Он был слишком занят поиском слова, которое определяло бы его состояние, и потому не заметил, что серые глаза мисс Трент приняли выражение замешательства респектабельной старой девы, которую соблазняют.
Даже если бы он понял это выражение, он бы не поверил; тем более не поверил бы в то, что придет в возбуждение из-за чертовой перчатки и кусочка женской плоти. И не то чтобы хорошего кусочка, из тех, каких не бывает у мужчин, – нет, только из-за дюйма кисти руки.
Хуже всего, что он не мог остановиться. Хуже всего, что страстная внутренняя экспрессия каким-то образом стала искренней, и Дейн заговорил по-итальянски не о сточных канавах, а о том, что он хочет расстегнуть все пуговицы и крючки, развязать все завязки… и снимать с нее одежды одну за другой, и гладить своими чудовищными руками мавра ее белую девственную плоть. Расписывая по-итальянски подробности своих фантазий, Дейн медленно стягивал перчатку, обнажая нежную ручку. Потом он тихонько дернул перчатку за кончики пальцев. И остановился. Еще раз дернул. И остановился. Еще один рывочек – и перчатка сползла с руки. Он дал ей упасть на стол, затем взял маленькую холодную белую ручку в свою огромную и теплую. Джессика легонько вздохнула. И все. Никакой борьбы, ничего, что говорило бы о сопротивлении.
Ему не хватало воздуха, сердце стучало так, как будто он долго за чем-то бежал. И когда сделал то, что хотел, оказалось, что не может ее отпустить. Пальцы сомкнулись на ее руке, он свирепо посмотрел на нее: пусть только посмеет, хотя бы попробует вырваться.
Широко открытыми глазами Джессика уставилась на Себастьяна. Потом моргнула, опустила глаза на их сомкнутые руки и тихо сказала:
– Я очень сожалею, милорд.
Еще не совсем контролируя себя, Дейн сумел произнести:
– Не сомневаюсь. Но, как видите, уже поздно.
– Вижу. Боюсь, теперь вам никогда не восстановить свою репутацию.
Он почувствовал беспокойство. Он его проигнорировал, засмеялся и оглядел зачарованную аудиторию.
– Cara mia, это ваша репута…
– Маркиз Дейн был замечен в обществе леди, – сказала Джессика. – Люди видели и слышали, как он за ней ухаживал. – Она подняла на него мерцающие глаза. – Это было чудесно! Я и не знала, что итальянский язык такой… волнующий.
– Я говорил о сточных канавах, – с непроницаемым видом сказал Дейн.
– Я не знала. Уверена, что и никто не узнает. Все думали, что вы объясняетесь мне в любви. – Она улыбнулась. – Старой деве, сестре недоумка Берти Трента.
Только тут Дейн с запозданием увидел изъян в своих рассуждениях. Потом вспомнил замечание Эсмонда о легендарной Женевьеве. Все присутствующие легко поверят, что крошка пошла по стопам своей бабушки, роковой женщины, эти чертовы парижане будут думать, что он попал под ее чары.
– Дейн, – тихо и твердо сказала Джессика, – если вы сейчас же не отпустите мою руку, я вас поцелую. На глазах у всех.
У него появилось сумасшедшее подозрение, что он тогда поцелует ее в ответ – на глазах у всех. Дейн – сам Вельзевул! – целующий леди, девственницу… Он подавил панику.
– Мисс Трент, – сказал он также тихо и твердо, – я хотел бы посмотреть, как вы это сделаете.
– Ну надо же, – раздался сзади знакомый противный голос. – Мне пришлось пройти до самого негодяя Буи Биллона. Я знаю, это не совсем то, что ты хотел, но я одну попробовал, и, осмелюсь сказать, ты не будешь разочарован.
Не замечая напряжения, пульсирующего рядом с ним, Берти выложил маленькую сигарную коробку на стол в дюйме от руки Дейна, которая все еще накрывала руку мисс Трент.
Взгляд Берти упал на руку сестры, и он вытаращил голубые глаза.
– Черт тебя побери, Джесс, – сварливо сказал он. – Ни на минуту нельзя оставить! Сколько раз я тебе говорил, чтобы не трогала моих друзей!
Мисс Трент холодно отняла руку.
Трент кинул на Дейна извиняющийся взгляд.
