– Вон! – бросил он.
– Здравствуйте. Я – Клэр Фрэзер, – придала я голосу теплоту.
– Вон! – Видимо, других слов я не удостоилась.
– Я – Клэр Фрэзер, жена суперкарго, и выполняю функции корабельного хирурга в этом рейсе. – Теперь в моем голосе звучал металл. – Мне нужно шесть галлонов кипятка, чтобы вымыть голову.
Кок прищурил голубые глазки и пронзил меня взглядом, жалея, что он не василиск.
– Я – Алоизий О’Шонесси Мерфи, кок этого корабля. И я только что выдраил палубу. Так что убирайся вон. Женщины не топчут полы моего святилища. Мой закон суров, но справедлив.
Я прикинула соотношение сил: Мерфи – косая сажень в плечах – был малость ниже меня, но зато фута на три толще. Его голова походила на ядро пушки, а вместо одной ноги была деревяшка. Он посылал мне убийственные взгляды в надежде, что я испугаюсь и покину камбуз.
Я шагнула назад – ровно шаг, не больше – и оказалась в коридоре, откуда продолжила наступление:
– Тогда пошлите мне воду с кем-нибудь из ваших помощников.
– Ха, пошлю. Если захочу, – отрезал он и отвернулся, выказывая всяческое презрение к моей персоне. И то дело: ему нужно было разделывать баранью тушу, чем он не мешкая занялся.
Мистер Мерфи застучал тесаком по колоде, где лежала баранина, затем не глядя привычной рукой стащил с полки какую-то банку со специями и сыпанул на мясо. Запахло специями – это был шалфей. Тесак продолжил работать над луковицей, добавившей свой запах к предыдущим. Капитан Рейнс недаром выглядит так хорошо: при таком поваре это неудивительно.
Я сунулась в дверь, но не зашла, а осталась в коридоре.
– Теперь кардамон. Целый мускатный орех урожая этого года. Экстракт аниса, тоже свежий, – диктовала я. – Имбирь, корень. Две штуки, большие, без пятен.
Кок замер, но не обернулся. Стук ножа по колоде прекратился.
– Штук шесть целых ванильных цейлонских бобов.
Мерфи обернулся, вытирая руки о грязный кожаный фартук. Следовало сказать, что его одеяние не отличалось чистотой.
Я могла видеть широкое румяное лицо и жесткие песочные бакенбарды, окаймлявшие его. Губы были поджаты, и по ним не замедлил пройтись язык в нервном жесте.
– А шафран?
– Конечно, нужен. Пол-унции, – с готовностью ответила я, внутренне торжествуя.
Мерфи вздохнул и предложил:
– Мэм, там в коридоре коврик, воспользуйтесь им, и прошу на камбуз.
Фергюс принес столько воды, сколько смог и сколько позволил кок, но этого хватило только на голову. Помыться я не могла, поэтому вернулась к себе, чтобы посмотреть, что можно сделать без воды. Марсали уже не было – видимо, девчонка убежала к возлюбленному. Тяжко же им приходится.
Причесавшись и продезинфицировав ладони с помощью спирта, я прошла к Джейми, надеясь, что ему захотелось кушать или хотя бы пить, но эта надежда была иллюзорной.
Каюта, где ютились мы с девушкой, была самой просторной, ведь там каждая могла располагать шестью квадратными футами, правда, вытянуться на койке могла только Марсали, а я спала скрючившись и согнув ноги.
Постели Джейми и Фергюса были похожи на наши. Джейми, свернувшись в комочек при своем росте, был жалок, эдакая бледная рыжая улитка с серым лицом. Когда он зеленел, это составляло жуткий контраст с рыжей шевелюрой. Заслышав шаги, он послал мне туманный взгляд и закрыл глаза.
– Все плохо? – то ли спросила, то ли констатировала я.
На мою реплику Джейми открыл один глаз и даже рот, но передумал и выдавил только «да».
Я провела было по его волосам, но эта ласка не подействовала на него, я не знаю даже, почувствовал ли он ее.
– Хорошие новости: капитан сказал, что завтра море утихнет, – я обнадежила мужа.
Отчасти это было правдой: качка хотя и ощущалась, море постепенно успокаивалось.
– Угу. Может быть. – Глаза его были закрыты по-прежнему. – Но я уже умру. Скорее бы, намучился.
