Читать интересную книгу Чужие письма - Александр Морозов

Бросить им ключи я всегда успею, было бы лучше на работу устроиться.

Но для этого нужно ходить и ходить, а Москва — большая.

Куда-нибудь сходишь, и весь день прошел!

А там и неделя проходит…

Поэтому не думай, что я уже не хочу к тебе переехать.

Разве не для этого я трачу здесь все свои последние сбережения на посылки, телеграммы, авиаписьма и телефонные разговоры?!

Вот уже два месяца я тебе твержу:

Устраивайся на работу!

Хотя бы на прежнюю!!

На твоей стороне все права!!!

Ты — мать грудного ребенка!!!!

Сколько еще нужно об этом говорить?..

Оденься потеплее, на ноги одень три пары чулок, иди и сиди в трамвайном депо до тех пор, пока не подпишут приказ.

А умная жена сделала бы так: взяла бы нашу крошку, завернула ее в теплое одеяло с чистым пододеяльником, чтоб не стыдно было перед чужими людьми, и пришла бы прямо в кабинет к начальнику трампарка…

Была бы ты боевая, то заявила бы ему:

«Так, мол, и так!

Мне нечем кормить ребенка!

Я до родов пять лет проработала кондуктором!

Восстанавливайте меня на работе! Иначе я сейчас же пойду с ребенком к прокурору и подам на вас жалобу!..»

Но беда в том, что ты перед всеми ходишь на задних лапках.

Это на своего мужа ты все время любишь кричать, а с другими ты — ни гу-гу!

Сегодня к шакалам приходил печник заканчивать ремонт их печки, а заодно прочистил и мою.

Поэтому мне весь день пришлось просидеть дома.

29 января

Ума не приложу, что у тебя стряслось?

Писем твоих нет и нет.

Если видишь, что дела твои плохи, то так и напиши, не скрывай.

А если думаешь переехать жить в Москву, то и об этом напиши.

Тут мы себе всегда найдем работу.

Хорошую или плохую, а на пропитание нам хватит! Москва есть Москва, объяснять тут нечего!

А то ты все тянешь и тянешь — конца не видать.

Мы уже третий год муж и жена, а все это только на бумаге.

Мне теперь даже перед знакомыми людьми становится неудобно.

Осенью меня еще спрашивали:

«Когда будет ваша жена?

Какая она из себя?

Что она вам пишет?..»

Мне приходилось черти-что выдумывать во оправдание такого твоего бестолкового поведения…

А сейчас меня уже не спрашивают.

На меня, наверное, уже пальцами показывают. «Вот, мол, — говорят, — человек, которому не везет в личной жизни!..»

Но все это пустяки, если вспомнить, что мы сейчас, действительно, переживаем очень трудный период совместной жизни. Мне даже и в войну было легче…

Думаю, что сейчас и тебе с детьми стало несладко.

В этом виноват я, но и ты хороша!

Сколько раз я тебе писал:

«Вызови маму!

Устраивайся на работу!!

Хотя бы на прежнюю!!!»

Но у тебя в одно ухо влетает, а из другого тотчас же вылетает.

Какая жена, получив от своего мужа известие, что он скоро приедет, не стала бы днем и ночью думать только о том, как им наладить дальнейшую семейную жизнь!?

А ты что делаешь?..

Другая женщина на твоем месте давным-давно уже сделала бы одно простое дело.

Какое?

Да вызвала бы на два-полтора месяца свою дорогую мамулю!

Вместо этого ты сама целый день просиживаешь с ребенком.

За это я тебя не ругаю.

Должен же кто-то нянчить нашу крошку…

Ругаю за то, что ты до сих пор не работаешь, а целыми днями только и занимаешься пустой болтовней с «клоунихой».

Ей сейчас дома делать нечего, вот она и готова болтать с тобой хоть всю ночь.

Но — учти: от ее болтовни хлеба у нас не прибавится!

30 января

В прошлом письме я тебя прошу: не болтай с «клоунихой»!

Приедет твоя мама, напомни ей об этом, а то она, как человек пожилой, станет вдруг делиться со всеми неприятностями своих детей, а потом пойдут сплетни.

У вас не успеешь проснуться, как о тебе уже все говорят.

С этим нужно считаться.

Это ведь не Москва.

У нас тут для чужих сплетен совершенно нет места!

Москва большая, здесь люди друг друга совершенно не знают, и к посторонним сплетням тут никто не прислушивается.

У всех по горло своих собственных забот хватает!

Другое дело у вас.

Городок маленький, все давно уже прекрасно друг друга знают, жены почти совсем не работают, вот и перемывают друг другу косточки. Каждая от безделья готова слушать что угодно, кого угодно и сколько угодно! Тем более, если какая-то теща станет вдруг оговаривать собственного зятя.

