понимание и приняла его извинения. Но ее мучило не это.
Она не могла понять странные, если не сказать абсурдные, эмоции по отношению к нему. Вчера она отчаивалась из-за того, что такси не приедет, но стоило увидеть его, и она почувствовала себя в безопасности. Если он здесь, то решит все проблемы.
Что это еще за чепуха в ее голове?
Почему простое слово «привет» из его уст звучит как райская песня?
Почему ей так тепло внутри от одного его взгляда?
Ей нужно было разобраться со своими эмоциями, пока на волне их она не прыгнула на катер, идущий в Фишер-Айленд.
— Вот бы погулять, — задумчиво произнесла Жюстина.
Энджел совсем забыла, что ей звонят.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как идиотка, но я выживу.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать?
— Ты можешь посетить сегодняшнее мероприятие в «Приливе».
— Почему я должна идти? — спросила она с интонациями маленького капризного ребенка.
— Потому что я не могу!
— Почему Палома не может поехать? Она — менеджер.
— Палома подолгу дежурит в конференц-центре. Потом она встречается с частным клиентом. Кроме того, нам нужен кто-то, кто будет выделяться. Палома почти бесполезна после десяти вечера или ты не заметила?
— Честно говоря, нет.
Жюстина тяжело вздохнула.
— Это Базель, великое время, и мы все должны внести свой вклад. Палома руководит шоу. Я обрабатываю заказы из дома. Это твоя работа — ходить на вечеринки и представлять нас. Мы не можем отсутствовать на таком мероприятии. Мы надеемся, что ты сделаешь фотографии для наших аккаунтов в социальных сетях. И если будешь умницей, то заведешь кое-какие контакты.
— Ладно. Я пойду, — упавшим голосом сказала Энджел.
— Прекрати стонать! — попросила Жюстина. — Если бы я была в твоем возрасте и у меня были бы твои ноги, город лежал бы у моих ног. Не забудь зайти в галерею и забрать приглашение вместе с комиссионными.
— Комиссионные за что?
— Сделка с Карденасом, — ответила Жюстина. — Похоже, пробежка на свежем воздухе пошла тебе не на пользу — ты долго соображаешь.
* * *
Сандро прибыл в галерею на Линкольн-Роуд в начале восьмого. В этот ранний час торговый центр под открытым небом был пуст. Все дизайнерские магазины и рестораны были закрыты, как и Шестая галерея. В дверях его встретила Палома Джентри.
— Спасибо за гостеприимство, — сказал Сандро.
Он специально попросил принять его в раннее время, когда Линкольн-Роуд была пустынной. Он не хотел огласки своей покупки, так как это сделало бы хорошую рекламу Шестой галерее. А он вовсе не хотел так помогать им. Он мог бы послать доверенное лицо, но чувствовал, что обязан перед дедом справиться с этим сам.
— Ничего страшного, — сказала Палома. — Я живу над галереей.
Она заперла за ним стеклянную дверь.
Шестая галерея оказалась меньше, чем он предполагал. Они максимально использовали пространство выставочного зала — картины загромождали стены, а пол был усеян скульптурами и предметами искусства, выставленными на пьедесталах. В кассе был обычный ассортимент открыток и сувениров из Майами-Бич. Он поймал себя на том, что задается вопросом, как Анджелина Луис вписывается во все это.
Палома пригласила его в свой кабинет и предложила кофе, но Алессандро не собирался превращать покупку картины в светский визит. Палома достала картину — маленькую, размером со смартфон.
— Это Ла-Плайя.
Алессандро взял у Паломы холст. Как и следовало из названия, это было изображение пляжа толстыми завитками масляной краски. Небо было туманно-серо-голубым, а на переднем плане волны редели и растекались по белому песку. Чайки, одинокая пальма и маленький дремавший мальчик завершали композицию. Это была фирменная работа Хуана Давида Валеро.
Но что-то было не так с этой картиной. И дело было даже не в размере. Всегда, когда Алессандро касался дедушкиной картины, он словно слышал его голос, чувствовал испачканные краской руки, чувствовал запах скипидара от его одежды. Это было частью какой-то странной связи с дедом, которой, как теперь узнал Сандро, завидовали его брат и отец.
— Вы говорите, что это нарисовал мой дед, но я никогда не видел ни картины, ни даже эскизов.
— В этом нет ничего необычного. Картина была написана до вашего рождения.
— Откуда она?
— Частный коллекционер пожелал остаться неизвестным.
— Почему?
Палома вздохнула, на ее лице появилось выражение учительницы, которая должна объяснять старшекласснику самые азы.
— Продавать произведения искусства — все равно, что закладывать фамильные драгоценности. Это неприлично, и многие не хотят, чтобы их друзья знали об этом. Наши клиенты могут рассчитывать на наше благоразумие. — Она сверкнула зубастой акульей улыбкой. — Поверьте мне. Так будет лучше для всех, кто в этом замешан. Я могу ответить на любые ваши вопросы. Вас беспокоит происхождение этого произведения?
— Да.
— Хорошо. Мы работаем с отраслевыми экспертами. Каждая вещь имеет сертификат подлинности.
То, что сертификаты не являлись стопроцентным подтверждением подлинности, она знала. Все же когда речь идет об искусстве давних лет, всегда нужно оставлять право на ошибку.
— У продавца финансовые проблемы? — спросил Сандро. Вряд ли он чего-то добьется. Палома была профессионалом, и никакую лишнюю информацию она не выдаст.
— Какое это имеет значение? Вы беспокоитесь, что продавец не оценил работу вашего дедушки?
Никто не будет ценить работу его деда так высоко, как сам Сандро. Но ему была противна мысль, что кто-то может попытаться нажиться на обмане. Ему хотелось уйти и оставить картину на столе, но он не мог этого сделать. Фальшивая или нет, но Ла-Плайя принадлежала ему.
— Сколько?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
— Тридцать пять тысяч.
Сандро не дрогнул.
— По рукам.
«Прилив» был волнами гламура. Энджел, в голубом маленьком платье и на каблуках, пожалуй, неплохо вписывалась в окружение. Поднимаясь в лифте на крышу отеля, она еще раз продумывала стратегию. Энджел не видела способов для того, чтобы установить новые связи, — она не знала на этой выставке ровным счетом никого. Поэтому упор был сделан на фотографии для раскручивания аккаунтов в социальных сетях.
Обстановку на крыше можно было назвать одним словом — роскошь. Искусственные пальмы, фонтаны в мраморных чашах — и море известных гостей в одежде не менее известных брендов.
Энджел прошла к бару. Как только она заказала коктейль, в сумочке завибрировал телефон. Энджел была рада возможности переключить внимание от всей роскоши, окружающей ее, но сообщение от Жюстины не принесло облегчения:
«Суперновость!» Сегодня вечером в «Приливе» Алессандро Карденас выставит серию фотографий «Опустошение» на аукцион. Делай побольше фотографий, чтобы все знали: мы к этому событию причастны!»
Энджел бросила телефон в сумочку, словно тот был ядовит. Спасло, что она