— Конечно, вам принесет! — саркастически хмыкнул Мишка. — С такими предками останетесь в Арбатском военном округе, будете служить где-нибудь в штабе с девяти до шести, а потом переоденетесь в гражданку — и иди куда захочешь… В пивбар, например, или в театр, или девчонок клеить… А мы, пролетарии, в шахты пойдем, под землю, сутки — двое, через день — на ремень! Так что пути у нас разойдутся…
— Дурак ты, Мишка! Мне родители сто раз говорили, чтобы я по дипломатической линии двинулся, там у них действительно всё схвачено! Сейчас бы получил распределение в посольство какой-нибудь цивилизованной страны и поехал себе спокойно… Я сам жизненный путь выбрал! — спокойно ответил Веселов. — И тоже пойду под землю — без этого опыта настоящим ракетчиком не станешь! И друг наш в шахту пойдет. Так, Георгий?
Балаганский ничего не сказал, только рукой махнул. Сергей встал с рюмкой и провозгласил:
— За ракетные войска! Мужчины пьют стоя, женщины — до дна!
Так и выпили.
— Ракетчики — особая профессия. — Дыгай оседлал своего любимого конька. — Вот я был на практике, сидел за боевым пультом, а мой напарник-майор отлучился в гальюн…
Георгий встал, вышел в прихожую, где стоял один из телефонов, набрал домашний номер.
— Привет, мам! С Новым годом! Что-то у тебя голос печальный…
— Да так, задумалась… Отца никогда дома нет — всё на службе да на службе… Теперь и тебя годами видеть не буду… А уже старость на носу…
— Ну, перестань! Праздник ведь! Надо о хорошем задумываться!
— Да я стараюсь, только не получается. Предчувствия какие-то…
— А папка где?
— Спать лег. У него ранним утром вылет. Я одна сижу перед телевизором — вот тебе и весь праздник!
— Ну, мам, это же служба! Поздравь его от меня. Приду, расцелую тебя в щечки! Не грусти! Пока!
Настроение у Георгия тоже слегка испортилось. Он вернулся в гостиную, сел на свое место, обнял Инессу за плечи, она не возражала, даже вроде прижалась навстречу. Настроение снова улучшилось.
— …и получается, всё от меня зависит, — разглагольствовал Мишка. — Вот она, красная кнопка! А вот мой палец! — Он со значением продемонстрировал толстый и кривоватый указательный палец. — Нажму — и всё: атомная война, миру конец!..
Сергей покатывался со смеху: Мишка мало того что врал — он плел несусветную чушь. Зато девчонки слушали, раскрыв рты.
— Хватит, Миха! — перебил товарища Георгий. — Все уже поняли: тебя надо любить и беречь! Давай выпьем за дружбу! Вот окончим академию, разъедемся по гарнизонам, и что, всё закончится? Нет, конечно! Давайте договоримся: съезжаться каждый год и встречаться в столице!
— Это тебе всё равно к родителям ездить, — покачал головой Дыгай. — А прикинь, как мне, например, из Амурской области за семь тысяч вёрст летать?!
— Да очень просто! Билет бесплатный, дни на дорогу прибавляются к отпуску… Что сложного?
— Не это главное! — воскликнул Дыгай. — Давай договоримся: кто первый по карьерной лестнице поднимется, тот и остальных к себе подтянет!
— За дружбу! — поднял бокал Веселов.
— Стоя! — сказал Дыгай.
— Стоя — за дам! — возразил Балаганский. — И за ракетные войска!
— И за дружбу тоже!
Все рассмеялись и выпили стоя за дружбу. Праздник входил в ту стадию, когда все веселятся и перебивают друг друга.
На экране пел Вахтанг Кикабидзе:
Невозможно прожить без печали, Но хочу я, друзья, пожелать, Чтобы в радости вы забывали, Что недавно пришлось горевать… — Выключите эту тягомотину, давайте, наконец, танцевать! — потребовала Алла.
— Давно пора! — поддержала Марина. Она раскраснелась и была неестественно оживленной.
— Желанье дам — закон для офицеров!
Сергей встал из-за стола, вырубил телевизор и включил недоступную для многих сверстников мечту — японский двухкассетник «Шарп». Из динамиков полилась модная песня диско-группы «Boney M».
