Читать интересную книгу Герман и Доротея - Иоганн Гете

УРАНИЯ

ПЕРСПЕКТИВА

Музы, что были доселе к чудесной любви благосклонны,Вы, пролагавшие путь добронравному юноше, самиМилую к сердцу его прижавшие до обрученья,Так же усердно и впредь поспособствуйте счастью влюбленных.Тучи, готовые ныне его омрачить, разгоните.Только поведайте прежде о том, что в дому происходит.

Вот уж и в третий раз поднялась в боковушку к мужчинамМать — в нетерпенье, в тревоге, недавно лишь выйдя оттуда,Речь завела о грозе, обещавшей вот-вот разразиться,Долгом отсутствии сына, а также опасностях ночиИ пожурила соседей, что, с девушкой слова не молвивИ не сосватав ее, на дороге оставили сына.«Брось, и без этого тошно, — воскликнул отец недовольный,—Видишь, и нам не сидится, все ждем не дождемся развязки».

Но продолжал сосед разглагольствовать с видом спокойным:«Вечно в минуту волненья от всей души поминаюДобрым словом отца. Во мне, еще малом ребенке,Нетерпеливость до корня последнего вырвать сумел он.Вряд ли мудрейший из мудрых способен, как я, дожидаться».«Как же, — священник спросил, — ваш родитель добился такого?»«Что ж, расскажу вам охотно, пусть каждый запомнит на случай,—Начал аптекарь. — Однажды, мальчишкой еще, в воскресеньеЯ с нетерпеньем большим дожидался кареты, в которойЕхать мы собирались в тот день к водоему под липы.Где-то она задержалась, а я, как хорек, поминутноМчался туда и сюда, от окошка к двери метался.Кончики пальцев зудели, столы я ногтями царапал,Куксился, топал ногами, вот-вот разреветься готовый.Батюшка все это видел; когда же совсем по-дурацкиСтал я себя вести, он схватил меня за руку молча,Тихо подвел к окошку и многозначительно молвил:«Вот погляди, сынок, на замке мастерская сегодня,Завтра ее отопрут, и усердно пила и рубанокБудут с зари до заката ходить, ни на миг не стихая.Только попомни: однажды настанет урочное утро,Мастер-столяр и его подмастерья возьмутся за дело,Гроб для тебя приготовят, работая быстро и ловко,Да и притащат оттуда сей дом деревянный, в которомВынесен будет равно терпеливый и нетерпеливый,Чтобы покой он обрел под дубовою крышкой тяжелой».Тотчас детскому взору представилась эта картина —Будто сколочены доски и черною краской покрыты.Тут, присмирев, я стал ожидать терпеливо кареты.Если в пустом нетерпенье другие кругом суетятся,Лица перекосив, я сейчас же гроб вспоминаю».

Пастор с усмешкой сказал: «Не смущается образом смертиМудрый, и для людей добродетельных смерть — не кончина:Первого к жизни она зовет, в нем дух укрепляя,А у второго в душе пробуждает веру в спасенье.Жизнью для них, для обоих, становится смерть, и напрасноВ смерти на смерть указал егозе-мальчугану родитель.Юноше ты покажи благородную, светлую старость,Старости — юность живую, чтоб вместе они любовалисьКруговоротом извечным, и жизнь восполнялась бы жизнью».

Тут отворилась дверь, и возникла чудесная пара,И удивились друзья, удивились родители тотчас,Видя, что облик невесты с обличьем юноши сходен.Низкой дверь показалась, когда на пороге явилисьОба они, выделяясь сложеньем и ростом высоким.Девушку Герман представил родителям с речью крылаток:«Гляньте, она перед вами! Такую вы в доме хотели!Батюшка, будьте к ней добры, ведь девушка этого стоит!Матушка, вы о хозяйстве немедля ее расспроситеИ убедитесь, как близко вы сходитесь с нею во вкусах».

Пастора Герман тотчас отозвал в сторонку и молвил:«Достопочтенный муж, помогите осилить заботу —Узел распутать тугой, пред которым я немощен, ибоС девушкой не объяснился; напротив, она полагает,Что не хозяйкой в доме ей стать суждено, а служанкой.Вот и страшусь, чтоб она не ушла, о женитьбе услышав.Нужно все это распутать. Ее заблужденья не вправеДлить мы так долго, и мне неизвестность уже нестерпима.Так поспешите и тут показать свою мудрость, которойСлавитесь вы!» И священник готов был к ней обратиться,Только отец, к сожаленью, успел словами своимиДевушки душу смутить. Отозвался он с видом веселым,В доброжелательном смысле, хоть с легким оттенком лукавства:«Это недурно, мой мальчик! Я, знаешь ли, рад, что у сынаВкус такой же отменный, каким отец отличался!Лучшую он всегда приглашал на танцах и послеЛучшую в жены избрал — драгоценную маменьку нашу.Ибо тотчас по невесте узнаешь, каков и мужчина,—Многого ль стоит он сам и себе ли знает он цену.Только, сдается, и вы не изволили медлить решеньем.Парень таков, что за ним не грешно увязаться, ей-богу».Германа эти слова между тем мимолетно коснулись.Весь он затрепетал, а кругом наступило молчанье.

