Читать интересную книгу Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Всё, что произошло вчера, было достаточно неприятно. Но вовсе не потрясающе. По крайней мере чувство глубокого изумления умом и коварством противника во мне отсутствовало напрочь. Да, в каком-то смысле – «ужас». Но ведь не «ужас, ужас!». Кому-то очень нужно было убедить меня в том, что всё пропало и каждый мой шаг известен врагу. То есть – что меня подставляют с такой страшной силой, которая свойственна лишь высокому руководству, или, конкретизируя – Виктору Викторовичу Стрекалову. А я почему-то в этом сомневался. И дело даже не в том, что я ему верил. Просто я знал, что будет, если он и в самом деле решит меня подставить. Небо и земля, господа, а не просто большая разница.

Выходить из игры было уже поздно, но дело даже не в этом. Стрекалов явно залез в чей-то огород, причём из тех, в которые и камни-то кидать опасно. Бросать его теперь в гордом одиночестве? Как-то это… Неспортивно. Следовательно, единственно разумным шагом являлось мерное и поступательное движение по дороге, ведущей неизвестно куда. Авось и выберусь в людное место. Хотя я вполне допускал вероятность того, что место это окажется вовсе не людным, а лобным.

И вообще, мне уже сильно хотелось пожить в более или менее цивилизованных условиях. Всю ночь я провёл в состоянии, которое лишь с очень большой натяжкой можно было назвать «сонным». Бдительность и осторожность весьма полезны для здоровья в принципе, они здорово помогают сохранить то, о чём потом можно заботиться, но спать-то всё равно хочется невыносимо. Жизнь настойчиво требовала определённости, и мне пришлось пойти у неё на поводу. Проигнорировав общественный транспорт, битком набитый москвичами и гостями столицы, я отловил подержанную «шестёрку» и за совершенно фантастическую сумму добрался до гостиницы «Украина». Впрочем, пардон – отеля «Украина».

Ветераны КГБ с карточками «секьюрити» на лацканах потёртых пиджаков и застарелым запахом перегара изо рта. Деловые тётки (не женщины – тётки) за стойкой администраторов, упрямо не желающие видеть во мне клиента. Запах манной каши пополам с селёдкой, идущий из того, что здесь принято было называть рестораном. Да, этот «отель» был как минимум о восьми звёздах. Не меньше. Сервис они обещали прямо-таки потрясающий, вплоть до бесплатных завтраков и регулярной уборки в номерах. К несчастью, я уже имел дело с этим флагманом гостиничной индустрии во время гастролей Камерного Драматического театра в Москве и во все эти глупости не верил ни на грош. Качество обслуживания зависло здесь где-то на уровне бронзового века, и такая приверженность традициям всячески поощрялась и культивировалась. Главной достопримечательностью заведения являлись откормленные несколькими поколениями постояльцев тараканы, которые по праву считали себя хозяевами в этом доме, на людей особого внимания не обращали и очень обижались на любые попытки унизить их чувство собственного достоинства. Были у «отеля» и другие хозяева, намного более многочисленные и неприятные, чем тараканы. Здесь, судя по всему, располагалась одна из штаб-квартир сильной группировки «лиц кавказской национальности». Что касается многочисленности, то иногда вообще было непонятно, остался на их исторической родине кто-нибудь живой или вся республика в полном составе переселилась в Москву. По крайней мере чувствовали они себя здесь столь же уверенно, как и в родных горах. Несмотря на ранний час, молодые джигиты в роскошных нарядах по-хозяйски разгуливали в большом вестибюле, кучковались в ресторане, подъезжали и отъезжали на навороченных иномарках и вообще всячески демонстрировали свою крутизну и независимость. Я сердцем чуял возможный конфликт, но менять решения не собирался. Все гостиницы этого класса были охвачены вниманием той или иной «мафии», а в более престижном заведении я, с моими непрезентабельными документами, выглядел бы белой вороной. Как говорится, кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Будем бороться с трудностями по мере их поступления.

Пока я заполнял всяческие официальные бумажки и регулировал взаимоотношения с неприступной администраторшей, за моей спиной все время маячил какой-то горный орёл, усердно пытаясь поучаствовать в процессе. Его назойливое любопытство явно было вызвано не врождённой любознательностью, а чем-то гораздо более прозаическим. С трудом поборов растущее желание слегка подправить фасад неуёмного горца, я, наконец, получил ключи от одноместного номера на шестом этаже и отправился к лифту. Однако, пройдя метров двадцать, не вытерпел и оглянулся. Ну, естественно. Мигом подрастеряв свою величавость, женщина за стойкой докладывала о чём-то гостю с далёкого Кавказа, а тот очень внимательно её слушал. Похоже, что проблемы ждать себя не заставят. Ну и хорошо. Раньше сядешь – раньше выйдешь. Разберёмся как-нибудь.

