«Не моего мира» — осекаю я себя резко. «И в твоём она не приживется никогда».
Отвожу глаза в сторону, стараясь тщетно загасить жгучее желание обладать этой сказкой.
— Зуб на зуб не попадает уже! — поддеваю ее, кутая в свою футболку. Сгребаю в объятия. Растираю руки и кожу спины.
— Нет. Я вообще не замерзла. — заявляет отважно, ерзая на мягкой траве под нами.
Усмехаюсь, беру ее тонкие пальчики в свои руки и дышу на них.
Вижу, как она наблюдает за каждым моим движением. Цепко, внимательно.
Вдруг лицо становится предельно серьезным. Светло-голубые глаза наливаются волной нерешительности. Опускает пушистые ресницы.
— Я хочу… — произносит смущенно. — Чтобы мы провели эту ночь вместе.
Оторопел. Замер.
— Настя? — произнес строго. — Ты что, отблагодарить так меня решила?
Ее щеки тут же зарделись. Вскинула на меня возмущенный взгляд.
— Конечно же, нет! — хрупкие пальчики в моих руках сжались в кулаки. — Ты не допускаешь мысли, что я могу этого просто хотеть? Без скрытых мотивов? — задирает меня.
— Ты не из тех, кто соглашается провести ночь с мужчиной через несколько дней после знакомства.
— Опять ты за меня решаешь. — сокрушенно понурила плечи. — Ты скоро уедешь, и моя жизнь опять потечет привычным для меня чередом…. — задумчиво произносит, разглядывая гладь озера. — Я не собираюсь завязывать отношения с кем-то здесь, в деревне. А когда перееду в город, вообще не известно… Так что… Хочу, чтоб это было с тобой. Ты взрослый, и… нравишься мне…
Я вижу, как ей неловко говорить откровенно. Вижу, как повернувшись ко мне полупрофилем, кусает пухлую губу, и от этой картины практически перестаю слышать ее звонкий голос — в ушах грохочет собственный пульс.
— Ты не переживай, — вдруг спохватывается она, и распахнув глаза, поворачивается ко мне. Сжимает ладонь. — Это ни к чему тебя не будет обязывать!
Мысленно подхватываю свою летящую под ноги челюсть. Вот тебе и Настенька из сказки. В современных реалиях ей пришлось втиснуть себя в рамки навязанных обществом образов.
— С такими вопросами не стоит торопиться. — пытаюсь отговорить ее.
Не осуждаю. И даже понимаю отчасти. В этом нет ничего осудительного. И она взрослый человек, знающий чего хочет… Но только я не подходящая кандидатура.
Начинаю еще больше себя ругать. Поцеловал, дал надежду. Не должен был этого делать. Знаю. Но просто не смог устоять. Эмоции, мать его. Думал, давно уже способен держать их под контролем.
— Я хорошо подумала. — отзывается она вполне убедительно. Не могу не улыбнуться в ответ на ее серьёзность, это выглядит мило.
Приобнимая ее за плечо, легонько касаюсь волос.
— Настя, послушай…, - как связать слова в адекватное предложение, чтобы после этого она не отхлестала меня по щекам?
Девчонка смотрит на меня чистым невинным взглядом. И в этом взгляде я нахожу столько искренней влюбленности, восхищения, живых эмоций и неподдельного желания, что становится страшно в один миг все разрушить.
Скажи я ей правду, и все это превратится в ненависть за обман… Неужели я такой трус? Наверное. Раз боюсь потерять то немного, хрупкое, что успело между нами возникнуть.
— До моего отъезда еще есть время. — стараюсь говорить мягко, поглаживая ее по щеке. — Так что предлагаю тебе еще раз все хорошенько обдумать. — пытаюсь свести все в шутку, хоть в глубине души и чернеет горечь. Рядом с ней тяжело и легко одновременно. Слишком она откровенная. Даже мысли не допускающая о тех играх, в которые привыкли играть современные девушки.
Настя вдруг неожиданно поднимается на ноги, и перебросив стройную ногу через меня, усаживается сверху. Обвивает шею руками, а я задыхаюсь от нежного цветочного аромата, что в тот же миг окутал сознание.
Знает ли она, какой силой обладает? Сглатываю. Тело наливается напряжением.
— Я ведь уже сказала, что хорошо подумала. — настойчиво, и даже немного сердито. Накрывает мои губы своими. Руки, будто сами по себе тянутся заключить ее в крепкие объятия.