Твоя мама может сделать это и без злого умысла, а что из того получится, представить себе нетрудно.

Возьмем, к примеру, дом, в котором ты живешь.

Соседка наверху — жена военного — не работает.

Зина — не работает.

Роза — почти не работает.

Воронин — на пенсии.

Начни рассказывать, и все в сборе, все готовы тебя хоть до утра слушать, а наутро тебя же и опозорят!

Ты попросишь их убрать ржавый металлолом, то бишь военный мотоцикл, который стоит у самых твоих дверей и мешает выезжать с коляской на улицу, а тебя за это тем же мотоциклом где-нибудь в подворотне и обольют потом с ног до головы уличной грязью!

Поэтому, повторяю, предупреди свою маму.

Пусть она ведет себя с достоинством!

А то придут к ней какие-нибудь знакомые старушки, когда она дома с крошкой — я не против, пусть заходят, так веселее, — а она им начнет рассказывать про все наши неприятности…

Ее с удовольствием выслушают, намотают себе на ус, а потом где-нибудь первой же и осрамят!

Разве ты людей не знаешь?..

7–8 февраля

Дорогая и милая моя ЛЮБА, прости, что не писал тебе целую неделю. Все мои надежды на 30 января не оправдались, а сам я тут много понервничал, простудился, лежал с высокой температурой и не хотел тебя этим огорчать.

Другое дело ты.

Меня, больного, ты не только не порадовала своими письмами, а даже еще больше огорчила.

Ты мне все уши прожужжала каким-то «штампом»!

Что я его тебе, рожу что ли?!

Ты пишешь, что я постоянно тебя сбиваю с толку.

Чем это, интересно, я тебя сбиваю?

Все это очень похоже на то, что было в прошлом году весной и осенью. Постоянно на меня каркала, а сама ничего так и не сделала!

Говоря так, я не горячусь, а говорю тебе истинную правду!

Я же тебе десятки раз писал, что зима меня полностью захватила в плен. Печку приходится топить два раза в день. А по твоим советам я должен целыми днями искать себе какой-то «штамп»!

В августе я все свои планы строил с расчетом на то, что всеми делами в этой моей московской дыре будет полностью заниматься моя жена, а сам я начну работать.

Теперь мне абсолютно все приходится делать самому!

Ты же мне снова советуешь искать себе какой-то дурацкий «штамп». А это означает: ни сон, ни еда, уходи да приходи в холодную комнату…

Сплошные 33 несчастья!

И не думай, что если меня в прошлом году лишили пенсии по инвалидности, то теперь я вполне здоров как бык и могу работать как лошадь…

Нет, лишившись пенсии, я от этого здоровее не стал!

Ранение есть ранение!

Я его от тебя не скрывал, когда мы сходились!

У Семена, ты знаешь, тоже была инвалидность.

Но у него была контузия, а у меня — совсем другое дело.

От контузии не умирают, а моя нога все время болит.

И должен тебя предупредить, чтобы ты заранее знала: из-за этой ноги я могу внезапно умереть!

Ибо когда меня в первый раз ранило, то раздробило все кости на ноге, а во второй раз попало туда же, опять раздробило кости, но самое страшное — перерезало вены. Кости давно уже срослись, а вены в этом месте могут закупориться, потом оттуда оторвется сгусток, попадет в мое сердце и — все! Это такая болезнь, что сегодня ходишь, а завтра — бац! — и перекувыркнулся… Ярким тому примером может служить смерть нашего крупнейшего ученого-физика И. В. Курчатова.

У него вдруг произошла закупорка сердца, и он сразу же скончался.

Но я себя с ним не сравниваю.

Он вчера умер, но у него была жизнь!

А у меня?..

У меня в один прекрасный день оторвется сгусток, пройдет от ноги к сердцу, и получится такая же история, как с ученым.

Но меня потом никто, кроме тебя, даже и не вспомнит!

Даже и в газетах ничего не напишут!

9-10 февраля

Дорогая ЛЮБА, вчера я тебе не для того написал о возможной своей смерти, чтобы запугать или получить посылку.

Об этом — ниже.

Нет!

Просто я хочу, чтобы в случае несчастного какого-нибудь случая все, что у меня здесь имеется, полностью перешло в твои руки и руки наших детей!

Я от тебя далеко, но смею тебя полностью заверить: моей сберегательной книжкой никто не сумеет воспользоваться, ибо кассиры и контролеры Центральной сберегательной кассы знают меня в лицо!

Но я теперь думаю и про все наши домашние вещи.