Глава 26
26.
Утренний рейс Гданьск-Варшава. Всего час полёта. Беата зябко поежилась. Всё — таки рядом с морем ветрено. В Гданьске правда чуть теплее обычного в январе. Около плюс десяти. А в Варшаве по прогнозу около нуля. И не скажешь, что Рождество и Новый год только отметили. И День трех королей был позавчера. Все признаки праздника почти убрали. Жаль.
Беата вспомнила их единственное русское Рождество, когда в России его ещё не было принято отмечать. Но в Елоховском соборе в Москве шла служба. И они с мамой пошли "просто посмотреть". После мороза и сугробов на улице в храме было почти солнечно от обилия позолоты и свечей. Всё-таки польские костёлы не такие богатые. Они тогда постояли немного почти у входа, послушали часть службы, поставили свечи. И снова оказались в московской ясной январский ночи. Необыкновенно белой. Под небом, усыпанном звездами.
И сейчас она летела от мамы с папой. Беата никак не могла привыкнуть к мысли, что позвонить теперь некуда и некому. Только тётя Кася принимала её в Гданьске как всегда радушно. Будто ей сейчас не ближе к сорока, а она всё та же маленькая девочка с льняными косичками.
Посадку задерживали. Беата посмотрела на часы. К двенадцати ей надо быть на встрече комитета по подготовке благотворительного аукциона. В конце декабря жизнь жён дипломатов замирает. Все посольства разъезжаются на каникулы ещё в двадцатых числах. А вот в конце января начинаются мероприятия, требующие подготовки.
Наконец всех пригласили в самолёт. Людей было мало. Самолёт маленький. Через проход от Беаты устроилась пожилая женщина. — Знаете, я ведь боюсь летать, — вдруг доверительно сказала она проходящей мимо стюардессе. — Не волнуйтесь, пани, у нас сегодня самый лучший пилот. Он обычно не летает на внутренних рейсах. Но сегодня нам повезло.
Беата положила в рот конфетку. Ей тяжело давались взлёты и посадки. Хотя они с мужем летали очень много, привычка так и не появилась. А вот Збышек засыпал сразу, стоило ему сесть в кресло.
— Дамы и господа, говорит командир экипажа Роберт Тухольский. Наш самолёт следует по маршруту Гданьск- Варшава. Время в пути — один час. Желаю вам приятного полёта.
У Беаты поплыло перед глазами. Роберт. Её Роберт. Всё — таки добился. Командир экипажа. Или это не он? Хотя, много ли на свете таких мужчин? Чтобы совпало имя, фамилия и мечта стать пилотом гражданской авиации. Как давно это было. Интересно посмотреть на него. Или можно как-то написать записку? Фу, глупость какая. Беата одернула себя. Куда её понесло? Она взрослая статусная дама. Жена одного из известнейших польских дипломатов. А туда же!
Весь полет она промучилась этим вопросом. А потом решила, что ничего не теряет, если спросит. — Простите, — обратилась к бортпроводнице, — У меня странный вопрос. Может быть Вы знаете, какого цвета глаза у командира экипажа?
Беата тут же пожалела о своей слабости. Девушка явно смутилась. — У пана командира, — она помедлила, — карие.
Именно по этой неуверенности в тоне Беата поняла, что не ошиблась. У Роберта были глаза ярко-коньячного цвета. Почти жёлтые, как у кошки. Вот только выдержки и умения себя держать в руках у Беаты было в разы больше, чем у девочки-стюардессы. Сразу заметно, что влюблённой в командира. Что ж…. Всё правильно. В таких и нужно влюбляться молоденьким стюардессам.
Полёт заканчивался. Беата совершенно не почувствовала ни снижение, ни посадку, так мягко и деликатно пилот посадил машину. — Говорит командир корабля, — снова зазвучал мужской голос с чуть заметной хрипотцой, — Наш самолет совершил посадку в аэропорту Варшавы. Температура за бортом ноль градусов. Экипаж благодарит вас за выбор нашей авиакомпании и желает приятного дня.
