стула, рухнула на постель, накрыла голову покрывалом и прорыдала всю ночь.
Глава 10
Утро встретило меня недовольным лицом Изабеллы.
— Элионор, ты всю ночь ворочалась и стонала! Я совсем не спала из-за тебя и проснулась совершенно разбитой! — пожаловалась она, расчесывая золотые локоны.
— Прости, — бесцветно сказала я. Смотреть на себя в зеркало совсем не хотелось, я знала, что увижу там воронье гнездо вместо прически, серые блеклые глаза, заплывшие от слез, мятое платье, которое висит мешком — великолепную картину, одним словом.
— С тобой что-то случилось? — как будто невзначай спросила Изабелла.
Я покосилась на красное платье. Моя соседка не заметила его или специально переспрашивает? — Это что за платье?
— Меня выдают замуж, — выдавила я. В горле встал ком, стало очень трудно дышать. В носу защипало, я поняла, что вот-вот снова заплачу.
— Так это же хорошая новость, — бодро сказала Изабелла. — Ты ведь этого хотела, так?
Я посмотрела на нее: радость и облегчение на ее лице читались очень отчетливо. Радость еще можно понять, но облегчение? Она действительно считала меня соперницей. И вот он, триумф. Отвратительно!
Я сжала кулаки, подавляя злость, и отвернулась.
— Кто счастливец? — спросила соседка.
— Мистер Портер, — глухо ответила я. Чего скрывать? Она все равно узнает.
Изабелла помолчала. Я нашла силы взять в руки расческу и посмотреть на себя в зеркало. Жалкое зрелище, но может к сегодняшнему балу по случаю моей помолвки я стану еще ужаснее и он передумает?
— Я, конечно, совсем о нем ничего не знаю, но может, не все так плохо? Может, если ты узнаешь его получше…
— Изабелла, прости, давай поговорим о чем-то другом. — Я пыталась быть вежливой, но говорить не хотелось вообще, особенно с ней.
Соседка замолчала, а я погрузилась в себя. Мыслей не было, мозг отупел. Хотелось просто чтобы все закончилось.
Не знаю, как дожила до вечера. Время летело стрелой, и с каждой минутой неминуемо приближался конец надежды. Онемевшими руками я нацепила на себя ненавистное красное платье, кое-как завязала бант на косу и посмотрела на себя в зеркало — плохо выгляжу, вся серая, похожа на лягушку, которую переехала карета. Я отвернулась от ненавистного отражения, и взгляд упал на мамину шаль. «Оставайся леди», — вспомнились ее слова. Леди. Сейчас я не похожа на леди, я похожа на беспризорницу, оставленную у дороги.
Я сжала кулаки, подошла к зеркалу и наскоро переделала прическу из растрепанной косы в ухоженный строгий пучок. Нацепила на него форменный красный бант с зеленой розой. Так-то!
В дверь постучали, а я все смотрела в зеркало, на девушку, которая уже не стояла на краю пропасти. Нет, дорогая, не сегодня. Ты еще можешь побороться, тебя не переехала карета, ты еще жива! Нужно бороться до конца. Я кивнула сама себе и шагнула навстречу своей борьбе.
На балу был аншлаг — пришли все девицы пансиона, все завсегдатаи вечеров дома мэра. Казалось, все смотрят только на меня. Я прошлась по зале, ища глазами своего жениха, чтобы сразу выяснить все, объяснить и отговорить его.
— Элионор! Мисс Маклейн! — голос мадам директрисы отвлек от поисков. Она махала мне с другой стороны залы. Я вздохнула и поспешила к ней.
— Чего ты так копалась? Все уже собрались! Пойдем скорее! — Как только мы поровнялись, она схватила меня за руку и потащила в круг людей, которых я ни разу не видела.
— Мистер Портер, прошу, мисс Элионор Маклейн, — нараспев сказала мадам, не скрывая удовольствия.
Я присела в книксене.
— Хм, — ответили мне. Я смотрела на того самого мистера Портера-старшего, внимание которого сейчас ловила мадам Де Клире. Я поняла, как правильно поступила, послушав интуицию и написав Виоле еще вчера, ведь этого старика я не смогу убедить ни в чем. Портер-старший безучастно сидел в кресле, его ноги были накрыты пледом. Он взглянул на меня мутными глазами, и я засомневалась, что он понимает, что происходит. Бегло осмотрев меня, он указал на граненый стакан, стоящий на столике рядом с его креслом, и слуга плеснул туда напиток. Трясущейся рукой мистер Портер поднес его к сухим губам, пригубил напиток и со звоном поставил стакан на стол. Да он еле двигается, какая ему свадьба?!
— Тощевата. Зачем нам вся эта тягомотина, эй, Билли?
Противный скрипучий голос Портера-старшего грянул для меня оглушительным громом. Вот почему мне сделали предложение! Это все устроил младший! Что ж, не удивительно, и странно, что я не поняла этого сразу. Я почувствовала, как заливаюсь краской до кончиков ушей от злости на свою глупость. Сжала зубы. Я должна оставаться леди. А вообще, пусть сочтут меня негодной для великого рода Портеров и отпустят с миром!
— Родословная, отец. Она знатного рода, ее фамилия даст нам пропуск в свет, — пробормотал Портер-младший.
Господи, ну это разве аргумент? Я молилась богине, чтобы Портер-старший оказался умнее.
— Да, родословная — это неплохо. Но тут много девиц с родословной и нормальным бедрами. — Портер-старший ткнул трясущийся перст в стайку девушек неподалеку от нас. Я снова почувствовала, что краснею от отвращения. Позор какой, мои бедра обсуждают, словно я корова на рынке. Я взглянула на мадам Де Клире, та тоже стояла красная, как вареный лобстер.
Портер-младший пробормотал что-то неразборчивое, и его отец взмахнул рукой.
— Ну раз ты настаиваешь. Но я сомневаюсь, что она разродится дитем в этом году, — выдал он и снова отхлебнул серьезную порцию из граненого стакана. Конечно, я тоже сомневаюсь, что этот дедушка способен сам дойти до спальни, тем более сделать меня матерью. Вот только теперь я знаю, зачем нужен был контракт второй степени — это видно невооруженным взглядом. Мой будущий муж одной ногой в гробу, а значит я — прямая кандидатка в прислуги Портера-младшего. И он настаивал на свадьбе! Я всеми силами старалась унять бешено бьющееся сердце и сохранить рассудок. Паникой делу не поможешь, но теперь хотя бы понятно, с кем вести переговоры.
Я снова посмотрела на мадам директрису. Она натужно улыбалась. Неужели ничего не скажет в мою защиту? Неужели вся эта ситуация ее устраивает? Неужели она оставит меня на съедение этим варварам?
От меня никто не ждал ответа, Портер-старший вообще, кажется, про меня забыл и немножечко уснул. Я присела в книксене, адресованном в никуда, и быстро пошла к столику с напитками, не в силах притворяться скотиной на рыночной площади. В горле пересохло, меня трясло. Надо успокоиться, ведь мне еще Билли убеждать, что я им не подхожу.
Но успокаиваться сердце не хотело.