Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 1979 год - Вокруг Света

Понятно, что такую карту должны были пуще жизни оберегать от «чужого глазу». И все-таки она ушла за границу. И может быть, причину этого следует объяснить следующим.

Попав в Москву, карта стала сразу объектом особого внимания иноземных «гостей». Вот строки из дневника секретаря шведского посольства Прютца: «Приложенную ландкарту Сибири и пограничных с ней стран я скопировал 8-го января в Москве... с оригинала, данного мне на несколько часов князем Иваном Алексеевичем Воротынским, с тем чтобы я ее только посмотрел, но отнюдь не счерчивал».

Попала эта карта и к самому послу Кронеману, который сделал свою копию и отправил с неприкосновенной дипломатической почтой ценный пакет, сопроводив такими словами: «Карту всех этих стран, которую прислал недавно по указу Его Величества Тобольский воевода Годунов, показали мне, и я снял копию, получив позволение продержать у себя ее одну ночь».

Таким образом, получается, что приближенные царя сами давали в руки соперников важный стратегический документ, наивно полагая, что просьба продержать его у себя одну ночь, «но отнюдь не счерчивать», непременно будет выполнена. Неужели государственные мужи того времени ничего не знали о древней и прекрасно разработанной науке шпионажа, следовавшей всегда, как тень, за наукой открытия Земли?

Карты, привозимые из далеких походов, содержали не только географические сведения об открытых землях. В них содержалась информация о действительной или возможной мощи соперника, его политическом, экономическом и военном потенциале. И «энтузиазм», с которым стремились добыть подобные сведения в России, не мог сравниться ни с чем. Так было и до описываемых нами событий, и позже. Чтобы не быть голословным, приведем лишь несколько примеров из этой своеобразной «летописи».

Известно, что некий курляндский гражданин Рейтенфельс предлагал Ватикану за соответствующую плату продать сведения о землях к востоку от Урала при условии соблюдения строжайшей тайны. Известно также, что члены ордена иезуитов даже письменно разработали «инструкцию», которой снабжали отправляющихся в Московию, чтобы те выведывали сведения о русских путях в страны Востока — «с осторожностью, как бы мимоходом, вылавливать новости сетью хитрости, чтобы не обращать внимание московитов» на интерес чужеземцев. Еще известно письмо британского посла, просившего держать в строжайшей тайне похищенную им русскую карту, — как бы виновному не пришлось «отбывать наказание в указанных местах». И так далее...

Интерес к Сибири далеко выходил за рамки чисто географической любознательности европейских политиков.

Среди прочих дел европейские монархи находили время, чтобы обсудить проекты вторжения в Сибирь. Корабли Голландии, Швеции, Англии и других стран стремились проникнуть к ее арктическому побережью.

А что же русские? Не понимали угрожающей опасности? Понимали. И старались предотвратить ее. Вот этому доказательства.

Не раз под любым благовидным предлогом иностранные торговые и дипломатические посланники просили пропустить их посмотреть Сибирь или хотя бы проехать через нее в страны Востока. И всегда получали твердый отказ: «Русским людям изъян будет». Еще в 1619 году вышел грозный указ: «Чтобы немецкие (т. е. чужеземные) люди в Мангазею отнюдь дороги не проискивали, а будет кто с немецкими людьми ездити или в Мангазею дорогу учнет указывати, и тем людям быти от нас в великой опале и в смертной казне».

Как же все это увязать с фактом непонятной доверчивости русских правителей и их верой в порядочность чужеземных «гостей»? Ведь они же сами отдавали важнейшую карту в руки немцам, шведам, голландцам. И ее показывали открыто, чем, кстати, не преминул воспользоваться шведский военный атташе Пальмквист, в альбоме которого и были обнаружены три копии карты Годунова.

А дело в том, что показывали... вовсе не ту карту, что была «взнесена» государю, а какую-то упрощенную схему, сделанную в уменьшенном размере. Вот почему на копиях, что сняли Прютц, Кронеман и другие, не было «обещанных» клейм, резко разнились масштабы, удивительно бедна была географическая номенклатура копий, да и само техническое исполнение их значительно уступало даже более ранним образцам русской картографии. Трудно даже отделаться от впечатления, что демонстрировали иностранцам схематический чертеж

Сибири, в котором скрывалось то, что нужно было скрыть и показывали лишь то, о чем хотели сказать. В частности, об обширной территории Сибири, а следовательно, о мощи Русского государства и нашем приоритете на открытые земли. К слову заметим, что несколько позже опубликование некоторых сибирских карт вызвало в западноевропейской прессе сомнение: уж не умышленно ли русские удлиняют на картах свои границы с целью запугать другие страны?