18. Настенька
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стараюсь вести себя самоуверенно, подражая героиням из любимых фильмов. Хотя внутри все сжимается, переворачивается от накатившей нервозности. Ладошки потеют, в глазах то и дело темнеет. Страшно.
Что он подумает обо мне? Да разве важно? Он все равно уедет.
А я больше не могу жить в этой тоске… К нему мое сердце потянулось, а это многое значит. Ни к одному мужчине я такого не чувствовала. Да и не к кому было. А Артем — он другой. Совсем не такой, как мужчины в нашей деревне. Сильный, умный, надежный. С таким и в огонь, и в воду нестрашно. Знаю я, что уедет и через пару дней имени моего и не вспомнит. Не надеюсь ни на что даже.
Просто…
Когда Пашка закончит школу — пройдет еще несколько лет, не меньше. Одна я жизнь в городе не потяну, обеспечивая нас с ним. А значит куковать в одиночестве моему сердцу еще очень и очень долго…
Так почему бы сейчас, когда так сильно хочется, не позволить себе выйти за рамки собственных убеждений?
Артем добр ко мне. И я вижу, что нравлюсь ему. Не пойму только почему так противится моей просьбе, будто внутри у него что-то сидит и мешает в полную силу чувствовать.
А чувствовать ему хочется, я в этом уверена.
Обвиваю его шею своими руками. Кожа под кончиками пальцев еще чуть-чуть влажная.
Целую.
Он медлит. Будто раздумывает. Наверное, знает, что если ответит сейчас, то назад пути уже не будет. Мы не сможем остановиться, потому что горим друг другом, как две подожжённые спички.
Секунда, другая… И я чувствую, как его руки безвольно скользят по моему телу. По коже рассыпаются грозди мурашек.
Берег озера уже укутался в сумрак, и в темноте лишь наши глаза сверкают океаном безумных эмоций.
Чувствую, как сильно он напряжен, и от этого мои щеки горят настоящим огнем. Мужские горячие губы, скользят по шее. Оставляют короткий поцелуй на ключице.
Хватаю ртом воздух, потому что волнение с каждой секундой раздувается во мне, грозясь вырваться наружу неконтролируемыми эмоциями.
— Настя… — хрипло шепчет он мне на ухо. Закусываю губу, неотрывно топя его в ласковых поцелуях. — Спрошу еще один раз, и если ты не остановишься сейчас, то я остановиться уже не смогу… — его голос осипший, наполнен льдом и горячим огнем одновременно. Так разве бывает? Эти нотки меня завораживают.
— Я уверена. — отвечаю я прежде, чем он успевает задать свой вопрос. — Я точно уверена.
Еще через миг я ощущаю, как сильно он себя сдерживал все это время. Руки мужчины начинают отчаянно разгуливать по моей коже, лишая последней одежды. Он запускает пальцы мне в волосы, притягивает к себе со всей силой. Кусает губы, проникает языком в рот, настойчиво заставляя испытывать что-то совершенно новое, невероятное, кружащее, и очень приятное…
Обхватывает талию, сжимает, кладет на землю и подминает под свое тело.
На секунду становится страшно. Но лишь на секунду.
А затем мне начинает казаться, что Артем укрыл меня своим телом от всего мира. От недобрых взглядов в деревне, на которые я натыкаюсь изо дня в день. Закрыл от сплетен и ядовитых языков, говорящих обо мне за спиной. Закрыл от людской зависти, и от всех, кто жестоко желает мне зла.
И в этот момент мне становится так тепло и уютно, будто я впервые за долгое время оказалась именно на своем месте. Там, где должна быть. Наверное, так себя люди чувствуют дома.
Но у меня настоящего дома никогда не было. А в том, что был, мне было страшно от отцовского пьянства, и плохо от постоянных слез матери. А когда их обоих не стало, было уже не до тепла и уюта. Было голодно, и временами отчаянно одиноко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А здесь мне хорошо. И кажется, что неважно, где именно нахожусь, главное, чтобы он рядом…
Я сильнее вжалась в него всем телом. Прикрыла глаза, которые стали чуть влажными из-за накативших эмоций.
Но Артем уже успел это заметить. Тут же отстранился. Даже в темноте я увидела, как по его лицу промелькнула суровая тень.