И тут Беата решилась. — Я прошу Вас, если это не запрещает инструкция, передайте, пожалуйста, эту записку командиру. И Беата, выходя из самолёта, вложила в ладонь девушки-стюардессы бумажный прямоугольник. Там была написана фраза, которую поймёт только он. Роберт Тухольский.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Робин-бобин, ты летаешь! "
Глупо. Очень глупо, госпожа Зимовская. Беата огдядывалась в надежде, что кто-то из пилотов выйдет из кабины. Но нет. Поток пассажиров понёс её к выходу, где уже ждал водитель.
Агнешка глянула на записку в своей руке. Нет, не будет она ничего передавать. Обойдётся эта холеная блондинка с дорогим кольцом на пальце и в брендовой обуви. У неё одна туфелька стоит, наверное, как целая Агнешкина зарплата. Зря что ли она напросилась на этот рейс. Международные ей попадались крайне редко. А тут такая удача. Роберт летел именно из Гданьска от родственников. Таким шансом нельзя не пользоваться!
Она поспешила к кабине пилотов. Роберт как раз надевал шинель. Агнешка ждала, что он позовёт её с собой, как тогда, в Вене, когда они работали на одном рейсе. — Пан Тухольский, — окликнула она командира. Тот смерил её взглядом. — Агнешка? Ты в город? Тебя подвезти? — Да, я сейчас соберусь. Я быстро, — заторопилась девушка, подпрыгивая от восторга. Стала натягивать форменное пальто.
Роберт придежал ей пальто. В ладони мешал бумажный прямоугольник. Пока рука влезала в рукав, записка выпала прямо на ботинок Тухольскому. Тот поднял развернувшийся листок. Глазами мгновенно пробежал фразу.
— Откуда у тебя это? — получилось резче, чем хотелось. Агнешка смотрела на него исподлобья. Обиженно. — Кто тебе передал записку? — нетерпеливо и почти агрессивно. — Пани, которая сидела во втором ряду. Она ещё спросила, какого цвета у пана-командира глаза.
Роберт сорвался на бег. Скатился по трапу. Пролетел по лестнице, чудом никого не задев чемоданом. Пересёк зал прилёта. Выскочил на улицу. Пробежал по автобусным остановкам. Потом понял, что сглупил. Разве станет жена дипломата, которую он видел по телевизору, ездить из аэропорта на автобусе?
Развернулся. Пошёл в офис авиакомпании смотреть списки пассажиров. Пани Беата Зимовская. Место 2а.
Глава 27
27.
Как это пишут в романах? Её жизнь разделилась на "до" и "после". Неправда всё это. Её самой не стало. Душа обернулась ледяной глыбой. Один звонок от помощника Збигнева. И всё. Нет никакого "после".
В трубку ещё что-то говорили. Про возможное убийство. Про политические причины. А потом и вовсе околесицу о необходимости формального опознания, без которого нельзя официально возвратить тела на Родину.
Потом, видимо, поняли, что разговаривать с Беатой бессмысленно. Перезвонили Алексу. Как он оказался в её доме, Беата не знала. Очевидно, она открыла ему дверь и впустила.
Александр усадил Беату в кресло. Сам сел у ее ног. Молча. Взял её ладони в свои. Она не чувствовала тепла. — Я сам полечу в Египет. За мамой в больнице присмотрит персонал. Тебе кого-то в помощь оставить? Беата отрицательно помотала головой. — Я вернусь уже завтра. Туда два часа лета. Консул уже всё подготовил. МИД подключился.
Она не понимала ни единого слова. Голова совсем не работала. Ночь без сновидений. И утро, в котором она не сразу поняла, что весь этот кошмар происходит с ней. Её муж и сын погибли во время дайвинга. Без подробностей. В расследовании участвуют представители МИД и внешней разведки.
Кому и по каким причинам было нужно, чтобы её муж и сын не остались живыми, не ясно. Целью, очевидно, был всё таки Збигнев. Кому нужен мальчишка-первокурсник. Просто под руку попался. Что-то видел и слышал, чего не должен был.
Её организм включил, видимо, какой-то резервный режим функционирования. Ума хватило отключить домашний телефон. Её мобильный известен единицам и находится на прослушке. Журналисты первые несколько часов только что в каминную трубу не залезли. Потом рядом с домом появилась МИДовская охрана в штатском.
К вечеру прилетел Алекс. На её вопросительный взгляд просто кивнул. Впрочем, она знала, что это не ошибка. Ощущала, что в этом мире больше нет ни её Збыша, ни их чудесного мальчика.