— Попроси меня. И я оставлю тебе твоих гадов, — голос Рица стал хриплым и низким.
Девушка сцепила руки в замок, пытаясь победить свою гордость. Ви Сенты не просят. Они бешеные дикие псы своего отца.
Мужчина чуть улыбнулся.
Риц никогда не мечтал о жене. Но, глядя на ненависть, пронзающую его насквозь, загадал единственное желание в этом году:
“Укротить красноволосую бестию”.
— Прошу тебя, — тихо прошептали пухлые розовые губки.
“Не слышу”, — усмехнулся про себя Риц, но тут же щёлкнул пальцами:
— Ко мне. Оставь их.
Алесса прикрыла глаза и облегченно выдохнула. И в этот миг стала божественно беззащитной.
— Только из-за того, что ты моя жена, я оставил их в живых. Ещё одна попытка натравить на меня насекомых…
“Чёрт, пауки — не насекомые. Они, сука, паукообразные. — мысли Фабрицио скользили от самых глупых к самым вожделённым: — Пора выдрессировать одного из щенков Ви Сентов”.
— Мои фамильяры больше не будут тебя трогать, раз уж ты так их испугался, — девушка вскинула подбородок и посмотрела на мужа с воскресшей решительностью.
Ну, в язвительности ей не откажешь. Чёрт, надо было заставить её переспать с ним, когда выдвигал условия помилования.
Да нет. Риц ещё ни разу не опускался до принуждения. Он и сам справится.
У каждой прекрасной фурии есть слабое место.
Осталось выяснить болевую точку его милой строптивой жены.
Риц поманил девушку к себе. Алесса подошла неохотно, медленно, но не отрывала от него голубых глаз. Плавная, тягучая походка, округлые бёдра, алые волосы до пояса, будто река кровавых слёз.
Она идеальна.
— Поцелуй меня, — приказал Риц.
Алесса безропотно подчинилась. Встала между его колен, наклонилась и прикоснулась к нему губами. Нежно и робко.
Может быть, он был не прав прошлой ночью, и он первый мужчина у неё?
Да нееееет. Он изучил её досье. Как минимум, шесть любовников. Трое их которых пропали. Оставшихся он найдет и кастрирует.
На Алессе прямо написано “совратительница всех встречных-поперечных”! Мимо неё не пройти. Слишком яркая, слишком дерзкая, слишком желанная…
Де Лот мягко усадил девушку к себе на колени. Тонкая сорочка задралась до бёдер. Риц, как и Алесса, проследил за своей рукой, приподнявшей подол ещё выше, перевел взгляд на заострившиеся вершинки женской груди и хрипло спросил:
— Во сколько лет Богиня дала тебе семя?
Не это готовилась услышать Алесса и от растерянности сказала правду:
— В десять.
— Ты бесстрашная маленькая бестия, — Де Лот прикусил набухший сосок прямо сквозь сорочку. Шёлк скользил и скрипел на зубах приторной цветочной сладостью. Алесса пахла удивительно приятно, Риц уткнулся носом в ложбинку между грудей и вдохнул глубже.
Девушка пахла розами.
Когда он прошёл через Сад Бестий, ему было семнадцать лет. И он до сих пор просыпается от кошмаров, возвращающих его в это место. В колыбели фамильяров всё пропитано ароматом роз. Цветы крови и шипов.
Алесса обхватила мужа за голову, провела пальцами по гладким чёрным идеально уложенным волосам. Без единого колтуна. Приоткрыла губки и взъерошила прическу против роста волос, на затылке собрала пряди в кулак и потянула вниз, поднимая лицо мужа на себя, прошептала:
— Я почти убила тебя.
— Я наследник де Лотов. Чтобы убить меня, потребуется нечто большее, чем парочка пауков.
Мужчина переложил девушку на кровать. Алесса подобралась, будто готовясь к бою, явно опасаясь новых домогательств.
Но Риц слишком устал. Переливание крови — занятие, не способствующее мужской потенции.
Де Лот лёг рядом с женой, обнял её и накрыл одеялом:
— Сегодня мы будем привыкать друг другу. А вот завтра…
Завтра он проверит, так ли она горяча, как пылают её волосы.
11. Алессандра
Служанка заслуживает смерти!
Алессандра даже выговорить это не успевает, а несколько мелких пауков уже ползут по стене.
Нет-нет-нет.
Возьмите себя в руки, госпожа Ви Сент.
Де Лот.
Ты теперь “госпожа Де Лот”!