– Знаешь, думаю, что ты ошибаешься. То есть ты, конечно, намучился, но и не умираешь! Кстати говоря, я не знаю случаев, когда бы умирали от морской болезни. Но если что, ты будешь первым.
– Не только от нее…
Джейми заставил себя подняться на локте, побелев и покрывшись испариной. «Плохо дело», – подумала я.
– Клэр, берегись. Осторожнее. Нужно было, чтобы ты знала раньше, но я молчал, ты бы волновалась, а…
Он изменился в лице, и я поспешно подставила тазик.
– Боже…
На подушки он приземлился белее полотна. Любое усилие было утомительно для него, а непрерывная рвота просто изматывала.
– Что мне нужно было знать? – Тазик был поставлен недалеко – возле двери. – Вообще-то стоило сказать об этом раньше, до отплытия.
– Я надеялся, что будет получше.
– Я тоже, – съязвила я. – Ну так что там у тебя, выкладывай.
– Обратись к французу. Передай – я разрешил рассказать. Скажи еще, что с Иннесом все в порядке, он чист.
– В каком смысле чист? Я чего-то не понимаю? Что за секреты?
Среди симптоматики морской болезни нет делирия. Это давало повод для беспокойства.
Джейми с трудом смог сфокусировать взгляд на моей скромной персоне. От этого ничтожного дела он весь покрылся потом.
– Иннес вне подозрений. Не он хочет убить меня.
– А кто хочет? Что происходит?
Я тоже вспотела.
Джейми не бредил – лихорадки не было, глаза ясные, в конце концов, он узнавал меня.
– Кто хочет твоей смерти? Ты знаешь? – Мне показалось, что на меня кто-то смотрит, расценивая как потенциальную жертву.
– Нет… Не знаю.
Начался новый позыв рвоты, но Джейми смог его подавить, закусив губу.
– Фергюс, его спроси. Лично, – прошептал он. – Он скажет, он знает все.
Выходит, ему грозит опасность, а я ничего об этом не знаю! И не могу ничего сделать для предотвращения убийства…
– Пускай он придет сюда – не хочу оставлять тебя одного.
Джейми медленно выпростал согнутую руку и сунул ее под подушку, извлекая оттуда кортик. Даже сейчас, крайне обессиленный, он уверенно держал оружие.
– Я постою за себя. Иди ищи Фергюса. Это важно. Ступай, англичаночка, оставь меня. Они не посмеют днем, при всех. Или вообще не посмеют.
Сейчас он был похож на изваяние на надгробии, неподвижный, в позе, выражающей решимость.
– Ступай. – Я поняла это слово по одним губам – голоса не было слышно.
У входа что-то шевелилось, это опять был китаец, сидевший с поднятыми коленями. Увидев меня, он произвел подобие поклона, какой только был возможен в его положении: развел колени и сунул голову между ними.
– Госпожа не бояться, нет. Моя караулить. Первая жена идти смело, быть смело, – заверил он свистящим шепотом.
– Хорошо, спасибо, – растерянно поблагодарила я, занятая мыслью, где бы найти француза.
Фергюс, конечно же, стоял вместе с Марсали. С кормы они смотрели на белых птиц, сопровождавших корабль. Первым делом он сказал, что не уверен, что кто-то покушается на жизнь Джейми.
– Бочки на складе могли взорваться сами по себе, это не редкость, такое часто случается, равно как и пожар в хлипком сарае…
Я дернула его за рукав.
– Погоди. Что у вас там произошло? Ты можешь мне объяснить, что, где и когда взрывалось, а что горело?
– Разве милорд не сказал? – вскинул брови француз.
– Милорд сейчас ни на что не годен. Он направил меня к тебе, сказал, что поручает расспросить, мол, ты все знаешь.
Фергюс осуждающе покачал головой.
– Милорд не меняется. Сколько я его знаю, он говорит, будто может управлять своим желудком силой воли и не заболеет, но всегда заболевает, как только корабль отходит от пристани футов на девять.
– Ого, я такого не знала. – Джейми не переставал меня удивлять. – Надо же, какой упрямец!
Марсали прикидывалась, словно меня здесь нет, и настаивала на своей отстраненности, но не могла не слышать разговора, а услышав, не смогла сдержаться и не засмеяться. Правда, заметив, что я смотрю на нее, она быстро перевела взгляд на морской простор.
Фергюс сочувственно улыбнулся.