Содержимое номера оказалось более чем стандартным. Скрипучая кровать, письменный стол со следами былых сражений по всей крышке; телевизор, шибко цветной, однако; холодильник. Как бонус – вид на Белый дом из давно не мытого окна. И тараканы, разумеется. Закрыв хлипкую входную дверь на едва живые замки и защелки, я отключил телефон и, сбросив с себя все покровы, буквально вломился в ванную комнату. Минут десять, тихонько стеная и повизгивая от восторга, отмокал под неуёмно холодным душем, а затем завалился спать, наплевав на неподходящее время суток, все проблемы и тревоги вместе взятые.

Проснулся я от громкого стука в дверь. Гуманистами в этом «отеле» и не пахло, поспать мне дали всего три с половиной часа. Впрочем, и то хорошо. Судя по нарастающей силе ударов, обрушивающихся на многострадальную дверь номера, люди с той стороны были настроены решительно и ожидания не выносили. Довольно наглые ребята. Я, не торопясь, выбрался из кровати, натянул брюки, рубашку. Подошёл к дверям. Прислушался. Ничего, кроме сердитого сопения, перемежающего стук, мне услышать не удалось. Хорошо. Если вы так настаиваете, будем общаться теснее.

– Кто стучится в дверь моя? – игриво поинтересовался я у таинственных «стукачей». – Видишь – нету никого.

С чувством юмора у незваных гостей было, похоже, как-то не очень. Шуток они понимать не хотели.

– Давай, открывай, а то без дверей останешься. Базар есть.

– Базар так базар, – покладисто согласился я. – Ботинки только надену.

С той стороны горячо выразили своё неодобрение. Им явно было всё равно, в каком виде я их приму. Что ж, можно понять. Но я-то воспитанный человек, на мои манеры денег было больше потрачено, чем эти обломы видели за всю свою жизнь. Я просто не мог поступиться приличиями и этикетом. Поэтому не только обулся, но и повязал галстук. Гости за дверью были близки к истерике.

Когда я открыл дверь, вид у двоих истомившихся в коридоре молодцов был откровенно праздничный. Они хотели меня кушать, причём без гарнира и десерта.

– Ты чё, козёл, косяки порешь? – прямо с порога разразился тот, который казался покрупнее. Я его мигом про себя окрестил Винни-Пухом. – Тебе, бля, сказали – базар есть, мигом сорваться обязан! Ты чё, бля, крутой? Не просекаешь? Щас я те разложу по полкам, лошина!

Второй, помоложе и порозовее, типичный Пятачок, молча прикрыл дверь и остался стоять возле неё, лениво взирая на происходящее. Сценка, которую они сейчас играли, была давно и хорошо отрепетирована, сорвала не один шквал аплодисментов, а исполнители до того привыкли к бешеному успеху, что мысль о возможном провале просто не могла прийти в их бритые головушки. Смешные люди. Кстати, обе физиономии были стопроцентно славянскими, никаких тебе орлиных носов и чернявых шевелюр. Вот вам и капиталистическая интеграция в действии.

Крепенький «Винни», заводя сам себя, утробно рычал про какую-то братву, что надо делиться, и даже предлагал готовую схему передела собственности: мол, ты, лох, выкладывай, чего имеешь, а мы долю сами выберем. Всё это становилось скучным и неинтересным буквально на глазах. Эту сову я уже разъяснил.

– Любезный, хочешь фокус покажу? – Простенький вопрос совершенно вышиб приватизатора из привычной колеи. Он даже рот забыл закрыть от удивления. Тут я ему и показал фокус. Удобства ради человеческое тело некоторыми знающими людьми делится на три уровня: верхний, средний и, соответственно, нижний. Шесть ударов, проведённых по этим трём уровням с максимальной резкостью и минимальной жалостью, приводят обычно объект в состояние, в котором не то чтобы говорить – даже думать, и то больно. Мужчина рухнул там же, где стоял, судорожно пытаясь выдавить из разом отказавшегося повиноваться тела хоть какое-то подобие вопля. «Пятачок» у входа застыл в немом восторге. Ласково улыбаясь, я обеими ладошками сделал жест «приглашения и дружелюбия». Мол, иди сюда, я всё прощу.

– Ну, сынок? Иди сюда, мы же вроде делиться собирались?

Отреагировал он как-то странно, похоже, вопрос о разделе имущества утратил в его глазах былую притягательность. Попятился, не сводя с меня испуганного взгляда, распахнул дверь и так же, спиной вперёд, вывалился в коридор, явно собираясь дать тягу. А затем, с каким-то диким отчаянием выдрав из кармана нож-бабочку и ловко раскрутив его, бросился ко мне с гортанным кличем, призванным напрочь деморализовать противника. Вот ведь глупыш. Не испытывая особых угрызений совести, я сломал ему руку в двух местах и, развернув на 180 градусов, сильным пинком отправил в сторону входной двери. Но даже в неё он умудрился не попасть. Гулкий удар, сопровождавший столкновение его лба с косяком, совпал во времени с появлением в коридоре двух крепких молодцев в одинаковых синих костюмах. Гостиничная служба безопасности зорко стояла на страже порядка и появилась именно тогда, когда было нужно. То есть – когда всё закончилось.