не хуже, чем диктор Центрального телевидения, – изучала мою библиотеку. Увидев на полке пару томиков Блока, пришла в восторг: сказала, что это ее любимый поэт и что она совсем не ожидала обнаружить его книги в доме такой простушки, как Вика. Я, в свою очередь, подивился: никак не думал, что моя сестра, повелительница кастрюль и сковородок, может дружить со столь образованной и интересной особой, – Лина казалась человеком из высших слоев общества.
После чая мы вчетвером сели играть в дурака. Оказалось, что не хватает девятки бубен – видимо, Стас разворошил колоду и куда-то засунул одну карту. Лина, недолго думая, отрезала кусок картона и изобразила на нем нужные знаки, а потом еще нарисовала лошадиную морду. Мы так и назвали новую карту – бубновая лошадь – и наделили ее силой побивать даже козырного туза. Пока боролись за право обладания этим «козырем», насмеялись до колик в желудке.
С тех пор прошло – страшно подумать – тридцать лет, но благодаря Элине и ее роскошной бубновой лошади я помню тот день совершенно отчетливо, будто все было лишь вчера.
Спустя полгода я временно присоединился к группе обслуживающего персонала в Викином детском саду: в школе нужно было проходить летнюю производственную практику, и вместо того чтобы ехать с классом на поля, я решил устроиться на июль месяц мойщиком посуды в садике – во-первых, в двух шагах от дома, а во-вторых, там была уже знакомая мне веселая компания.
Меня не слишком обременяли работой. Отмыв в кухонной ванне огромные кастрюли и прочую посуду, я был свободен для общения с народом и, конечно, больше всего времени проводил за беседами с Линой. Мы часами говорили о фильмах, книгах, обсуждали какие-то происшествия, а однажды она предложила изысканное интеллектуальное развлечение – разгадывание логических загадок.
Элина обрисовывала некую ситуацию – в основном детективного толка, с таинственной смертью, – я же путем наводящих вопросов должен был определить, что лежало в основе преступления. При этом на мои вопросы она могла отвечать лишь «да» и «нет». Я не отличался сообразительностью и тратил по полдня, разгадывая историю, но все равно было безумно интересно.
В то лето Вика проходила медицинский осмотр и время от времени убегала с работы, чтобы попасть на прием к одному-двум врачам. Так как сестра все делала вопреки нормальной человеческой логике, было бы удивительно, если б она тогда не начудила.
Разрезав на две части школьную тетрадь, Вика завела санитарную книжку, и доктора на каждой странице делали отметку о результатах осмотра. Обычно они скрепляли свои записи врачебной печатью, но терапевт, как правило, ставил лишь подпись, обходясь без штампа. Поэтому сестра ради экономии времени и сил решила к нему не идти и самостоятельно сделала запись от его лица, а начальнику медкомиссии железнодорожной поликлиники сказала, что прошла терапевта в клинике УВД. Тот не возражал, ему было все равно.
Отметившись у всех врачей и увенчав заключение терапевта собственной подписью, сестра спокойно сдала книжку директору детсада, а сама пошла с девчонками на перекур. Вдруг в курилку подобно урагану вбежала директриса. Размахивая санитарной книжкой, она закричала:
– Вика, ты когда проходила терапевта?
– Как когда? Вчера, – глядя на нее честно вытаращенными глазами, сказала сестра. – Там же число стоит.
– Вика, сейчас какой год идет? – воскликнула директриса.
– Восемьдесят восьмой, – пожала плечами сестра.
– А почему же тогда запись от июля восемьдесят девятого?!
– Рита Петровна, честное слово, не знаю, – развела руками та и еще честнее выпучила глаза – мол, сама удивляюсь. – Врач-то нанаец, пишет невесть что!
– Вика, мне плевать, кто там врач! – бесновалась директриса. – Мне нужно, чтобы у тебя книжка была в порядке!..
И пришлось сестре заново проходить медосмотр, целую неделю по жаре мотаясь в поликлинику. А в саду над ней еще долго потешались – чуть что, разводили руками и сокрушенно говорили: «Так ведь нанаец – что с него взять!» Все в голос ржали, а пуще всех Вика – она всегда умела над собой посмеяться, этого у нее было не отнять.
Свадьба в Малиновке
Прошло некоторое время, и сестре начала приедаться оседлая жизнь. Она снова принялась заводить серьезные отношения и переезжала жить то к одному спутнику, то к другому. Причем Стаса всегда оставляла на попечение родителей: к тому моменту она уже вволю наигралась в молодую маму и опять жаждала быть ничем не обремененной девицей на выданье.
Однажды Виктория случайно повстречала своего давнишнего кавалера – Виктора – и внезапно воспылала к нему пламенной любовью. Чувство оказалось взаимным, и они решили пожениться. Наши родители даже обрадовались: парень он был молодой и привлекательный, всегда вежливый и тактичный, работал сапожником и жил в приличной семье с отцом и младшим братом, – по всем параметрам подходящая партия для Вики. К счастью, папа с мамой не знали, что и Витька, и его папаня, и несколько кузенов успели отсидеть, обогатившись специфическим жизненным опытом, поэтому с легким сердцем благословили дочь на брак с приятным во всех отношениях молодым человеком.
В свидетели Вика пригласила Элину, ее же попросила быть тамадой на свадьбе: у той был богатый опыт проведения подобных мероприятий, поэтому лучшую кандидатуру вряд ли удалось бы найти.
К тому времени Лина уже ушла из детского сада, и после моей работы там мы не виделись больше двух лет, – теперь же вновь представился случай с ней пообщаться. Лина попросила меня написать для молодоженов поздравительные стишки, нарисовать пару газет и спеть за столом какую-нибудь умилительную песню. Я не нашел ничего более умилительного, чем детская песенка про двух влюбленных собачек:
Целый день я сижу на цепи на тонкой,
На тебя все гляжу, милая болонка.
Хочешь, миску оближи – что ты на меня так косишься?
Ты скажи, ну ты скажи, как ко мне относишься.
По случаю свадьбы Виктория сделала химическую завивку и нарядилась в блестящий костюм, в котором напоминала украшенную мишурой новогоднюю елку: к тому времени вкус в одежде у нее начал понемногу портиться – сказывался образ жизни и, мягко говоря, невзыскательный круг общения.
Торжественный обед проходил у нас дома. В большую комнату набилось неимоверное количество гостей – по большому счету то была Витькина родня, впоследствии изводившая маменьку своими неожиданными визитами: бедная, она не знала, куда от них прятаться и под каким соусом выпроваживать.
Благодаря Лине застолье проходило динамично и весело, к тому же, она умело руководила поздравительными выступлениями не слишком адекватных родственников жениха: если один из пьяных гостей уголовно-пролетарского толка начинал произносить мудреную речь и никак не мог из нее выкарабкаться, Элина удачно подхватывала его слова и ставила элегантную точку.
Единственный приличный тост подготовила Татьяна, наша старшая сестра. Филолог по образованию, она остроумно обыграла имена молодых.
– Вика