Но Джеймс сказал совсем другое.
— Знаешь, я немного медиум. — Он помолчал. — Теперь можешь смеяться. Только недолго. Секунд пятнадцать вполне достаточно. Тогда твое недоверие будет не слишком оскорбительным.
Я не засмеялась.
— Я тебе верю.
— Это все меняет. — Джеймс бросил короткий взгляд на дом и пробежал пальцами по каштановым волосам. — Имей в виду, хотя я не слишком хороший медиум, у меня бывают предчувствия. И они сбываются. Питер говорит, у него такое тоже бывает.
Питер, старший брат Джеймса, колесил по Калифорнии в поисках славы и денег со своей рок-группой. Джеймс его боготворил, и мне он тоже нравился. Кроме Джеймса, Питер был единственным неродственником, с которым я могла общаться.
Прежде чем продолжить, Джеймс закусил губу.
— Вчера был странный день. Сегодня тоже. У меня возникло предчувствие, что тебя что-то огорчит, поэтому я ушел с репетиции пораньше. Что происходит?
Внезапно мне показалось глупым держать от него тайны, и я все ему рассказала. Я обошла молчанием, как Люк дотронулся до меня, как его дыхание коснулось моего уха, но остальное я рассказала полностью, насколько могла вспомнить.
Джеймс взял у меня ключ и кольцо и начал пристально их разглядывать.
— Железные. Забавно. Веет чертовщиной. — Он смотрел, как я надеваю кольцо и прячу ключ в карман. — Те, кто верит в друидизм и прочую фигню, считают, что железо отгоняет злых сверхъестественных существ.
Я не могла упустить такой шанс подколоть его.
— Если ты не веришь в такую фигню, откуда она тебе известна?
— Просто я хорошо образован.
— Значит, бабушка в эту фигню верит. Верит во всю эту сверхъестественную чушь. Космические энергии и все такое. Однажды она сказала мне цвет своей ауры.
— Моя аура в клеточку, — заявил Джеймс. Он взял мою руку и с отсутствующим видом повернул кольцо на пальце. Я вспомнила руку Люка. Почему прикосновение двух людей может быть таким разным? — А клевер? Тот, что ты двигала взглядом… Он еще у тебя?
— Мне показалось, что я его двигала, — поправила я. — Да, у меня. — Я наклонилась, чтобы залезть в карман.
— Заставь его двигаться. Если не сможешь, у тебя больше не будет повода для беспокойства. А если сможешь, значит, ты ненормальная, — осклабился Джеймс. Он забрал клевер и положил его на траву. — Давай, пусть полетит.
— Я чувствую себя глупо… — Мы напоминали детей, играющих со спиритической доской. Какая-то наша часть надеялась, что произойдет необычное и мир обернется непостижимой загадкой, а другая часть хотела, чтобы ничего не случилось, и мир остался спокойным безопасным местом. Я собрала ладонь в горсть, как утром, и позвала: — Клевер, лети ко мне.
Ветерок холодил мой намокший от пота лоб. Клевер оказался у меня в руке. Джеймс закрыл глаза.
— У меня мурашки по телу.
— Это все ветер.
Он покачал головой и открыл глаза.
— Я чувствую холод, когда происходит что-то странное. Такого холода, как сейчас, я никогда не ощущал. Попробуй еще, убедишься сама. Возле моей ноги. Тут нет ветра.
Я подняла клевер и положила его в тени ноги Джеймса, сложила руку и позвала: «Ко мне, клевер». Клевер и несколько других листков задрожали и тут же очутились в моей руке. Я держала целый гербарий.
— Телекинез… — Голос Джеймс прозвучал тихо, как шелест листьев. Я видела мурашки на его загорелых ногах. — Мир не такое уж скучное место.
Да, произошедшее трудно было отнести к заурядным событиям.
Четыре
Вторник. Среда. Прошло два мучительных дня. Джеймс заезжал, но не его я хотела видеть. Может, я и могла двигать ложки взглядом или заставлять клевер трепетать на прикроватной тумбочке, однако я не могла вернуть то, что разрушила моя бабушка. И не могла заглушить внутренний голос, который нашептывал, что для этого ей даже не пришлось прикладывать больших усилий.
— Дейдре, ты давно не играла. — Мама с мрачным лицом появилась на пороге. Я лежала на кровати и пялилась в потолок. Стены сотрясались от звуков техно (Джеймс подарил мне на день рождения несколько дисков). — Не знала, что тебе нравится такая музыка.
— Теперь нравится. — Хотя техно я никогда раньше не слушала, я была поклонницей любой хорошей музыки. Монотонный ритм как нельзя лучше соответствовал моему настроению.
Мама открыла дверь шире.
— Не тоскуй. Лучше порепетируй. Хватит сидеть взаперти. Когда ты ничем не занята, я начинаю нервничать.
— Хорошо, я поиграю. На улице.
— Уже почти стемнело…
— Тем лучше.
Я выскользнула из постели. Мне не хотелось провести очередной ничем не примечательный вечер дома.
Мать последовала за мной по лестнице. Внезапно она наклонилась и что-то подняла с пола.
— Дейдре, я же говорила, что если хочешь сохранить листки клевера, засуши в книге. Мне надоело собирать их по всему дому. — Она сунула мне в руку четырехлистный клевер.
Четырехлистный клевер нужен, чтобы отпугивать змей. Чтобы лечить укусы скорпионов. Чтобы видеть фей.
Чувство протеста заставило меня снять бабушкино железное кольцо и оставить его на столе. Может, я не хочу отпугивать сверхъестественных существ. Может, тот, кого я хочу видеть, к ним как раз и относится.
Сумерки раскрасили все вокруг в богатые золотисто-голубые цвета, деревья бросали призрачные длинные тени. В высокой траве мерцали светлячки. Слышалось воркование голубки, тихое, нежное и печальное. Я присела на поваленное дерево, прислонила арфу к плечу и, не зная, что сыграть, перебирала стенающие струны пальцами. Мне следовало начать с песни «Тоскующая идиотка».
Хотелось чего-то загадочного, сверхъестественного. Я начала наигрывать «Девушки Митчеллтауна», самое загадочное, что вспомнила. Деревья зашелестели листьями; в воздухе разлился запах свежескошенной травы, цветов и тимьяна.
Пальцы замерли, и я подняла голову, пытаясь вновь уловить запах. Неужели почудилось? Нет, запах все еще витал в воздухе, даже становился сильнее. Я вглядывалась в тени вокруг, пытаясь понять, откуда он исходит, но ничего не увидела.
Внезапно в ярком луче вечернего солнца мелькнула тень. Это был он. Рыжеволосый, усыпанный веснушками незнакомец с вечеринки. От него несло тимьяном. И он мне улыбался.
Я моргнула, и через мгновение он оказался под буком, на десять футов ближе.
— Чудесный вечер, — раздалось у меня за спиной.
В ту же секунду уровень адреналина в моей крови резко подскочил, я крутанулась и выкинула кулак.
— Боже, — простонал Люк. — Никогда больше не буду к тебе подкрадываться!