Начались танцы — вторая часть празднества. Собственно, это был повод пообжиматься с девушками, разгорячиться и плавно перейти к тому, ради чего их и приглашали. Хотя никогда не знаешь, удастся третье отделение или нет. Могут просто продинамить: собраться и уйти, могут сослаться на «критические» дни, которые удивительным образом совпали у всех троих, могут… Хотя у Георгия грешных мыслей в голове не было: он прижимал к себе Инессу и находился на вершине счастья, большего ему не требовалось. Только чувствовать в руках гибкое тело, вдыхать пряный аромат рассыпавшихся по плечам волос…
— А ты свободно по-английски говоришь? — спросил он.
— В общем, да…
— А что ты сказала Алле?
— Чтоб чушь не молола. — В нежном голоске проскользнули злые нотки.
— Мне всё равно, что она мелет. Алла мне неинтересна…
— А кто интересен?
— А ты не догадываешься?
Одна мелодия сменяла другую, танцевали полчаса, сорок минут, час… Всем стало жарко, парни сняли пиджаки, Алла тоже последовала их примеру, оставшись в довольно откровенной полупрозрачной блузке. Партнеры прижимались друг к другу все плотнее, Мишка, не скрываясь, щупал Маринку за все места, она поощряющее смеялась. Шлепанье их тапочек, казалось, перекрывало музыку, привлекало внимание и вызывало смех остальных. Прелюдия затягивалась, но чтобы нарушить монотонность второго отделения и перейти к завершающей части, нужен был какой-то повод: событие, знак, чей-то пример… Затянувшееся действо нарушила Маринка: издав неопределенный звук, она вырвалась из мишкиных объятий и, прижимая ладонь ко рту, бросилась в сторону прихожей.
— Намешала ликер с шампанским и коньяком, — прокомментировал Веселов. И крикнул Мишке: — Иди, помоги девчонке!
Это происшествие и стало знаком: танцы сами собой прекратились, Веселов куда-то увел Аллу, Георгий растерянно стоял напротив Инессы и впервые не знал, что делать дальше.
— Мне показалось, что мы встречались, — сказал он распространенную банальность. — Я тебя где-то видел…
— Может быть, — отозвалась девушка. — А где?
— Вот не помню…
Она в упор рассматривала Георгия. Глаза у нее тоже были зелеными, в цвет платью и туфлям. Они таинственно мерцали.
Балаганский неловко кашлянул.
— Мне кажется, вы больше с Аллой дружите, а Марина так, сбоку припека…
— Ты наблюдательный, — кивнула Инесса. — Так и есть! Просто у нас сорвалась одна компания, а тут Машка со своим предложением: приличные ребята, курсанты… Ну, мы и рискнули…
— И не жалеете?
— Пока нет, — со значением улыбнулась Инесса. — Во всяком случае, я не жалею…
— Гм… Пойду посмотрю, как там они, — буркнул Балаганский и быстро вышел в прихожую.
Из санузла доносились характерные каркающие звуки: кого-то рвало. Приоткрыв дверь, он увидел, что Маринка двумя руками оперлась о ванну и извергает в нее роскошный ужин, а Мишка стоит сзади и совершает ритмичные движения… При первом беглом взгляде, Георгий подумал, что он делает ей искусственное дыхание, но как-то странно — не так, как их учили в курсе первой медицинской помощи: там надо нажимать на грудную клетку, а не на нижнюю часть туловища… К тому же у Мишки были спущены штаны, а юбка Маринки задрана на спину, так что со второго взгляда до Балаганского дошло, что на самом деле здесь происходит. Он тихо прикрыл дверь и вернулся в гостиную.
Верхний свет был потушен, горел только торшер. Инесса, подобрав ноги, сидела на диване, зеленые туфельки стояли рядом, точнее, стояла одна, а вторая лежала на боку. Георгий аккуратно поставил и вторую, робко присел на диван. Ногти на ногах у Инессы были накрашены ярким красным лаком, и это его удивило: все знакомые девушки делали педикюр только летом, когда пальцы на виду.
— Ну, что там? — спросила Инесса.
— Марине плохо, Мишка ей помогает. А где Сергей с Аллой?
— Наверное, легли спать. Поздно уже…