Лариса. Значит, вы позвонили, потому что сейчас вы ненормальный?
Антошин. Я понял: я по вам скучаю, сильно!
Лариса. Хотите, чтоб мы скучали вдвоем? Хотите, чтобы была двойная скука?
Антошин (повышает голос). Прекратите вашу дурацкую манеру выражаться!
Лариса. Вы на меня кричите? Крик, как и шепот, – признак слабости!
Антошин (сдается). Да… Быть может, уже наверное… я вас люблю!
Лариса грустно улыбается и кладет трубку.
(Тотчас снова набирает номер.) Почему вы положили трубку?
Лариса. У вас включен аквариум?
Антошин. Да!
Лариса. Вы все воображаете – вы ведь однолюб, я тоже люблю фантазировать, но сама-то я не воображаемая, а живая. Когда режут по живому – больно… (Снова кладет трубку.)
Антошин приходит почему-то в отличное расположение духа. Ставит пластинку. Звучит мелодия танца.
Антошин (воображаемой партнерше). Прошу вас на лендлер! (Танцует.) Послушайте, лендлер, почему вы такой медленный? (Танцует быстрее.) Вот это уже лучше! (Танцует еще быстрее.) Вот это то, что нужно, – помесь лендлера с рок-н-роллом!..
А в комнате, волоча тяжелый чемодан, появляется Рита Сергеевна.
Рита Сергеевна. Тащусь из последних сил, хорошо хоть нашлись последние силы.
Антошин (перестает танцевать). Вы же приходите с корзинами, а не с чемоданами! (Явно потрясен.)
Рита Сергеевна. Танцуй, Павел, я уже свое оттанцевала! (Выходит и возвращается с другим чемоданом.) Там еще на лестнице тюк, будь другом – будь носильщиком! (Устало опускается на чемодан.)
Антошин. Ну да, ты думаешь, здесь вокзал – можно уехать, можно приехать, носильщик ждет! (Выключает проигрыватель.)
Рита Сергеевна. Я этот тюк с трудом поднимаю, сердце заходится…
Антошин выходит, вносит огромный тюк и опускается на него. Сидят.
Антошин. Оказывается, ты отсюда порядочно уволокла!
Рита Сергеевна. Видишь, я специально для тебя ветерок сделала!
Антошин. Ветерок – это что и где?
Рита Сергеевна. Ветерок – это на голове. И балахон надела, который ты мне подарил на день рождения. Я была так счастлива, что ты не забыл, постарался, сделал дорогой подарок!
Антошин (ухмыльнулся). Я обегал столько магазинов…
Рита Сергеевна. Зачем баба живет на свете? Вроде все у нас было нормально. Я так любила, что ты меня любишь… И вдруг – здрасте, прыг-скок! Я клинически глупа…
Антошин. С этим спорить трудно!
Рита Сергеевна. А чего тут спорить, когда это так! (Встает.) Погляди на меня, Павел, внимательно!
Антошин. Гляжу.
Рита Сергеевна. Прическа не по возрасту…
Антошин. Она тебе идет, то есть он идет – ветерок!
Рита Сергеевна. У меня от всей этой истории даже ноги постарели! Надеюсь, я еще приду в норму и снова приму человеческий вид. Мы прожили с тобой уйму лет душа в душу.
Антошин (иронично). Голова в голову…
Рита Сергеевна. Я научусь любить твоего Вивальди, я курить научусь, как все в твоем Табакторге. Что мне еще для тебя сделать, чтоб ты меня простил?
Антошин. Все, что могла, ты уже сделала!
Рита Сергеевна. Но неужели при виде меня с чемоданом у тебя ничего не дрогнуло?
Антошин. Дрогнуло.
Рита Сергеевна. Сильно дрогнуло?
Антошин. Даже тряхнуло. Едва устоял!
Рита Сергеевна. Почему ты не спрашиваешь..?
Антошин (перебивает). Он меня не интересует!
Рита Сергеевна. Он ушел к своей аспирантке, к той самой, через которую добывает корзины. Он помешан на корзинах. У него весь дом в самых разных корзинах. Он и сам умеет их плести. И всем дарит, и широко улыбается, и обо всем на свете говорит правильно, как надо, а я не сразу поняла, что это подозрительно.
Антошин (улыбнулся). Да, когда человек всегда и везде говорит как надо, это очень подозрительно…
Пронзительно дребезжит звонок.
Антошин спешит к двери.
Как обычно, с корзиной в руках появляется Лампасов.
