Машину Оливия оставила у ворот дома Рей. На участке, окружавшем дом подруги, росли роскошные олеандры. Оливия неторопливо шла по песчаной дорожке, вдыхая цветочный аромат. Из открытых окон дома слышалась музыка, раздавались веселые голоса. Мелодию она узнала сразу – это был Бак Оуэнс, король кантри, живший в Бейкерсфилде в начале пятидесятых. Залихватская мелодия поднимала настроение с первого аккорда, с первого звука. Но кроме старины Бака звучали и иные голоса, один из них – низкий, хрипловатый – был очень похож на голос Генри. Нет, этого не может быть. Если бы Генри навестил Рей, она обязательно сообщила бы об этом Оливии.
Она на минуту замерла перед дверью, на всякий случай пригладила волосы и решительно вошла внутрь.
На террасе было пусто, компания сидела в большой комнате и даже не заметила ее прихода.
– Всем привет! – стараясь перекричать голос Бака Оуэнса, провозгласила Оливия.
Руперт и Делиз, стоя на порядочном расстоянии друг от друга, старательно изображали танец. Когда-то у них был небольшой роман, хотя страсть давно сошла на нет. С тех пор прошло несколько лет, Руперт женился на Джеки, обзавелся сыном и из крутого бейкерсфилдского парня превратился в добропорядочного калифорнийского фермера.
Раскрасневшаяся Рей сидела на диване, обнявшись с Джеки, и листала альбом с фотографиями.
– Привет, Лив! – веселая веснушчатая Джеки, привстав, поцеловала ее в щеку и тут же плюхнулась обратно.
Рей пожала ей руку, а Руперт и Делиз приветствовали новую гостью издалека.
– Садись, посмотрим, как Руперт и Джеки отдыхали на Гавайях… – предложила Рей. – Да, ты что будешь – ликер или вино? Руперт на этот раз расщедрился и привез и то и другое?
– А вино очень сладкое?
Рей поморщилась – она была большой любительницей сладкого.
– Не совсем. Наверное, многовато виннокаменной кислоты. – Она наполнила фужер наполовину и протянула его Оливии. – Ну, за нас!
– За нас! – сказала Оливия, обхватив хрустальную ножку фужера тонкими пальцами. – За наше будущее!
– Согласна, – кивнула Рей.
Вино пахло кондитерским раем: персики, миндаль, корица, ваниль, мед источали умопомрачительный запах, кружа голову. Оливия поднесла фужер к носу, вдохнула аромат, сделала небольшой глоток, задержала вино во рту. Мягкая, душистая сладость растеклась на языке.
– Ну как?
– Нет слов! – Оливия сделал еще один глоток, внезапно ощущая, как ненужные мысли испаряются, заботы и мелкие обиды отходят на второй план.
Жизнь становилась чистой и свежей, как глоток этого изумительного вина, подарком щедрой калифорнийской земли.
– А у нас для тебя сюрприз.
– Какой еще сюрприз? – Оливия отставила фужер в сторону, заглянула в зеленоватые глубокие глаза Рей.
– Угадай, кто теперь деловой партнер Руперта?
– Понятия не имею! – пожала плечами Оливия. – Насколько мне помнится, им был какой-то отставник из Лос-Анджелеса?
– Не-а! – покрутила головой Рей. – Теперь у него другой партнер…
Оливия не могла понять, к чему клонит подруга? Разве она должна знать, с кем сотрудничает Руперт? Или у нее нет своих забот?
– Ну что же ты, не хочешь думать? – щебетала Рей. – Ты его хорошо знаешь. Ну? Смелее! Господа, делайте ваши ставки!
На мгновение в голове Оливии мелькнул образ Майкла Гранта. Но не мог же преуспевающий адвокат, глава успешной юридической компании сменить профиль деятельности и заняться чем-то связанным с сельскохозяйственным производством? Насколько Оливия знала, Руперт занимался сельским хозяйством, и ничем иным.
Рей что-то еще говорила, но Оливия ее уже не слышала – она во все глаза смотрела на того, кто мгновение назад вошел в комнату и теперь с таким же неистребимым интересом смотрел на нее.
