— Я помогаю крысам советами, которые, в некотором роде, позволяют им постепенно выбираться с самого дна пищевой цепочки Анк-Морпорка, — пояснил патриций, с сожалением глядя на пустое блюдо из-под булочек, — а они… Выполняют некоторые мои поручения.
— Вы хотите сказать, — медленно заговорила Гленда, уперев руки в пояс — даже сидя она при этом выглядела достаточно грозно и знала это, — что на кухне, где мне предстоит работать, полно крыс, и травить их нельзя?
— О нет, конечно, нет, — похоже, Ветинари такая картина тоже не слишком нравилась. — Как я уже говорил: у меня с ними договор. Место обитания крыс строго ограничено подземельями замка. Они могут подниматься на верхние этажи, но только в ограниченном количестве и по моему поручению.
— Хм, — ответила Гленда, складывая руки на груди — жест означавший не столько отказ от возмущения, сколько готовность к такому отказу. — И ту тварь Госпоже… Леди Марголотте вы подарили? — она вспомнила, как раздражала её питомица Госпожи и невольно передёрнула плечами.
— О, нет, — покачал головой Ветинари, и Гленда вдруг сообразила, что эту тему, возможно, затрагивать не стоило. Но где была Гленда, а где — способность вовремя прикусить язык? Определённо, они шли по жизни разными дорогами. — Это создание целиком и полностью убервальдское, — продолжал Ветинари, кажется, не смутившись и не огорчившись из-за вопроса. — Я предлагал ей одного из щенков покойного Ваффлза, но леди Марголотта сказала, что лающих друзей ей и без того хватает.
Это о вервольфах — сразу поняла Гленда. Она снова хмыкнула, вспомнив манеру Госпожи выражаться, и ощутила огромное облегчение от того, что больше ей не придётся решать эти постоянные словесные головоломки. Правда, был ещё Ветинари, но его Гленда, кажется, начинала хотя бы немного понимать (она догадывалась, что заблуждение “я прекрасно понимаю, чего хочет Ветинари” свело в могилу не одного человека, поэтому не спешила с выводами на этот счёт).
Вспомнив о Госпоже, она невольно подумала о том последнем ужине и решилась, раз уж у них с патрицием завязался очередной откровенный разговор, спросить о том, что её до сих пор волновало.
— Послушайте, — начала она нерешительно, — я хотела бы кое-что узнать, хотя понимаю, что вопрос, наверное, как это говорится? Слишком самонадеянный? Если вопросы вообще могут такими быть… — она замолчала, пытаясь понять, не сморозила ли глупость.
— Я бы сказал, что в некотором смысле самонадеянность — ваше второе имя, мисс Гленда. Так что ваш вопрос меня вряд ли, хм, вот ещё одно интересное слово — обескуражит. Говорите.
— На том ужине, — быстро заговорила Гленда, боясь начать и передумать по дороге. — Вы спросили мнение Натта, но не моё. Хотя наверняка видели — я на вашей стороне. Почему? Поддержка кухарки — это для вас слишком унизительно? Если у женщины нет титула, так и её мнение, стало быть, ничего не стоит?
Вышло немного путанно и слишком эмоционально, но Ветинари явно её понял и нахмурился. Поставил локти перед собой на стол, скрестил пальцы, и на мгновение уткнулся в них носом, будто Гленда спросила о чём-то действительно сложном. Затем убрал руки от лица и сложил их перед собой. Наклонился чуть вперёд, будто в пустой комнате и под стук колёс их мог кто-то подслушать.
— Ваша поддержка действительно была для меня очевидна, — начал он медленно и словно взвешивая каждое слово. — Не думайте, пожалуйста, что я её не оценил. И да — поддержка некоторых людей бывает унизительна. Если бы меня поддержал кто-нибудь вроде лорда Ржава или других представителей анк-морпоркского высшего общества, возможно, я решил бы, что совершаю ошибку. Но к вам это не относится. Я бы с удовольствием дал вам слово, если бы был уверен, что это слово будет обдуманным и рациональным. Но вами двигали чувства. Вы могли наговорить много лишнего. И дело даже не в том, что вы могли об этом пожалеть, а в том, что это могло оказаться непростительным в глазах леди Марголотты. Как я уже упоминал, она опасный враг. Опаснее, чем я. Я просто не хотел подвергать вас риску.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Закончив он выпрямился и потянулся к чайнику. Гленда невольно остановила его руку, потому что чувствовала — ещё одна чашка, и её бегство от этой игральной доски, в которую превратился обеденный стол, будет ещё позорнее, чем её проигрыш в шахматы. И снова — прикосновение к тёплой коже патриция показалось одновременно странным и приятным. Будто мраморная статуя оживала специально для неё.
