взгляд вдаль, отметила, что поле вдалеке осталось таким же, как в моей памяти. Мы с братом много времени проводили в конюшнях и часто устраивали пикники в том самом поле, за которым сейчас виднелось только небо. Бескрайнее летнее небо.
— Эбби, мы уже на месте, — улыбнулась я и помахала старому конюху.
— Здравствуй, Элиза. — Хорас всегда избегал церемоний и, сколько себя помню, всегда был конюхом королевских конюшен. Его одежда выглядела довольно бедно, несмотря на прекрасную оплату, он не тратился на одежду. Все отправлял детям и внукам, наверное, уже и правнукам. — Давненько ты не заходила ко мне.
— Вы же знаете, не могла. — Склонила голову, показывая искреннее сожаление. В это время девчушка смущенно дернула мою руку. Видимо не ожидала, что будет свидетелем сцены: поклона королевы конюху. — Кстати, Хорас, знакомьтесь. Это Эбби — моя фрейлина. — Представила я девочку. Хотела продолжить, но меня перебили.
— Привет, меня можешь называть просто Хорас. Очень приятно познакомиться. — Он протянул руку.
— Мне тоже очень приятно. — Пожала руку Эбби.
— Ладно, не буду отвлекать вас. — Разворачиваясь, сказал Хорас и последовал по тропинке к заводи.
Конюшня, в которую мы зашли, была небольшим прохладным помещением. Вглубь тянулся коридор, вдоль которого располагались лошади и снизу, у каждой, крепилась табличка с именем. Эбби завороженно разглядывала все вокруг и иногда останавливалась у некоторых табличек.
«Грей», — гласила надпись рядом со стойлом, откуда высовывалась серая морда маленькой лошадки с белой гривой.
— Ваше Величество, можно мне его погладить! — Раздался крик девчонки, сопровождаемый ржанием других лошадей.
— Конечно, можно. Только сначала пойдем покажу тебе того, кого ты хотела увидеть.
— Левиатийского коня? — Спросила Эбби, хлопая в ладоши.
— Его самого, — подмигнула я и потянула ее в закрытой комнатке в самом конце.
Слева и справа от нас возвышались лошадиные морды: пятнистые, белые, рыжие… Подойдя к комнатке, на стене которой располагалась табличка с витиеватыми закорючками, которые усердно рисовала сама, дополняя подарок родителей, я распахнула двери. Снежок — так звали этого мощного черного жеребца, габаритами обгоняющего всех имеющихся у нас лошадей. Ник выбрал это совершенно неподходящее, на мой взгляд, имя, хотя я настаивала хотя бы на Восходе. Теперь этот конь принадлежит мне, как призрак моего счастливого детства.
— Знакомься, Эбби, это Снежок. — Девчонка недоуменно покосилась на меня, а потом спустя несколько мгновений помещение оглушил ее искренний смех.
— Этого монстра серьезно зовут Снежок? — Смеялась Эбби.
— У моего брата было своеобразное чувство юмора, — пожала я плечами и улыбнулась. Правда улыбка вышла немного грустной, но ничего поделать с собой я не смогла.
— А не было вестей от Вивьен? Она обещала мне писать письма. — Резко перевела тему Эбби. Она первый раз при мне заговорила о деревушке, которая была ее родиной.
— Пока нет вестей, но я обязательно спрошу Уила о письмах, хорошо? — Сказала я, чувствуя боль от того, что ногти впились в мои ладони, но это было ничто, по сравнению с волнением, вызванным полным отсутствием ответов из деревни на наши письма.
* * *
Теплое августовское солнце нежно согревало мои оголенные плечи за обедом в летней беседке нашего сада. Деревянная постройка с резным забором и плющом вокруг столбов сильно выделялась на фоне каменного лабиринта, но отец лично принял участие в ее создании, и, с тех пор, мы часто проводили здесь время. Чудный запах перепелок и свежего хлеба заставил мой оголодавший желудок скрутиться в узел, а слюны скопилось уже на целый кувшин. Валериан на этот раз подоспел прямо к обеду, его золотистые локоны сегодня казались еще более прекрасными из-за солнца, а глаза цвета океана погружали меня в утопию. Из-за жары многие отказались от камзола и кафтана, отдавая предпочтение более легкой ткани, поэтому жених облачился в шелковую рубашку с жабо и белые брюки, а я в легкое кремовое платье.
— Так, какие же на сегодня планы у Ее Величества? — Спросил Валериан, отставляя в сторону свой бокал с клюквенным морсом.
— Я рада, что ты спросил. На самом деле, очень хотела прогуляться верхом, что скажешь? — Я вспомнила, как мы с Эбби пару дней назад ходили в конюшни, и я пыталась ее научить держаться в седле.
Возлюбленный взял мою ладонь в свою и едва коснулся нежной кожей губ моих пальцев, как я ощутила, прилив жара к своим щекам.
«Неужели он всегда будет так на меня действовать?»
Я задержала дыхание, пока его горячие губы скользили по моей руке и выше, вызывая волну мурашек. Голова окончательно пошла кругом, как только Валериан накрыл мои губы своими. Трепетно, словно боясь сделать лишнее движение, я прикоснулась к его груди и ощутила биение сердца — ровное, спокойное, в отличие от моего — безжалостно рвущегося наружу. Тихий, вибрирующий голос мужчины отозвался в груди, как только он отстранился.
— Ты пьянишь меня, Элиза, — его признание разожгло новый огонь внутри меня, и, сгорая в этом пламени, я не хотела спасаться.
Такой нужный, нежный, ласковый… Он казался частью меня, той необходимой частью, что умерла вместе с родителями в ту страшную ночь. Мы соприкоснулись лбами и застыли так на некоторое время, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга. Подарив мне легкий поцелуй в щечку, Валериан выпрямился и вновь принялся за обед, как и я.
Стоит отметить, что повар постарался на славу, завершая трапезу запеченным инжиром со сливками, я чувствовала себя неимоверно сытой. И судя по довольному взгляду Валериана, он голодным не остался.
— На счет нашей свадьбы… Дорогая, тебе стоит заняться платьем, боюсь портной может не успеть за месяц.
— Да, я как раз собиралась…
— Ваше Величество, — перебил меня доносящийся из далека голос Уильяма.
Раскрасневшийся от беготни парень замахал передо мной какой-то бумажкой, пытаясь выдавить из себя еще хоть слово. Я передала ему стакан с водой и встретилась с обеспокоенным взглядом Валериана. Спустя несколько долгих минут мой личный советник наконец заговорил.
— Ваше Величество, гонец, которого я отправил разузнать, как обстоят дела в деревне, не вернулся, это письмо, — Уил вновь замахал бумагой перед моим носом, — его отправили из городка в нескольких километрах от деревни.
— Я не особо понимаю, к чему ты клонишь? — Я потерла виски, пытаясь уловить ход мыслей Уильяма, но что-то мне подсказывало, что дела обстоят ужасно.
Валериан накрыл мою ладонь своей и успокаивающе погладил, этот милый жест с его стороны отозвался приятной теплотой в душе.
«Он рядом, и мне спокойнее», — подумала я и вновь посмотрела на помощника.
— Элиза, если бы все было в порядке, вместо письма вернулся бы гонец, и как бы это печально не