Читать интересную книгу Как Черномырдин спасал Россию - Валерия Башкирова

Два штурма провалились. По словам российских военных, в ходе первого штурма они взяли первый этаж главного здания больницы и захватили бы весь корпус, но неожиданно получили приказ отступать. Приказ отдал Черномырдин.

По возвращении из Галифакса Ельцин не отреагировал на миротворческую инициативу своего премьера. Никак. Не было признаков ни того, что он ее санкционировал, ни того, что действия своего подчиненного он осудил. Президент молчал, а премьер действовал.

Но действовал, будто чего-то опасаясь.

В 13.55 первые группы боевиков под прикрытием живого щита из заложников стали выходить из буденновской больницы и занимать места в подогнанных «Икарусах». Одновременно началась загрузка продовольствия в автобусы и перенесение в рефрижератор тел убитых террористов. Перед началом движения Басаеву, по его требованию, переданы медикаменты и перевязочные материалы. Раненые боевики погружены в автобус со снятыми сиденьями. Их сопровождал врач.

В 16.00 автоколонна с террористами в сопровождении трех машин ГАИ двинулась из Буденновска к селу Стародубское, что в тридцати километрах. Машины ГАИ имели прямую связь с оперативным штабом правительства. С Басаевым была достигнута договоренность, что от Стародубского колонна пойдет без сопровождения. В качестве живого щита в автобусы (в том числе и за руль) сели полторы сотни добровольцев, включая представителей местной администрации, депутатов Федерального собрания, журналистов…

Между тем в телефонном разговоре с Виктором Ериным премьер призывал его вести себя во время движения автобусов с заложниками «пристойно». То есть, по сути, просил не нападать на автобусы.

Действия Черномырдина были беспрецедентно открытыми. В силу российских традиций политики склада Черномырдина вступают на путь столь отчаянной открытости лишь в минуты, когда методы более привычной им «подковерной» (или кабинетной) политики уже не срабатывают. Кого же опасался премьер? Почему просил Ерина вести себя пристойно? Не верил «силовикам»? А они ему вообще подчинялись? По Конституции – нет. Тогда, давая террористам личные гарантии – «как премьер», – он не мог быть уверен, что автобусы с заложниками и террористами не обстреляют по пути. А группе «Альфа» требуется 4–6 секунд, чтобы захватить такой автобус…

Тем не менее Виктор Черномырдин поступил так, как поступил. Хотя ни на один из вышеприведенных вопросов внятного ответа не было. Ясно лишь одно: дискуссии о методах действий в отношении боевиков обнаружили самые серьезные политические расхождения в Москве. И это – лишь развитие разногласий по поводу чеченской политики вообще. Еще зимой Черномырдин впервые – тогда довольно неожиданно – выступил по телевидению, обратившись к россиянам с миротворческой инициативой. Его призывы потонули в грохоте артиллерийских орудий. Тема переговоров в его выступлениях звучала потом еще не раз, и все с тем же успехом, невольно наводя на мысль, что этим предложениям кто-то или что-то противостоит.

Между тем премьер, опасающийся ревности президента, никогда не хотел, чтобы его линию выделяли в некую отдельную и противопоставляли «силовой линии». Он и в Буденновске старался избежать такого противопоставления. Он не уставал напоминать, что консультации с президентом идут чуть ли не непрерывно. Он был подчеркнуто лоялен. Как будто президент – это и есть та самая «силовая линия». А быть может, тот (в своей излюбленной манере) просто оставался над схваткой? Ждал?

Но Черномырдин был в тот момент уже не только премьером правительства Ельцина, но и главой свежеиспеченного избирательного блока «Наш дом – Россия» (со дня учредительного съезда едва прошел месяц). Блока, создававшегося прежде всего для того, чтобы предоставить новой российской политической и экономической элите гарантии политической и экономической стабильности. И в этом своем качестве, как и в качестве премьера поставленного Думой под сомнение правительства, Черномырдин был кровно заинтересован в том, чтобы Басаев и заложники доехали до Чечни.

С другой же стороны, подобный исход фактически дезавуировал еще декабрьские возгласы о том, что ни с Дудаевым, ни с дудаевцами разговаривать нечего. Тогда вся чеченская война – зря. Тогда логичным продолжением вопроса об организации в Чечне «свободных выборов» становился такой: а дудаевцы-то на них будут присутствовать? И если будут, кто в Москве возьмет на себя смелость заявить, что они их проиграют?