Аж зубы заболели от этой мерзкой фамилии!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты удивительно свирепа сегодня, дорогая. Может быть, прочитаем молитву и уже похороним этот сэндвич? — Де Лот, как обычно, собран, красив, выглажен и прекрасен. И снова тонну геля для укладки на волосы вылил, аж можно ослепнуть от блеска.
Алесса перевела взгляд с мужа на свои руки. Бутерброд в её ладонях крошился мелкими кусочками, бекон и сыр распластались по столу. Пальцы оказались измазаны в кетчупе, которым старательная прислуга улучшила завтрак.
А ещё старательная прислуга носила платье короче колен, вырез ниже солнечного сплетения и белоснежный фартук, подчеркивающий огромные размеры. Две штуки двузначного размера!
Фабрицио поблагодарил девушку за завтрак. А вот у Алессы свело скулы от того, как служанка вертит бёдрами и выгибается, намазывая бутерброды. Это же неудобная поза! В такой позе только людей убивать можно.
Короче.
Служанка заслуживает смерти!
— Я помогу, — муж неожиданно оказался совсем рядом. Наклонился, забрал сэндвич, взял руки Валерианы в свои ладони, поднёс к лицу и облизал поочередно все измазанные соусом пальчики.
От мизинца правой руки к мизинцу левой, касаясь языком каждой впадинки между пальцами. И даже причмокивая от удовольствия.
— Что это вообще за извращения?! — опомнилась Сандра. — Руки прочь от меня! Язык то есть!
Стушевалась под насмешливым взглядом мужа и добавила тихо:
— Язык… кхм… Я тебе сейчас язык твой отрежу…
— Не стоит, дорогая. Он тебе ещё пригодится, — игривым тоном сказал Риц.
— Только как трофей, — едва не выдав волнение в голосе, заявила мужу, театрально отворачиваясь.
— Можешь меня всего как трофей забирать, — хмыкнул, с особым удовольствием наблюдая за реакцией жены.
— Весь ты мне не интересен!
— Значит, какая-то особенная часть? — проурчал, приближаясь к лицу Алессы, опаляя кожу дыханием. Но продолжения не последовало.
В столовую вбежал паренек лет двенадцати, вынуждая отстраниться и вернуться в реальность, и передал Рицу записку.
Сандра непроизвольно кинула взгляд на бёдра мужа. Прямые штаны подчеркивали мускулистые ноги, узкую талию. Риц ещё не надел пиджак. А белоснежная рубашка, застёгнутая на все пуговицы, провоцировала потрогать пресс и плечи этого мужчины. Он предпочитал классические костюмы-тройки с двубортным пиджаком из чёрной гладкой материи в мелкую вертикальную полоску с благородным шёлковым блеском.
Стоит ли говорить о том, что посадка по фигуре всегда была безупречной, рубашка — идеально отглажена, а ботинки — начищены до блеска?
Де Лот как раз отложил письмо и завязывал галстук. Делал он это быстро и красиво. Будто фокусник. А должна это делать жена. Ничего этот чурбан в семейной жизни не понимает. Так бы и отрезала ему его длинные тонкие пальцы!
Мужчина поправил шёлковый платок в нагрудном кармане пиджака. И, наконец, финальный аккорд — сверился с невообразимо дорогими карманными часы на массивной цепочке. Это напоминало ритуал. Ни одного лишнего движения. Идеальность во всём.
Какое занудство.
Риц, конечно, заметил заинтересованный взгляд и долгое разглядывание.
— Чем ты занималась в семье? — удивил вопросом Сандру.
— Убивала, — ответила хмуро. Ну да, надо же показать, насколько она опасна.
Ей было неуютно в огромном новом доме. Здесь слишком тихо, слишком спокойно, слишком… одиноко? Впервые за восемнадцать лет она проводила так много времени вне дома. Девушка привыкла к постоянному звукам своей семьи: вот Илона стучит каблуком ей в стену, Сандра опять слишком громко тренировалась; вот Артуро стреляет в потолок в своей комнате, но выстрелы отражаются и многократно усиливаются акустикой дома Ви Сентов. И отдельно стоит упомянуть крики отца, эти песни неизменно будили их по утрам. Нередко отец сразу с кровати хватался за магнум.
И даже в оранжерее, когда Алессандра занималась ядами, слышался тихий отзвук песен и рыки животных. Фейли, вторая жена отца, обожала петь для фамильяров. Животных это успокаивало и тушило бесконечные драки.