Но издевательской речь показалась девушке гордой,И глубоко оскорбленье ей в душу проникло. РумянецЗалил ей щеки, да так, что розовым стал и затылок;Мигом собой овладев и мгновенно взяв себя в руки,Так старику она отвечала, скрывая обиду:«Встречи иной ждала я, наслушавшись вашего сына,Он выставлял мне отца человеком с душой благородной;Вот и стою перед вами, пред мужем бывалым, которыйС каждым умеет умно обходиться и с каждым любезен.Кажется мне, что не слишком шевелится в вас состраданьеК бедной, ступившей на этот порог, чтоб служить вам на совесть.Разве иначе вы стали б указывать с горькой насмешкой,Как далека моя доля от вашей и вашего сына.Что ж, я и вправду бедна, — с узелком небольшим я вступаюВ дом, что, как полная чаша, любое порадует сердце.Я себя знаю отлично и чувствую все обхожденье.Так благородно ль, скажите, язвить меня речью такою,Чтобы, ступив на порог, я уже собиралась из дому?»

Живо священнику Герман кивнул, его приглашаяВ дело вмешаться немедля и тем отвести заблужденье.Выступил пастор вперед и, увидя тихое гореДевушки, тайную скорбь и в глазах заблиставшие слезы,Мысленно он решил этот узел распутать не сразу,А наперед изведать смятенное девичье сердце.К ней обратился теперь с испытующей речью священник:«Да, чужеземка, видать, опрометчиво ты поступила,Если к чужим наняться в служанки так скоро решилась,Это ведь значит во всем подчиняться воле господской.Ибо удар по рукам предрешает судьбу твою на год.Вымолвив «да», обрекаешь себя на многое этим.Хлопоты и беготня ведь не самое трудное в службе,Да и не горький пот повседневных трудов неустанных,Так как с рабом заодно и свободный усердствует в доме.Но господина причуды сносить, когда он не в духеИ беспричинно бранит, то за тем, то за этим гоняя,И раздраженье хозяйки, тревожимой малостью всякой,Дерзость господских ребят и назойливость их и проказы —Вот что терпеть нелегко, да при этом изволь поскорееВсе выполнять, что прикажут, не жалуясь, не огрызаясь.Только, мне кажется, ты не годишься для этого, еслиШуткой простою отцовской задета. А могут, пожалуй,Девушку день-деньской донимать, что ей кто-то по нраву».

Так заключил он. Дослушав священника меткое слово,Девушка больше скрывать не могла закипевшее чувство.Грудь молодая от тяжкого вздоха затрепетала,И возразила она, проливая горячие слезы:«О, невдомек тебе, рассудительный муж, что советомГоре унять желаешь, сколь немощно слово, чтоб душуОсвободить от страданий, доставшихся ей ненароком.Веселы вы и довольны: не может вас шутка затронуть!Но ведь больному несносно и легкое прикосновенье,—Нет, здесь ничто не поможет, хотя б удалось мне притворство,Пусть же раскроется то, что вдвойне бы терзало позднее,Может быть, сердце мое истомив затаенным страданьем.Дайте мне с миром уйти! Я у вас не могу оставаться!Я удалюсь и пойду бедняков разыскивать, коихВ горе покинуть решилась, за лучшей долей погнавшись.Воля моя тверда, и поэтому можно признатьсяВ том, что иначе бы в сердце скрывалось долгие годы.Да, я насмешкой отца оскорбилась: тому не причинаГордость моя иль зазнайство, что вовсе служанке некстати,Но неожиданно склонность в душе у меня пробудиласьК юноше, мне на дороге представшему как избавитель.С ним разминувшись впервые на пыльном и знойном проселке,Думала я о нем и той счастливой, что к сердцуОн прижимает, быть может, ее называя невестой.Снова встретившись с ним у колодца, такою была яРадостью светлой полна, будто наземь сошел небожитель,Тотчас, по первому слову, в служанки пойти согласилась.Все же себя надеждой я льстила (и в этом признаюсь),Что заслужить мне удастся со временем счастье, быть может,Если я сделаюсь в доме опорою необходимой.Только впервые, увы, мне открылась опасность, которойЯ бы подверглась, живя бок о бок с тайно любимым.Только теперь убедилась, что наипрекраснейшей дажеДевушке бедной не пара богатый юноша. ЭтоЯ говорю к тому, чтобы сердце мое вы узнали:Случай обидел меня, но ему я обязана зреньем.Что бы пришлось пережить мне, исполненной тайной надежды,Если б когда-нибудь в дом он привел иную невесту?Разве б смогла я тогда сокровенное вынести горе?Случай меня остерег, и случай вырвал из сердцаЭто признанье, покуда несчастье еще отвратимо.Все я сказала! И дольше меня ничто не удержитВ доме, где я стою перед вами в стыде и в смущенье,Высказав тайную склонность и глупые эти надежды.Да, ни кромешная ночь, заволокшая тучами небо,Ни грохотание грома (я слышу его), ни жестокийЛивень, хлещущий в стекла, ни вой разгулявшейся буриВ доме меня не удержат. К лишеньям давно я привыклаВ бегстве печальном, всечасно спасаясь от вражьей погони.Снова скитаться пойду, как меня в эти дни приучилоВихревращенье событий, со всем дорогим расставаясь.Время идти! Прощайте! Уж, видно, мне доля такая!»