– Не обращай внимания, Дейн. Она со всеми парнями это проделывает. Не знаю зачем, потому что на самом деле ни одного из них не хочет. Как дурные кошки тети Луизы – гоняются за мышами, суматошные твари, ловят их, а потом не желают их есть. Оставляют трупы лежать где попало.
У мисс Трент дрогнули губы.
Намек на смех – лорду Дейну только этого не хватало, чтобы кавардак непонятных чувств превратился в бессильную ярость. Его «урок» обернулся тем, что его самого сунули головой в уборную. Его высмеяли, а перед тем помучили. Но недолго.
– У тебя, Трент, есть счастливая привычка появляться в самое подходящее время. Не могу выразить словами свою благодарность, громче скажут дела. Может, приковыляешь ко мне, после того как отвезешь домой свою неотразимую сестрицу? Придут Ваутри и еще несколько человек, чтобы распить бутылочку-другую и сыграть в кости.
Выслушав бессвязное выражение восторга, лорд Дейн холодно оставил эту пару и не спеша вышел из кофейни с мрачной решимостью держать голову Берти Трента под водой, пока тот не захлебнется.
Лорд Дейн еще не доехал до дома, как слух о его тет-а-тет с мисс Трент разнесся по Парижу.
К тому времени, ближе к рассвету, как оргия пьянства и игры в его доме подходила к концу и обедневший на несколько сотен фунтов Берти в объятиях слуг отправился спать, спорщики уже делали ставки о намерениях маркиза Дейна в отношении мисс Трент.
В три часа дня у Торнтони Френсис Боумонт предложил Роуленду Ваутри пари в сто пятьдесят фунтов на предмет того, что Дейн скует себя кандалами с мисс Трент еще до королевского дня рождения в июне.
– Дейн? – повторял Ваутри, тараща глаза. – Женится? На дворянке, старой деве? На сестре Трента?
Через десять минут, когда Ваутри отсмеялся и стал нормально дышать, Боумонт повторил свое предложение.
– Это слишком просто, – сказал Ваутри. – Я не могу отбирать у тебя деньги. Это будет несправедливо. Я знаю Дейна с Оксфорда. То, что было в кафе, – одна из его шуток, чтобы все разволновались. В эту самую минуту он хохочет над тем, скольких он одурачил.
– Двести, – сказал Боумонт. – Ставлю двести, что через неделю он перестанет смеяться.
– Я понял, – сказал Ваутри. – Ты хочешь выбросить деньги в крысиную нору. Ладно, дружище, излагай условия.
– Не пройдет и недели, как кто-нибудь увидит, что он за ней волочится, – сказал Боумонт. – Он выйдет с ней из комнаты, поведет по улице, возьмет под руку… Черт, мне все равно – может, схватит за волосы, это больше в его стиле, согласен?
– Боумонт, волочиться за женщиной – не в стиле Дейна, – терпеливо объяснял Ваутри. – Дейн говорит: «Беру эту», потом кладет деньги, и фемина идет за ним.
– За этой он пойдет сам, – сказал Боумонт. – Как я сказал. Заметь – заранее сказал. Двести фунтов, что он это сделает в течение семи дней.
Глубокое понимание натуры Дейна уже не раз приносило деньги Роуленду Ваутри. В сущности, половину своего дохода Ваутри получал, предсказывая поведение Вельзевула. Он считал, что Боумонту следовало бы об этом помнить, и самодовольная улыбка превосходства на его лице начала раздражать Ваутри. Изобразив глубокую жалость, чтобы позлить Боумонта, Ваутри принял пари.
Шесть дней спустя Джессика стояла у окна в апартаментах брата и хмуро смотрела на улицу.
– Я убью тебя, Дейн, – пробормотала она. – Пущу пулю точно в лоб, туда, где сходятся твои брови.
Было почти шесть часов. Берти обещал быть дома в половине пятого, чтобы помыться, одеться и сопровождать сестру и бабушку в гости к мадам Врайсис. В восемь часов снимут покрывало с портрета хозяйки дома работы миссис Боумонт. Поскольку Берти требуется не меньше двух с половиной часов на туалет, а вечерние улицы забиты каретами, они пропустят великое событие.
И все по вине Дейна.
Со времени стычки в кафе Дейн не выпускал Берти из виду. Что бы он ни делал, куда бы ни ходил, он не мог развлекаться, если с ним не было Берти.
Конечно, Берти не сомневался, что завоевал наконец вечную дружбу Дейна. Легковерный, с куриными мозгами, он не догадывался, что эта якобы дружба была местью его сестре.