Собираясь устроить ей хорошую словесную взбучку, я встал, чтобы пойти за ней на кухню и там ее как следует распечь за недопустимое поведение.
— Не суетитесь, Тихон Игнатьевич, присаживайтесь, я вас прошу, как гость, — с необычайной мягкостью заговорил со мной Константин, словно сказочный кот, умасливающий баснями мышку. — Простите бедную старушку, она, видать, наслышана о диких происшествиях, творящихся в губернии. Посему и бережет вас, пужается незнакомцев.
Вернувшись за стол, я замер в напряженном внимании.
— Я ведь из города прибыл сюда не просто так, от праздности, а по следственному делу, — вкрадчиво улыбнулся Константин.
Я застыл с приоткрытым ртом: «Добро пожаловать в Сибирь, Тихон Игнатьевич».
— Делу об убийстве, — Константин щелкнул пальцами.
— Но я, простите, никого не убил, — бездумно выпалил я.
«Заговор против императора Николая и переписка с мятежниками — одно, а убийство… Убийство — совсем другое дело. Такое обвинение пахнет виселицей».
Дарья Прокофьевна подошла ко мне и уставилась в глаза. Я от страха вжался в спинку кресла.
— Так я и не виню вас, Тихон Игнатьевич. Мне известно, что вы не могли того сотворить, о чем я следствие веду, — с легкой насмешкой произнес Константин, отозвав собаку хлопком ладони по колену. — Говорил ли вам друг и сосед Павел Тузин, что нашли его крепостного мельника в овраге убитым на минувшей неделе?
— Разумеется, Павел мне говорил о том. Однако мельника не убивал никто. Шел он темной ночью во хмелю от кума, заблудился, упал в овраг. Там его волки и растерзали.
— А мне вот сдается, добрейший хозяин, что волки те ходят на двух ногах, — коварно прищурился полковник.
Я не знал, что ответить. Считал, что загадочный гость меня пугает, сбивает с толку, чтобы уличить затем в намерении устроить государственный переворот. Я старался вести себя обыкновенно, не выдавать сокровенных страхов. Но едва украдкой заглядывал в сощуренные, отвернутые от свечного пламени глаза полковника, противоестественный, необъяснимый ужас, которому нет сравнения, проникал в самую глубину моей души.
— Тайну следствия открыть я вам не полномочен, — извиняясь, поклонился Константин. — Могу предупредить лишь — засветло гуляйте по усадьбе и не пускайте неизвестных вам людей, хотя бы мне сродни, к себе домой… да… и известных вам пускать не торопитесь.
Поднося в тот момент к губам кусочек жареной рыбы на вилке, я угодил им в свой нос, обмазал его кончик маслом.
Пришедшая с широким подносом Ульяна Никитична молча разложила по тарелкам на столе чуть недоспелые отбивные, жареные куриные бедрышки и огуречный салат. Тот же набор блюд она ссыпала в глубокую миску и поставила ее на паркет возле ножки стола для собаки. После чего с обеспокоенным видом вернулась на кухню.
Пока я аккуратно очищал нос салфеткой, Константин заметил мой нательный серебряный крест, украшенный драгоценным камнем, на широкой цепочке — тоже из серебра.
— Интересная вещица, — задумчиво протянул он, мановением руки привлекая мое внимание. — Старинная. Не сочтите невежливым вопрос о том, за великую ли плату вы изволили ее приобрести, и, что особо любопытно мне, где состоялась сделка?
— Мой дед по матери, покойный ныне, был купцом. Он много плавал за моря, привозил из дальних стран как драгоценности, так и разные безделушки. Крест подарил он мне, когда я был ребенком. И не сказал, где взял его.
— А что за камень в нем, известно вам? — полковника сильнее разбирало любопытство?
— Нет, я того не знаю. В книгах о самоцветах не нашел и близкого. Не мрамор, не гранит, и не рубин. Не яшма даже, — в пытливой задумчивости я посмотрел на сделанное из камня распятие, бело — розовое с красными прожилками. — А вам известно, что это за камень? Так просветите меня, окажите милость.
— Как называется он точно, я вам не открою. Не знаю сам. Но обладателей его немного, прямо скажем. Пожалуй, двое вместе с вами. И цена ему огромна.
Константин надолго оборвал нить разговора. Мы молча ужинали. Гость ел мало, без аппетита, и одним этим нагонял на меня тоску. Дарья Прокофьевна тоже на удивление медленно управлялась со своим ужином. Стараясь разделять салат и мясное, она передними зубами выуживала мелкие кусочки из миски и немного их разжевывала, прежде чем проглотить. Любая из моих собак расправилась бы с предложенной едой в разы быстрее.
«Наверное, сибирские лайки соблюдают особый этикет приема пищи», — мысленно улыбнулся я.
От вина полковник отказался, а чая попросил покрепче.
Окончив чаепитие, он решительно посмотрел на меня. Глаза его при этом открылись наиболее широко за весь вечер.
— Прежде я не хотел вам портить аппетит. И без того немного подкислил его напоминанием о страшной кончине мельника. Ну а теперь настал черед совсем дурных для вас вестей, Тихон Игнатьевич. Не так давно я спустился с Балканских гор. В горах тех, в маленьком одном селении, довелось мне познакомиться с молодым офицером Алексеем Свириным. Вы с ним учились вместе. Помните его?
— Ну разве мог забыть я друга?
— С нынешней ночи забудьте его, чтоб долго не пришлось горевать. Погиб ваш друг. Убит весьма жестоко.
— Кем? Турками убит?
— Нет, турки злы, не спорю, мстительны еще, но невиновны в этот раз они… Его убил хорват… Вышкович… Валко.
Константин сообщал мне жуткую новость, запинаясь и делая остановки для глубокого вдоха.
— Валко — это имя, — на всякий случай пояснил он, видя мое полубессознательное от горя состояние. — Так еще названо маленькое, но симпатичное село близ Вуковара. Названо, между прочим, в честь него, Вышковича. Вы слышали легенду? О ней писал вам Алексей?
— Полгода целых я не получал он него письма, — я сложил на коленях дрожащие руки.
— Принесите, пожалуйста, письмо для господина Подкорытина — Тарановского. Оно в моем портфеле выше всех бумаг, — обратился полковник к собаке.
Сбегав в вестибюль, Дарья Прокофьевна принесла в зубах мятый пыльный конверт и отдала хозяину.
— Держите последнее его письмо, вам адресованное. Я счел долгом привезти его в Россию, чтобы передать вам лично в руки.
Константин отдал мне запечатанное письмо. Читать его сразу же, в присутствии полковника, я не решился, оставил конверт на столе.
— А душегуб пойман, ему воздано по заслугам? — дрожащим голосом осведомился я.
— По сей день он свободен, — уныло ответил полковник. — Поверьте, я не меньше вас о том жалею.
— Что же вы приехали? Почто бы вам с солдатами не поискать его в горах?
— Нас срочно отозвали. Я не мог ослушаться приказа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});