– Ну, догадалась? – теребила Оливию Рей. – Ты его узнаешь? – хихикнула она и повернулась в сторону Генри Пирелли.
– Теперь узнаю, – с видимой обреченностью прошептала Оливия, стараясь взять себя в руки.
Она видела, что Генри решительно направляется к ней.
С того дня, как он уехал в Нью-Йорк вслед за своей любовницей, Генри если и изменился, то не намного. Разве что слегка похудел, да и взгляд стал не таким самоуверенным, каким был когда-то.
– Здравствуй, Оливия! – с придыханием пробормотал он, и Оливия, как ни противилась чарам этого густого как мед и слегка хрипловатого голоса, подалась вперед, вытянув для поцелуя побледневшую и даже слегка осунувшуюся щеку. – Надеюсь, тебе не противно меня видеть? – Генри прижался к ее щеке своим колючим подбородком, влажный след его полураскрытого рта ознобом скользнул по коже.
– Нет, Генри, не противно! – попыталась улыбнуться Оливия. Она хотела добавить «но и не приятно!», но промолчала. Это бы выглядело так, словно Оливия приглашает его к объяснению, дает еще один шанс, который он может использовать по своему разумению. На самом же деле никаких шансов Оливия давать ему не хотела.
Генри Пирелли появился в ее жизни случайно – они познакомились на выставке сельскохозяйственных машин, где Оливия встречалась с одним из героев своих книг. Невысокий, стройный, с темными обжигающими глазами и вьющейся шевелюрой, красавчик Генри произвел на нее сильное впечатление. Он умел говорить, сыпал комплиментами направо и налево, и Оливия, в жилах которой текла кровь испанских предков, увлеклась его жаром, живостью, темпераментом. После случайного знакомства они вскоре встретились снова, потом Генри пригласил ее к себе за город, где его родители имели дом.
Потом они встречались все чаще и чаще. Оливия места себе не находила, если Генри на несколько дней покидал город по делам. А потом роман завертел их с небывалой страстью: молодых людей бросило навстречу друг к другу мощно, стремительно и с такой силой, что Оливия еще долго не могла понять, где она находится – в раю или в аду?
Полтора года пролетели как цветной сон. Оливия вместе с возлюбленным едва ли не каждую неделю навещала своих родителей (Генри не очень любил ездить к своим, полагая, что пожилые люди, воспитанные в консервативном духе, болезненно воспринимают нынешние, слишком свободные нравы). Тем не менее он ничего не делал, чтобы перевести их отношения в официальное русло – они не были даже помолвлены, хотя Оливия несколько раз намекала Генри об этом. Уже потом, когда Оливия остыла от того испепеляющего жара, когда голова стала холодной, а мысли пришли в порядок, она догадалась, почему Генри медлил с предложением – он любил ее не так сильно, как любила его она. Кроме того, Генри был чрезвычайно меркантильным, и Оливия подозревала, что его интерес к ее жизни, к делам и заботам родителей был продиктован желанием узнать материальную сторону их положения. Грубо говоря, Генри хотел себя продать как можно дороже, а ценил он себя достаточно высоко. Когда же он убедился, что за свои достоинства он не получит то, на что рассчитывал, коварный возлюбленный начал поглядывать по сторонам. Приблизительно в это время на их горизонте появилась тихоня Линда, девочка насколько невзрачная, настолько и состоятельная. Ее отец, владелец крупного агентства недвижимости, скупал в Бейкерсфилде собственность, и однажды кто-то представил Генри скучающей девице, приехавшей вместе с папой. Линда увлеклась жгучим красавцем, и Генри, чувствуя запах добычи, рванул за ней. Спустя месяц после знакомства с Линдой Генри объявил Оливии, что должен ехать в Техас по делам. Он не нашел в себе мужества сознаться в том, что было истинной причиной отъезда. Хотя, уезжая, он оставил Оливии письмо, в котором в завуалированной форме сообщил ей, что между ними все кончено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});