А президент оставался над схваткой. И вроде бы сохранял шанс занять любую сторону: победит «линия Черномырдина» – так это по его, президента, санкции. Превратится вся акция в кровавое месиво – так он же говорил, что они бандиты. Последнее оправдывало введение ЧП, дающее законную базу для пребывания войск в Чечне. И оставляло руки президенту развязанными на случай, если Дума вынесет вотум недоверия правительству.

Свой выбор делать предстояло и Черномырдину. Он его сделал.

19 июня около 19.00 первый день переговоров в Грозном завершился. Основной результат – «удалось согласовать круг вопросов, которые предстоит обсудить». Преимущественно это вопросы военного характера. Первый день переговоров был оценен сторонами как позитивный. Предстояло еще несколько.

20 июня Борис Ельцин счел нужным напомнить, что Виктор Черномырдин, приложивший немало сил для разрешения кризиса в Буденновске, действовал под его, президента, неустанным руководством. Во-первых, он с премьером «постоянно поддерживал контакт если не каждые полчаса, то каждый час». Во-вторых, президент отметил, что «не видит ошибок» со стороны премьера.

Видимо, в Кремле сочли, что ситуация дозрела до такой степени, когда уже пора, во-первых, вести речь о лаврах, а во-вторых, позаботиться о том, кому они достанутся. Судя по активизации президента (на третий день по приезде из Галифакса), он был не настроен уступить премьеру славу спасителя заложников.

Однако и «во-первых», и «во-вторых» становились возможны лишь в случае, если все кончится благополучно. А на этот счет никто никаких гарантий дать не мог до самого последнего момента. Крайне медленное продвижение колонны с террористами и заложниками до самого вечера сопровождалось всякими неожиданностями. На пути следования то и дело возникали непредвиденные препятствия.

Вечером 19 июня колонна неожиданно развернулась от Северной Осетии в Дагестан. Причины этого назвать не мог никто. Командующий группировкой федеральных сил Анатолий Куликов упорно отказывался предоставить террористам какие-либо гарантии безопасности.

Создавалось впечатление, что силовики на месте развития событий умышленно тянули время и переговоры, удлиняли маршрут следования колонны, словно выжидая чего-то. Приказа? Какого? Источники в ФСБ откровенно намекали, что, по их мнению, подобная тактика есть не что иное, как подготовка к ночному штурму колонны. Через 10 лет выяснилось, что приказ даже не на штурм – на уничтожение колонны все-таки существовал, но вертолетчики отказались его выполнять.

Все поведение силовиков отдавало нервозностью, импровизацией и неуверенностью. Создавалось впечатление, что они ожидают какого-то ясного указания, «спущенного сверху». Но его-то как раз и не воспоследовало. Неладное почуял и глава террористов Басаев, несколько часов кряду безуспешно добивавшийся близ границы с Чечней письменных гарантий от Куликова, Ерина и Черномырдина. Неожиданно он получил их от первого вице-премьера Олега Сосковца.

В Думе эмоции, характерные для первого дня трагедии, когда нижняя палата единогласно (даже воздержавшихся не было!) проголосовала за возвращение президента из Галифакса, слегка улеглись, сменившись трезвым расчетом. Раздались голоса, что премьеру (столь активно взявшему инициативу на себя) надо дать шанс на реорганизацию правительства.

Между тем рейд террористов Шамиля Басаева закончился возвращением в Чечню. В дороге у одного из автобусов заглох двигатель, и сопровождавший колонну БТР тащил его на буксире, пока двигатель не завелся снова.

В Чечне дорога перешла в горный серпантин, и начались проблемы с автобусами – в них без конца что-то ломалось. Иногда отказывали тормоза, и пассажиры странной колонны боялись просто свалиться в пропасть.

Наконец автобусы приехали в Зантак – большое чеченское село, в котором не было видно никаких признаков войны. Его явно никогда не бомбили и не обстреливали. По улицам ходили гуси и куры, дома стояли добротные, чеченцы с виду не походили на нищих.

На площади в центре села начался стихийный митинг. Чеченцы встречали басаевцев как героев-освободителей. Выступил правозащитник Сергей Ковалев, сопровождавший колонну в качестве добровольного «живого щита». После его выступления чеченцы скандировали: «Ковалев! Ковалев!» Выступил Асламбек – один из младших командиров Басаева, который сказал: «Мы сделали это от отчаяния, мы хотели, чтобы Россия почувствовала, чем пахнет кровь, и мы малой кровью Буденновска хотели предотвратить большую кровь войны!»