А в это время полная и подробная карта Сибири лежала, как ей и подобало, в надлежащем месте и тщательно охранялась.

Итак, три гипотезы — три разных пути поиска. Есть еще и другие гипотезы, и другие пути. Основное же нам ясно.

...В начале января 1667 года в числе бумаг, прибывших в Москву из Сибири, находилась первая в истории сводная карта открытых и исследованных сибирских земель и текстовое приложение к ней — «Роспись». Как выглядел этот чертеж, который был «збиран» старанием стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова, сказать невозможно. Может быть, долготерпение поиска исследователей и будет наконец вознаграждено всепроясняющей находкой: ведь немало еще открытий сулят русские и западноевропейские архивы. Но самое главное нам очевидно: в XVII веке русские землепроходцы вписали яркую страницу в летопись мировых географических открытий, создав карту неизведанной и труднодоступной части самого большого континента.

 

Р. Осьминина

Юрта для Манаса

Утро выдалось ясное и холодное. Дующий с хребта сильный ветер гнал впереди себя клубы уличной пыли, и нечего было думать о том, чтобы поставить юрту. Но Джумамедин сказал, что часам к одиннадцати он прекратится. И правда, к половине одиннадцатого ветер притих, а вскоре и вовсе исчез, накапливая, видимо, силы для вечернего штурма гор. Так уж здесь заведено природой: утром ветер дует с гор, в сторону озера, вечером Иссык-Куль возвращает воздух горам. Ак-Терек стоит как раз на полпути этого гигантского воздушного маятника.

Ак-Терек похож на десятки других аилов горной Киргизии. Но одним отличается он — это единственное во всей республике село, где делают настоящие, как в старину, юрты. Время берет свое: люди обстраиваются кирпичными и глиняными домами, и в сегодняшнем быте киргизов юрте уже почти не осталось места, кроме как на летних горных пастбищах, где они служат чабанам. Но чабаны довольствуются самой примитивной юртой из темно-коричневого войлока. Между тем за многие века традиционное жилище кочевников-скотоводов совершенствовалось, пока не обрело идеальной формы походного переносного дома, который и сегодня поражает своей целесообразностью и художественной цельностью. Но эта юрта ушла из жизни в музейные залы...

Только там и стоять бы ей — не на зеленой траве тучного пастбища, а на скользком паркете, — если бы в 1968 году во Фрунзе не создали объединение народных художественных промыслов «Кыял». Около тысячи народных талантов объединил «Кыял», дав им возможность полностью посвятить себя традиционным ремеслам — ткачеству, вышиванию, плетению, резьбе, чеканке. А в Иссыккульской области, в Ак-Тереке, образовалась бригада умельцев, хранящих секреты изготовления классической киргизской юрты.

Бригадиром стал отец двенадцати детей Джумамедин Сукаев. В его большом беленом доме я и ночевал сегодня. Напротив, через дорогу стоит дом, принадлежащий его бригаде. Сюда приносят готовые детали юрты, здесь их подгоняют, а затем во дворике собирают для проверки. Я знаю, что сейчас там находится полный комплект только что изготовленной юрты и что скоро за ней приедут заказчики из «Кыяла». Вчера вечером, за пятой пиалой зеленого чая, бригадир согласился наконец поговорить с членами бригады о том, чтобы поставить юрту по всем правилам на несколько дней раньше срока...

Когда ветер утих, мы отправились с Джумамедином за плотником Токтосуном Исмаиловым; он живет по ту сторону быстрого шумного потока, бегущего по камням к Иссык-Кулю. Тожтосун встречает нас во дворе своего дома у верстака, на котором загибает концы длинных — больше трех метров — жердей. Рядом с ним — из кучи перемешанного с рубленой соломой овечьего помета торчат концы жердей. От огромного «ежа» идет пар.

— Они так недели две должны попариться, чтобы легко гнуться и оставаться в том положении, какое я им придам на верстаке, — поясняет Токтосун. — Побудут в зажиме несколько дней — и можно красить.