Читать интересную книгу Врата чудовищ - Дара Богинска

резал её грудь пригоршней проглоченных иголок. Споткнулась, подняла голову и увидела перед собой истекающую голодной пеной пасть белой волчицы. Рядом с ней крутился старый вожак стаи, это он загнал свою добычу и ему предстояло сделать победный прыжок, но волчица поймала его в полете, впилась в свалявшуюся шерсть на горле, рванула в сторону. Животный визг был так похож на человеческий, что Дебби попятилась, упала в мокрый снег и поползла назад. Бежать! Ей нужно бежать, но она не могла двинуться с места.

Волчица запела, и это было самым прекрасным, что мог породить наш мир. В вое звучало обещание перемен, волчьего закона, силы, способной сокрушить миры до основания, обещание построить на руинах новое будущее, прекрасное будущее, и оно так близко, стоит только протянуть руку.

И Дебби делает это. Щелчок острых зубов перемалывает кости и разрезает небо пополам – вой превращается в земельный гул, сокрушающий основы всех миров. Многозубая бездна за спиной волчицы смеется шакальими голосами, вскидывает острые морды и лакает кровавый дождь.

Дебби проснулась с воплем, и только холодная рука на лице вернула ей память о Чонсе.

– Дурной сон? – спросил Феликс, перебирая пальцами по её татуированному лбу.

Нет. Ей не было страшно. Всё её существо сотрясалось в благоговении, и щеки оказались влажными от слез счастья.

– Я пришел сюда сказать, что девочка справилась.

Чонса тут же вскинула голову, села и резко провела руками по лицу, стирая следы сна.

– Справилась? Что это значит?

Феликс потеснил её ноги, садясь на кровать. Она заметила, что его длинное одеяние мокрое до пояса, и испытала странное чувство между волнением за его здоровье и страхом перед произошедшим. Её девочку пытались утопить в той белой купели, где пахнет мелом и ракушечником, а кости на дне янтарные от старости.

– Она прошла испытание.

– Невозможно, – шепнула Чонса, вскидываясь на руках. – В ней не было…

– Было. И есть. Вы увидитесь завтра. – Старый викарий тяжело вздохнул, опуская дрожащие руки меж разведенных коленей. С его робы накапало. – Ты же знаешь, это я разыскал тебя в лесу.

Чонса знала. Феликс любил эту историю, рассказывал её каждый раз, когда у него была возможность. Раньше Шестипалая думала, что это из-за сентиментальности, но сейчас, глядя на то, как его седая лысеющая голова непроизвольно покачивалась, подумала о том, что, может, он каждый раз делится этим рассказом впервые. Феликс стал похож на старую больную птицу.

– Ты кричала, громко кричала. Был самый разгар зимы перед Изломом, шел снег, но ты была крепкой, и выросла такой красавицей. Я назвал тебя Чонсой, потому что у племени Чернозубых это означало «Волчица». Ты была моим диким ребенком, Волчишкой. Я так тебе рассказывал, да? – Он внезапно рассудительно усмехнулся, кинув на неё взгляд – и из старой курицы-наседки превратился в седого хитрого лиса. – На самом деле это слово заорал наш проводник в лесах, когда ты тяпнула его за палец.

Чонса изумленно хлопнула ресницами и тихо засмеялась. Это было на неё похоже! Феликс тоже захихикал, его кости бряцали от движений плеч и лопаток вверх-вниз, в конце концов он зашелся кашлем.

– Вам бы горячего вина, – взволнованно проговорила она.

– Уложу тебя спать и пойду на кухню. Знаешь, она тоже цапнула меня за руку! Вот, посмотри. – Он протянул ей узловатую ладонь, обтянутую желтым пергаментом кожи. На ней были четко различимы красные следы зубов, и Чонса улыбнулась, проведя по ним пальцем. Феликс надул щеки. – Беда, конечно. Второй Чонсы Бринмор не выдержит.

– Назовите её Кэйлин.

На старом брине, древнем языке, что сохранился только в ветхих текстах о святых и чудовищах, это слово означало «котёнок».

– Подходит, – хмыкнул он. – Ложись спать. Я посторожу твой сон. Хочешь, расскажу сказку?

Шестипалая улыбнулась, но удобнее легла на бок и прикрыла глаза.

– Давным-давно не было ночи, только милосердное солнце, дарующее тепло и урожай. Но случилась между братьями битва…

Эту историю она тоже слышала.

– Марвид грозил поглотить весь мир, так неутолим был его голод. Но Малакий знал, что нужно делать. Простер он руки, и одну из них проглотил Марвид, и подавился костью. Тогда достал Малакий из глотки брата своего свою руку, и кости его осыпались ключами, и перед ним разверзлись небеса. Там, где раньше сияло только солнце, появилась пелена. Взял Малакий Марвида за шею и откинул за нее, и стала ночь. В небе засияли тысячи тысяч звезд, каждая из которых была замком, в ту ночь запертым на ключ.

Старая легенда действовала лучше мятного отвара и дыма мандрагоры. Глаза у Чонсы слипались, начало фраз расплывалось, терялось в тумане.

Она так и не поняла наутро, услышала ли новую строчку, додумала её, или же она ей приснилась. Даже не сразу вспомнила, только потом, неделей позже, глядя в ночное небо.

– Когда услышишь поворот ключа в замочной скважине – беги, Волчишка.

Глава 3

Поворот ключа

«Центурии» – это тексты, оставленные шутником, что решил написать страшилки, однако и там есть любопытные строки. Мы можем обратиться к кантине «О капле от моря», где в красках описывается конец света, что случится, когда свет увидит потомок Марвида, «неотличимый от него», и тогда явится воин, обряженный веру со стягом Малакия, и сам святой снова ступит на землю, чтобы открыть звезды и отправить дитя Порочного туда, где ему самое место – в небеса, лишенные Света Его.

«Собиратель легенд» преподобного Виктуса

Дарра была скверным местом по многим причинам. Во-первых, здесь добывали известь каторжники. Во-вторых, новая граница с Шором была слишком близко, и пусть между Даррой и Сантацио – предыдущей столицей, что теперь издевательски называлась «Новым Шором» – вздымались горы, шпионы заполонили эти места, как крысы – чумные кварталы. В-третьих, здесь всё еще обреталось множество суеверий и культов, что угрожали единственно праведной вере Бринмора в Доброго бога и его пророка.

А ещё Брок был отсюда родом. Ужасное совпадение, которое объясняло слишком многое.

Это были земли разбойников и мародеров. И все-таки Чонса радовалась, что стены малефикорума Дормсмута остались позади.

Путь сюда прошел как обычно: долго, муторно, пару дней они потеряли из-за метели, особенно не болтали – мешал зимний ветер и скрипящие зубы. Путники на тракте почти не попадались, даже грабители попрятались по своим логовам, и только ключники ползли сквозь снежные просторы, как собачья упряжка северян, а малефика на савраске трусила за ними. На привалах Чонса привычно насмехалась над Джо, пыталась разговорить Брока, но больше слушала и дремала некрепким