Рина вновь посмотрела на Кила, дивясь, чему это он улыбается. Улыбка у него сдержанная, лишь слегка раздвигавшая губы. При этом обнажались зубы — белые, ровные и на редкость красивые, особенно на фоне загорелого лица. Он глубоко затянулся и с шумом выпустил струю дыма.
— Я друг Доналда, — пояснил Кил, — это он мне сказал, как вас зовут.
Рина нахмурилась: с чего это Доналд так разоткровенничался? Неужели он не понимает, что она хочет держаться от этого типа как можно дальше.
— Доналд Флэгерти. Ваш хозяин. — Судя по всему, Кил не так истолковал ее молчание.
— Кто такой Доналд, мне тоже известно. — Рина поспешно опустила ресницы, надеясь скрыть раздражение и сарказм. Ей вовсе не хотелось быть грубой. Доналд — великолепный хозяин, чрезвычайно внимательный к нуждам своих многочисленных служащих; а они, в свою очередь, должны быть так же внимательны к его гостям, как и он сам, не говоря уж о друзьях. Разумеется, он горой встанет за своих работников, если кто их обидит, но сейчас ее вроде никто не обижает.
Однако Рина слишком хорошо знала мужчин: за таким вот естественным, невинным ухаживанием слишком часто стоят животный магнетизм и похоть. И хотя конгрессмен ничего такого себе не позволял и даже в словах его не было ни намека на двусмысленность, Рина видела, что он решил добиться ее. Он молод, здоров, и у него есть определенная репутация.
Не туда вас занесло, конгрессмен, думала Рина. А самое забавное то, что я бы не прочь завести легкую интрижку. Это было бы замечательно. Но только не с вами.
Принесли кока-колу, и, кивнув официанту. Кил вновь с улыбкой посмотрел на нее. Рина не удержалась от искушения в очередной раз осадить его:
— Так говорите, Доналд Флэгерти ваш близкий друг? Но если так, то вам должно быть известно не только мое имя. И тогда вас не удивит, если я скажу, что не хочу иметь с вами ничего общего.
— Да? И почему же? — вежливо осведомился он.
Рина едва не захлебнулась от возмущения и чуть не выплеснула стакан кока-колы ему в лицо.
— Конгрессмен Уэллен, у нас обоих позади ужасная трагедия. Возможно, вам удалось забыть…
Рука стремительно метнулась через стол, и, ощутив на запястье стальной обруч, Рина чуть не вскрикнула от удивления и боли. Остановил ее лишь холодный блеск его глаз.
— Ошибаетесь, миссис Коллинз, ничего я не забыл. Помню все, до последней мелочи.
Завороженная его настойчивым взглядом, по-прежнему ощущая железную хватку, Рина густо покраснела, хотя если уж — как она самой себе дала слово — сохранять спокойствие, то когда же, как не сейчас?
Ей хотелось ответить ему громко и уверенно, но голос ее понизился до едва слышного шепота:
— Тогда зачем же вы загоняете меня в угол?
Кил отпустил ее руку, отвел глаза и уставился на стакан.
— Честно говоря, и сам не знаю, — негромко произнес он, вновь поднимая глаза. — К тому же я пока вовсе не «загнал вас в угол». Но это входит в мои намерения.
— Неужели вы ничего не понимаете?
— А вы?
— Конгрессмен, вы говорите загадками, а у меня сейчас нет никакого настроения отгадывать их. Я уже объяснила, почему не хочу иметь с вами дела. По-моему, все должно быть ясно, а уж вам — более чем кому бы то ни было. Не допускаю, что вы так дурно воспитаны…
— А я не допускаю, что вы так глубоко запрятались в свою раковину, что отказываетесь признать очевидное.
— А именно?
— А то, что нас тянет друг к другу, миссис Коллинз.
— Да неужели? Мне кажется, вы слишком привыкли произносить предвыборные речи.
— А мне так не кажется, Рина, — спокойно сказал он, пропуская все эти колкости мимо ушей. — А еще мне не кажется, что вас так уж тянет затевать политические дебаты. Любые нападки на мою общественную жизнь совершенно безосновательны, и я думаю, с этим вы спорить не будете.
— Политик в белоснежных ризах? — иронически бросила Рина, с трудом удерживаясь от желания вскочить из-за стола и броситься к себе в каюту.
— Политики не носят риз, это просто люди, как и все остальные. Ни на что большее я никогда не претендовал.
Рина наконец справилась с собой и, отхлебнув глоток кока-колы, с грустной улыбкой посмотрела на него:
— Ну что ж, начнем сначала, конгрессмен. Не знаю уж, чего вы добиваетесь, однако о вашей частной жизни что-то слишком много говорят. Вам вовсе нет нужды меня преследовать. У нас здесь на яхте по меньшей мере полдюжины юных красоток, готовых скрасить вам морское путешествие. Ну а мне бы просто не хотелось вас больше видеть. Может, на этом и закончим?
— Нет.
Интересно, как уверенно, как угрожающе может прозвучать одно-единственное слово.
— Конгрессмен…
— Меня зовут Кил.
— Ладно, пусть будет Кил. Так вот, Кил, вы ошибаетесь. Никакого влечения нет. Я вовсе не собираюсь ложиться с вами в постель.
— А разве я хотя бы заикнулся об этом?
— Тогда что же вам от меня нужно? — Рина приложила все усилия, чтобы вопрос прозвучал спокойно, и все равно слова вылились в яростное шипение, о чем она тут же пожалела, увидев, как губы его снова тронула легкая улыбка.
— Достучаться до вас. Заставить поверить своему же чувству.
— Да ведь нет никакого чувства.
— А почему вы так на меня набрасываетесь? Боитесь что ли? Право, я лучше, чем обо мне говорят и пишут. Я вовсе не шастаю в поисках недоступных вдовушек, лишь бы заманить их на ночь к себе в постель.
Рина заставила себя усмехнуться:
— Конгрессмен, вы уклоняетесь в сторону. Честное слово, мне самой не по себе от того, что нет никакого желания провести веселую ночь. Но что поделаешь, чего нет — того нет. Мне нечего предложить вам. Вы проиграете.
— Я готов рискнуть.
— С такими картами вам ничего не светит.
— Не сказал бы. Я умею оценивать свои шансы. И, по-моему, они вовсе недурны. К тому же вы ведь знаете, как я играю. Чаще всего выигрываю.
— Дурацкий какой-то разговор. — Рина резко поднялась из-за стола. — Повторяю, я не хочу иметь с вами ничего общего.
— Ну это у вас вряд ли получится, — на сей раз насмешливо улыбнулся Кил. — Вы работаете на Доналда, а я — один из его лучших друзей.
— Доналд Флэгерти ни за что в жизни не заставит меня тереться подле вас.
— Это верно. Он уж советовал мне держаться подальше.
— В таком случае…
— Путешествие нам предстоит долгое, миссис Коллинз. — Кил поднялся, и ей вновь бросилось в глаза, какой он высокий и как свободно, уверенно держится в любой обстановке. — Увидимся за ужином. — Кил коротко кивнул, повернулся и двинулся сквозь толпу. По пути его остановил какой-то грузный мужчина и спросил, видно, о чем-то важном, уж слишком сосредоточенно он посмотрел на собеседника своими разом потемневшими глазами. Тут же к ним присоединился третий, и разговор — до Рины смутно доносились лишь отдельные слова — пошел по-французски.