день хохотали. Но стоит понимать, что на Василе чуть не выскочила стая культурно и ментально бедных людей в балахонах. Здесь ситуация более щепетильная. Вот, к примеру, тогда я самого большого кабана кастрюлей- то огрел, все и разбежались. Мне совестно не было. А вот человека если так стукнуть, даже плохого, так стыд сразу возьмет. Думаю, что в той ситуации, в которой находился Василе со своим товарищем, насилие не рассматривалось в качестве выхода в том числе из- за превосходящей численности. Поэтому, когда было замечено, что множество огней из лагеря начало приближаться к беглецам с довольно высокой скоростью, было принято единственно верное тактическое решение- бежать. Очевидно, что включенный фонарик попросту раскрыл их. Василе, конечно, сразу выключил его, но это не мешало людям в белых балахонах преследовать их. Я думаю, что бежали они с такой скоростью, что листья деревьев, непроглядная темнота и зеленая трава смешалась в их восприятии в один большой темно- зеленый ком. Без оглядки они бежали прямо, не думая о направлении движения. Так они бежали пока не наткнулись на отвесный обрыв. Внизу бурно текла река. Большим везением оказалось то, что прибежали они прямо к веревочному мосту, который вел на другую сторону. После небольшой передышки, Василе первый ступил на подобие моста. Ненадежная конструкция ходила под ним ходуном. Может, дело было в том, что его трясло и колотило от гнетущего страха, а может, дело было в возрасте этого «моста». Его новый товарищ на несколько шагов отставал, в этом ему повезло. На середине пути одна из досок с невероятным хрустом сломалась под ногами Василе. Он полетел вперед и проломил своим корпусом еще одну доску. Юный студент даже не смог схватиться за что- то. Шокированный и безмолвный, прямо как летящий с горы солдат из отряда Спартака, Василе летел вниз к бурной реке. В воду он вошел солдатиком. Плавать он не умел, поэтому он махал руками, пока не наткнулся на одну из досок. Доска оказалась спасительной. Не представляю, сколько он на ней дрейфовал. На мой берег его прибило около полуночи. Я услышал протяжный, полный грусти, крик. В ту ночь мне совсем не спалось. И естественно, я выбежал из дома, как только услышал его голос. На береге возле своего дома моему взору представилась ужасающая картина. Промокший молодой человек в джинсах и модной футболке лежал на песке, обнявшись с доской, и горько плакал. Я подошел к нему и сказал- «Все хорошо». Василе сказал, что и не слышал этого, а помнит все только с того момента, как проснулся у меня в кровати. Оно и не мудрено. Мало, кто вот так попадает в нашу станицу. Дальше все было прозаично. До дома я сам его донес. Моя Машенька проснулась и принялась охать, разбудила всех остальных, пока я раздевал и укладывал Василе. Уже через минуты десять в гостиной стоял Никита Соломонович со своим саквояжем. Он мужчина обстоятельный и славный, я ему доверился полностью. В тот день до самого утра глаза сомкнуть не могли мы. Верно, до полудня Василе спал. Тогда уж весь поселок почти собрался посмотреть на него, да я никого не пускал. Знаю, что в таких вещах покой прежде всего нужен. Затем молодой студент наконец проснулся. С того времени мы и стали знакомы с тобой, Василе. Надеюсь, ты сохранишь дневник, подаренный мною. Не страшись пути, что стоит перед тобой и всегда следуй вперед.
День 1
Пишу все это из глубокой признательности к спасшему меня Богдану Алексеевичу. Он назвал весь этот процесс старой традицией, подкрепив свой аргумент словами: «От часика- двух писанины в день от тебя не убудет. К тому же, позволит держать свой разум в тонусе». На самом деле, я с ним даже согласен. Особенно на фоне предписаний местного врача Никиты Соломоновича. Прошел день с моего прибытия сюда. Нервы слегка успокоились, голова чуть- чуть очистилась, но ни то, ни другое в норму, я уверен, никогда не придут. Я невероятно смутно помню все, что произошло после того, как тогда ночью в деревне меня окружили люди в черных балахонах. Богдан Алексеевич говорит, что я заработал себе помимо физических травм психологические раны. Это очевидно. Нужно обязательно позвонить маме. Только, насколько я понимаю, нормальных телефонов здесь нет. В каждом доме есть стационарные телефоны с громоздкими трубками, но звонить по ним можно исключительно внутри деревни. Может это все обусловлено отдаленностью от цивилизации? Вроде, сотовыми вышками сейчас стараются покрыть вообще все пространство на свете. Очень странно, но все же нормальный телефон здесь есть. Находится он совсем недалеко, в здании почты. Излишняя старомодность меня, если честно, пугает, но забота хозяев дома мою настороженность усыпляет. Больше все таки волнуюсь за маму, продолжу писать после того, как позвоню ей.
Странно, но мама совсем не волновалась. Напротив, ее голос был очень спокойным. С другой стороны, причин для волнения и нет. Я ее предупредил заранее, звонил до этого исправно. Похоже, что после произошедшего моя подозрительность возросла. Путь был близкий. Я не успел рассмотреть и четверти