Ветинари посмотрел на неё. В этом взгляде не было ничего особенного, лишь вежливый вопрос, но Гленда внезапно поняла как это — утонуть в чужих глазах. Прежде, когда она встречала подобное выражение в романах, оно казалось ей ненужным преувеличенным украшательством, но сейчас пронзительно-голубые глаза патриция на мгновение заслонили от неё весь окружающий мир.
Ветинари вздёрнул бровь, и морок спал.
— Простите, — Гленда поспешно отдёрнула руку и даже спрятала её под стол, обхватив второй ладонью. — Я хочу сказать, я не хочу больше чая. И вообще, мне пора идти — у вас ведь наверняка даже тут есть куча каких-нибудь важных дел, — она поднялась.
Патриций, поднимаясь вслед за ней, вздохнул так, будто был одним из слонов, а то и самим А-Туином, несущим на себе тяжесть мира.
— Увы, тут вы правы. Готов спорить, Стукпостук уже минут десять подпирает дверь кипой важных донесений из самых разных уголков Диска. Но! — он на секунду поднял указательный палец и будто даже повеселел, — я готов доказать вам, мисс Гленда, что высоко ценю, как вы выразились, мнение “женщины без титула”, если эта женщина обладает трезвым рассудком и находчивостью — такими, как у вас. Оставайтесь — узнаете ещё несколько тайн. Как говорится, коготок увяз… — он замолчал, видимо, догадавшись, что продолжение поговорки Гленде не понравится.
— Нет! — Гленда, уже развернувшаяся было к двери, обернулась, когда он начал говорить, и теперь тоже выставила перед собой указательный палец — наподобие щита. — Эта птичка не собирается пропадать, даже не надейтесь. Хватит с меня ваших тайн и политики, вам меня в это не втянуть!
— Что ж, — почему-то, хоть она и говорила с ним весьма резким тоном, Ветинари выглядел довольным. — Ответ вполне определённый. В таком случае, не смею вас задерживать. Однако, — добавил он, когда она уже взялась за ручку, — я хотел бы получить компенсацию в виде обещанных булочек. Того, что вы принесли, было преступно мало, и я уже подумываю о том, чтобы запретить стражникам наведываться на кухню.
— Вот ещё! — возмущённая Гленда резко развернулась. — Хотите заставить меня готовить для них тайком по ночам, пока вы… Кочегарите? В кухонных шкафах запасов хватит на месяц пути, я готовлю ровно столько, сколько нужно, чтобы булочки не засохли. Будут вам новые. И бабушкино жаркое с овощами, так и быть. Но никаких запретов я не потерплю, раз уж это теперь моя кухня! — она вздёрнула бровь.
Уже на словах о жаркое она поняла, что выиграла этот раунд противостояния, каким бы странным оно ни было. Лицо Ветинари осветилось внутренним светом, а на губах появилась загадочная улыбка — из тех, что бывают на статуях, с которыми он когда-то сравнивал упомянутое жаркое.
— Кухня целиком и полностью ваша, — кивнул он, — и эта, и дворцовая.
— Вот и хорошо, — строго сказала Гленда и наконец открыла дверь. За дверью обнаружился Стукпостук, бледный, вспотевший, с перекошенными очками и лицом, сжимающий тонкую папку. — Прошу, — она вежливо ему улыбнулась и придержала для него дверь.
— Благодарю, — ответил секретарь тоном, ясно дающим понять, что он думает о всяких кухарках, отвлекающих патриция от важных дел. Гленда не сомневалась, что утром, пока она спала, булочек перепало и ему, но Стукпостук явно относился к той породе людей, для которых булочки, какими бы вкусными они ни были, и еда в целом не представляют большого интереса. Со стороны ей всегда казалось, что патриций относится к той же породе, и было странно обнаружить, что хотя бы в этом она ошибалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
***