Лампасов. Добрый вечер!
Антошин (вместо приветствия). У меня на антресолях уже валяются две корзины.
Лампасов. Будут валяться три. Рита Сергеевна здесь?
Антошин. Рита Сергеевна дома!
Рита Сергеевна (она слышала слова Антошина). Дома я наконец!
Лампасов (решительно направляется в комнату). Искренне счастлив, что у вас сразу образовалось. (Ставит корзину на стол.) В этой маленькой корзинке – ленты, кружева, ботинки… Оп-ля! (Достает из корзины кактус.) Это тебе, Рита, цветы! Оп-ля! (Достает пластмассовый мешочек, в котором плавают рыбки, и опрокидывает мешочек в аквариум.) Вот вам, Павел Алексеевич, разноцветное население!
Антошин (вспылил.) Вы зачем испортили аквариум?
Лампасов. Ценю иронию, но аквариум я не испортил – породы отбирал крупнейший собиратель домашних рыбок.
Рита Сергеевна (Лампасову). Ты зачем пришел?
Лампасов. Не хочу, чтобы между нами пробежала тень!
Антошин. У вас довольно странные взгляды на тень!
Лампасов. Извини, Рита, но частично ты сама виновата. Нельзя сидеть на двух стульях, нельзя было сюда бегать, таскать продукты, убирать квартиру, доклады здесь тебе пишут. Но главное, Рита, – ты не оформила развод. Не подкрепила чувство. Я не умею делить, прости… А она… она приходит ко мне целиком!
Антошин (тихим, спокойным голосом). Лампасов, подите вон! Вы нам надоели!
Лампасов (отмахнулся). Ну и враг с тобой! Нас всех троих в жизни что-то связывает, хотелось бы, чтобы у нас сохранились милые отношения…
Антошин. Я так часто смотрю хоккей по телевизору, что могу применить силовой прием!
Лампасов (усмехнулся. Уходит, в дверях оборачивается). Рита, я тебя люблю… как свое прошлое… как часть своей безупречной биографии! (Ушел.)
Рита Сергеевна (с восторгом смотрит на Антошина. Она явно убеждена, что все на самом деле образовывается). Павел, как ты его роскошно выставил! (Радостно затараторила.) Какое ты богатство, Павел! Как это много – ты и Женя! Ты ничего не говори, я и так все понимаю… Какой ты благородный, Павел. Молчи… Корзины можно вынести на балкон и приспособить под цветы. (Привычно принимается за уборку.) Отойди, мешаешь! Когда я была без тебя, я была без сознания, а теперь я пришла в сознание. Молчи! Какой ты верняк, Павел! Ты почему молчишь? Почему меня не слушаешь?
Антошин действительно не слышит Риты Сергеевны. В дверях стоит Лариса. Сегодня она не забыла надеть синий берет.
Лариса (с тревогой). Я приехала узнать – вы меня любите только по телефону?
Антошин. По-всякому…
Лариса. Скажите, а когда… когда вы меня полюбили? Как вы смогли? Я ведь к вам так противно приставала! А приставать – лучший способ отвадить!
Антошин. Наверное, постепенно накапливалось, а началось, когда я мерз у Золотых ворот…
Лариса. Ну да, меня там не было. Наверное, началось именно поэтому…
Рита Сергеевна (тихо). А я-то разбушевалась, а я-то подумала… все-таки я до сих пор без сознания…
Антошин. А вы, Лариса, то есть когда я… вам… по-настоящему?
Рита Сергеевна. Я тоже здесь присутствую, слышите?
Лариса и Антошин отходят в сторону.
Лариса. Когда вы рассказывали про плинтусы, я подумала – какой вы необыкновенный.
Антошин. Я самый обыкновенный.
Лариса. Обыкновенных – их так мало, их надо ценить…
Рита Сергеевна. Это наглость – делать вид, будто меня здесь нет!
Лариса (Антошину). А почему в аквариуме рыбы?
Рита Сергеевна. По-твоему, там должны быть собаки? Разговаривайте со мной, вы не имеете права вести себя так, словно я пустое место!
Антошин. Мы выпустим этих рыбок в реку!
Рита Сергеевна. Они в реке не живут!
Лариса (первый раз поглядела на Риту Сергеевну). Мы их выпустим в океан!
Рита Сергеевна (смотрит на Ларису). Ну зачем я в редакцию твою заглянула, за вареньем из черноплодной рябины… (Горестно.) Никогда его в рот не возьму!