состоял из беготни, криков откуда-то издалека и гула машин, заставил подняться. Снаружи я никого не увидела. Мужики, которые каждый вечер играли на гитаре, пропали, одинокий, тусклый костёр нуждался в поддержке и дровах, что лежали совсем близко. Из палаток постоянно выбегали люди, которые не замечали друг друга. Всматриваясь в даль, я пыталась разглядеть хоть кого-то, кто был мало знаком мне. Пока не почувствовала тепло в области лопаток. Что-то крупное прильнуло, обхватив большую часть спины и затылка. Несильный толчок пошатнул меня, поэтому, сразу же, голова повернулась в бок, чтобы раскрыть обзор.
— Я вернулся, Алиса, — но я смогла узнать его по низкому, грубому, но спокойному голосу. Только Гоша обращался ко мне по имени в этом месте. Привычка, которая дополняла статный, но простой образ.
— Где ты был? Почему так долго? — спокойно спросила я, оставаясь на прежнем месте, не дрогнув даже мизинцем.
— Что-то произошло, пока меня не было, ведь так? — игнорируя все вопросы, Гоша самостоятельно развернул девичий корпус и присел на корточки, положив ладони на нижнюю часть плеча.
— Достаточно.
Что это? Почему ты снова на меня так смотришь? Я не могу понять тебя. И себя, в том числе.
— Сегодня же мы уедем отсюда. Тебе здесь небезопасно находиться.
— Почему ты говоришь, будто был всё время рядом?
— Я был, Алиса. И никогда не бросал тебя. Но ты должна довериться мне.
Мир слишком опасен для такой невинной души. Там тебе помогут, обещаю.
Не могу отвести взгляда. Не знаю, почему, но я готова пойти за ним, куда угодно. Даже, если впереди нас ждёт дорога, усыпанная чьими-то останками, пока позади бушует адское пламя. Мы неидеальны, но зачем всё, если не можешь отдаться кому-то всецело, лишь бы узнать побольше. Теперь моя жизнь не выглядит, как бездонная тьма, она расписана оттенками серого, местами мутного, но такого осязаемого, что, кажется, будто всё настоящее. Не так, как раньше.
Я уже забыла, насколько Гоша болтлив. В компании его подчинённых, внутри крупного багажника, обшитого грязно-зелёной тканью, слушала истории незаконченных бытовых дел: поход в театр во время вспышки свиного гриппа, ограбление при снятии денег в банке, ссора с высокомерной старушкой за последнюю пачку фасованного риса — все наполнены разными чувствами, но их объединяла лёгкость слога моего дорого друга. И не смотря на большое количество знакомых в машине, соседнее сидение подле командира, отдали мне. Поэтому, всю дорогу, слизистая носа жгла от едкого одеколона Гоши, который облился им после душа. Но моя голова, как у других, не билась при кочках о металлический каркас. Друг положил скомканную куртку между мной и машиной, поэтому я немного поспала, под разговоры и групповые песнопения.
Счёт времени пропал в момент погружения в дремоту. Трудно осознать границу между реальностью и грёзами, особенно при громыхании колёс. Но останавливались мы трижды прежде, чем прибыли в пункт назначения.
При транспортировке, в щели просочился холодный ветер, который застудил мои гланды. Даже не заметила, как из грузовика меня перенесли в узкую комнату с мягкой кроватью. Проснулась я через сутки, в вене торчит игла, на другом конце пустая капельница, жалюзи закрывает квадратное окно, поэтому внутри полумрак. За пределами спальни снова суматоха, но иная.
— Здорово же ты всех напугала, — Гоша сидел рядом, смотрел с кровати напротив моей, широко расставив колени, положив на них уставшие руки.
— Я жива?
— Ну, как видишь, — он издал странный смешок, затем улыбнулся, прикусил нижнюю, узкую губу и прошёлся пальцами по волосам, словно расчёской, — ты, наверное, голодная. Пойдём прогуляемся.
Вместе, мы отправились на исследование новой, чужой территории, где всё выглядело иначе. Помещения с чрезмерно высокими потолками, со странными ярусами, эскалаторами. Напротив общежития, откуда мы вышли, зона общепита и развлечений. Слева, если идти вверх по механической лестнице, кабинеты со стеклянными стенами и красочным ремонтом, множество белых дверей. А под ним, кажется, спортивный отдел с тренажёрами. Всё окружение громыхает, перекладывает тяжёлые предметы, шумит, смеётся, где-то шипит масло и стучит нож об деревянную доску. Ощущение жизни здесь как нельзя сильное, настоящее.
— Сначала нам нужно показать тебя врачу, тут недалеко, не бойся, — как я догадывалась, в среднем ярусе, куда ведёт эскалатор, находится лаборатория, совмещённая с медицинскими комнатами. Там, рядом, сидят в своих разукрашенных кабинетах учёные.
Перед нами, опустив морщинистые, вздутые кисти в карманы халата, шёл пожилой мужчина с открытой залысиной и белоснежными волосами на висках. Он не видел нас, пока Гоша, не окликнул его.
— Родион, вы не видели Михаила? Нам на пару минут, — но как только рука моего крупного друга пала на плечо, и незнакомый мне мужчина повернулся, его взгляд замер.
Мы смотрели друг на друга секунд десять, не меньше. Казалось, что Родион знает меня, почему молчит. Лишь холодный пот стекает по всем препятствиям неказистого, круглого лица.
— Не знаю я ничего. Зачем ты привёл её сюда? Она нас всех в могилу затянет! — семеня маленькими ножками, быстро-быстро он добежал до кабинета, где спрятался, хлопнув дверью.
Но испуг учёного несравненно меньше, чем удивление моего союзника. Поэтому, прилагая все силы, что были в крепком, молодом теле, Гоша добежал до старика быстрее, чем тот успел провернуть ключ в замочной скважине. Я же подошла чуть позже, в самый разгар их невнятного, бессмысленного разговора.
— Что вы имеете ввиду? — стоя в середине кабинета, на имитации медвежьей шкуры, между двумя позолоченными креслами из эко-кожи, Гоша оставил ладони на рабочем столе из ярко-оранжевого дерева Умнини и склонил корпус.
Загнанный в угол учёный, что стоял между стеклянной стеной, которая открывала обзор на внутренний двор лагеря, и шкафом из благородного материала, держал в руках рамку, где тщательно что-то замазывал чёрным маркером.
— Никто, никто не должен знать. Это всё в прошлом, ясно? Ты захотел уничтожить нас? Но я всё! Я всё знаю! — потом Родион засмеялся, как лишённый чего-то человеческого.
— Вы можете внятно объяснить?
— Не приближайся! — бросив раму на пол, он закричал сильнее, развернувшись лицом к окну, — я знал, что рано или поздно, этот день настанет. Поэтому живым! Я не сдамся!
Ему хватило нескольких секунд, чтобы достать из штанин боевой пистолет, снял с предохранителя на крае и выстрелил себе в яму между горлом и челюстью. Дёрнувшись с места, Гоша успел лишь схватить падающего в моменте врача. А я даже не моргнула.
Ещё долго друг объяснял местным органам власти, что произошло. Но все согласились с гипотезой, что Родион медленно сходил с ума из-за приближающейся старости. Ведь осмотрев кабинет изнутри до мельчайших деталей, никто так и не приблизился