— Зачем? — осмелился он спросить.
Лицо колдуна слега перекосило усмешкой.
— Нам понадобится помощница. Или ты не хочешь вернуть к жизни мать?!
Именно тогда Грумми впервые разглядел колдуна. Крупный мужчина средних лет, не толстый, но плотного сложения, по-своему красивый, грубоватой, мужицкой красотой. Длинные вьющиеся волосы с проседью, аккуратно подстриженная борода, тоже серебрящаяся селимой. И черные брови, мрачно нависающие над глазами, когда хозяин чем-то недоволен. А сами глаза — немного неуместные на этом грубоватом лице — серые, умные, печальные. Глаза человека, познавшего все науки и прозревшего грядущее.
И не осмелился Грумми больше ни о чем спрашивать. И взял он земли со свежей могилы, и поймал змею, и заманил на окраину селения красивую девушку, связал ее и привез тайно в башню. Долго смотрел на нее Вариос, хмурил густые брови, потом приказал развязать, и запер на самом верху башни, вместе с совами и нетопырями.
А когда ночью привез Грумми труп матери, приступили они к самому страшному — к оживлению мертвеца. И еще до того, как труп стал подавать первые, ужасные признаки неестественной жизни, пожалел несчастный сын, что затеял это недоброе дело.
Начертил Вариос на каменном полу своей башни пентаграмму, зажег в каждом углу специальные, ароматные свечи. И вспыхнули линии пентаграммы, когда начал колдун читать заклинания.
Тяжелыми камнями падали страшные, нечеловеческие слова. Бросал чародей по углам своего чертежа порошки, и наполняли башню запахи — то ужасные, как смердение трупа, то ароматные, как благоухание цветущего сада. И бросил колдун голову змеи, и присыпал ее могильной землей, и тогда по телу мертвой женщины пробежали первые судороги. Она лежала в центре чудовищного чертежа, уже посиневшая, тронутая смертью, с пятнами на лбу и щеках, и скрюченные пальцы ее судорожно царапали пол.
— Нелуон, mayл, хомонореум, — нараспев читал Вариос, и труп содрогался в судорогах.
— Не надо, не надо — заткнув уши, шептал Грумми, — не надо, остановись, колдун, остановись…
— Клемиал, серугих… — Страшные хрипы раздавались из средины пентаграммы, мертвец стонал и кашлял, извиваясь, как недавно обезглавленная колдуном ядовитая змея.
Грумми зажмурился, обхватив руками голову. Что же мы делаем?! Мы идем против природы, против воли богов! Мы пытаемся отобрать у них то, что они взяли себе!
— Агла! Касоли! Варф! — кричал колдун, и мертвая — нет, уже не мертвая — старуха открыла глаза.
— Скорее! — крикнул Вариос. — Веди девушку! И подай мне жертвенный нож!
Грумми бросился наверх, второпях упал, расцарапал колени, раскровенил ладони, притащил сонную от выпитого накануне зелья, обнаженную девушку, поставил ее перед извивающейся в судорогах матерью, бросился за ножом…
И в этот момент в дверь постучали. Громко и требовательно. Так стучит вернувшийся домой хозяин — властно, нетерпеливо. Грумми вопросительно глянул на Вариоса. Колдун прислушивался, нахмурив брови. Просители так не стучат. Этот человек не просит — требует! И если дверь не открыть, он будет ее ломать. Но, может быть, удастся завершить ритуал…
— Нож! — крикнул чародей, но Грумми только растерянно моргал.
Снаружи послышались проклятия, и двери затрещали от мощных ударов. Казалось, затряслись стены башни. Спустя несколько мгновений створки распахнулись, и вошел высокий воин богатырского сложения, с обнаженным мечом в руке. Отблески пентаграммы заиграли на широком отполированном клинке. Окинув взором происходящее, гигант воскликнул:
— Клянусь Кромом! Я чуть не опоздал!
Вариос не двинулся с места. Прищурившись, он изучал незваного гостя. Грумми хотел что-то сказать, но, глянув на меч, покачал головой.
Не обращая внимания на мужчин, гигант подошел к девушке:
— Ты — Рахима? Отец пообещал за твое спасенье десять золотых монет. Еще немного — и я бы не смог их получить!
Вариос, наконец, вкрадчиво произнес:
— Тебя наняли ее спасти? Я дам вдвое больше! Двадцать монет! Подумай… Кто она тебе?
— Я так не работаю, колдун, — в синих глазах воина зажегся недобрый огонь, — поэтому закрой свою смрадную пасть!
Подойдя к обнаженной девушке, он обнял ее за талию, отчасти поддерживая, отчасти показывая, что берет ее под свою защиту. Девушка едва доставала гиганту до плеча.
— А, кроме того, она мне нравится! — уже весело рявкнул воин. — Эй, слуга, принеси ее одежду!
Грумми поспешил исполнить приказ незваного гостя.
— Почему ты пришел ко мне, герой, — прошипел Вариос
— Где же еще искать похищенную красавицу, как не в берлоге колдуна?!
Внезапно серые глаза чародея подернулись дымкой.
— И ты… и девушка… — прошептал он, — мы еще встретимся…
Грумми, косясь на огромный двуручный меч, помог девушке одеться.
— Прощай, колдун! Если мы встретимся еще раз, я тебе не завидую! — И воин, поддерживая девушку, вышел из башни.
— Все… предопределено… — шептал Вариос. — Вы оба придете ко мне… оба… — Он вдруг схватился за шею. Тяжело опустился на скамью, пытаясь отдышаться.
Громкие стоны вернули его к действительности. Старуха встала и, шатаясь, вышла из пентаграммы. Мертвые глаза ее были открыты, по телу проходили судороги, на губах пузырилась пена. Пятна смерти на лице старухи стали еще заметнее. Сделав несколько шагов, она припала к рукам сына, на которых оставалась полузасохшая кровь.
— Ритуал не закончен! — прохрипел Вариос. — Она не должна вкусить крови!
Но было поздно. В оцепенении смотрел Грумми, как жадно слизывает, сгрызает мертвая старуха кровавые сгустки с его рук. С проклятием оттащил колдун труп старухи от ее несчастного сына. Мертвая начала выть, пытаясь извернуться и укусить оживившего ее чародея. Только захлопнув за ней дубовые двери и подперев их крепкой палкой, ибо засов гигант сломал, как соломинку, колдун и его слуга почувствовали себя в безопасности.
Леденящий вой мертвеца вскоре стих вдали.
— Он мне ответит за это! — воскликнул Вариос. — Клянусь, он ответит!
— Кто? — непонимающе спросил Грумми, пытаясь стереть с рук остатки кровавых сгустков.
— Этот человек! Он придет… сам придет к нам!
Тяжело дыша, Вариос рванул ворот туники.
— А как же теперь… Как же мать? — Грумми растерянно смотрел на хозяина.
Отдышавшись, Вариос долго молчал, сдвинув брови.
— Она теперь стала чудовищем. Ритуал был нарушен, — он скрипнул зубами, — но ты должен отработать у меня три года, ибо таков был договор!
— Но ведь… — начал Грумми.
— А, кроме того, — колдун усмехнулся, — тебе теперь из этой башни нет хода: она попробовала твою кровь и будет за тобой охотиться.