Это сказала она и поспешно направилась к двери,Узел, с которым пришла, сиротливо к себе прижимая.Но, обхватив ее руками обеими, быстроЗагородив ей путь, изумленная мать закричала:«Девушка, что это значит? К чему напрасные слезы?Нет, я тебя не пущу! Ты — невеста любимому сыну!»Только отец, не в пример добросердной жене, рассердился,Девушке плачущей он недовольно молвил, вставая:«Вот благодарность, какую имею теперь за потворство,Мне в довершенье всего отплатили самым несносным.Нет ничего для меня нестерпимей, чем женские слезы.Взбалмошный крик, пересуды со всей суетней бестолковойТам, где с умом небольшим все можно уладить без шума.Мне на такой ералаш и глядеть надоело, признаться.Сами кончайте, а я удалюсь… Мне спать захотелось!»Он повернулся и быстро пошел, направляясь в покои,Где почивать обычно привык на супружеском ложе.Но удержал его сын, умоляющим голосом молвив:«Батюшка, стойте, не надо на девушку гневаться, ибоГрех лишь на мне одном за эту неразбериху,Что усугубил нежданно наш друг притворством умелым.Достопочтенный муж, говорите! На вас полагаюсь!Страха и скорби не длите! Кончайте дело скорее!К вам не смогу относиться с таким уваженьем в дальнейшем,Если замените мудрость обычную вашу злорадством».

Но, улыбаясь, ответил на это достойный священник:«Чья бы мудрость могла столь чудесное вызвать признаньеДевушки этой и нам полней раскрыть ее душу?Разве забота твоя не восторгом теперь обернулась?Сам говори! Для чего доверять объясненье другому!»Выступил Герман тогда и с волненьем и нежностью начал:«Не сожалей о слезах и печали своей мимолетной.Ими скрепляется счастье мое и твое, я надеюсь!Нет, не в служанки нанять чужестранную девушку шел яДавеча, друг мой, к колодцу, — пришел я любви домогаться.Только, увы, смущенный мой взор был не в силах проникнутьВ тайну души твоей. Он одно дружелюбье заметил,Встретясь с твоим, отраженным зеркальной водою колодца.В дом тебя привести половиной счастья мне было,—Ты довершаешь его! Так будь же моей нареченной!»Девушка, тронута этим, на юношу молча глядела,Не отклоняя горячих объятий и поцелуев,Радость венчающих, если желанной порукою служатСчастья, которому нету предела, как мнится влюбленным.

Все объяснил остальным тотчас же священнослужитель.Девушка вышла вперед, с грациозным поклоном целуяРуку отца, что поспешно отдернул старик, и сказала:«Право, должны вы простить изумленной тем, что случилось,Прежние слезы печали и эти счастливые слезы.Первый порыв мне простите, меня не судите сурово,Дайте хоть свыкнуться с этим на долю мне выпавшим счастьем!Первая смута, в которой я, сбитая с толку, повинна,Пусть она будет последней. К чему обязалась служанкаВерой и правдой служить — я исполнить, как дочь, обещаюсь!»

Обнял ее отец, умиления слезы скрывая.Добрая мать подошла и порывисто расцеловала.Крепко за руки взявшись, две женщины плакали молча.Быстро священнослужитель сперва с отцовского пальцаСтаскивать начал кольцо обручальное (было, однако,Трудно его протащить чрез опухший сустав стариковский),После у матери снял он кольцо и, детей обручая,Молвил: «Еще раз да будут заветные кольца залогом,Прочно скрепляющим этот союз, столь похожий на старый.К девушке юноша этот проникнут любовью глубокой.Да и она заверяет — ей по сердцу юноша этот,И потому обручаю и благословляю вас нынеС воли родителей ваших, в присутствии верного друга».

Тут, поклонившись, аптекарь тотчас им принес поздравленье.Но, надевая кольцо золотое на палец невесты,Пастор, весьма изумясь, увидал на руке и другое,То, что еще у колодца ревниво Герман заметил.И с дружелюбною шуткой к ней пастор тогда обратился:«Как! Обручиться вторично ты хочешь? Смотри, чтобы первыйСуженый твой не пришел к алтарю с укоризненным словом!»

Но отвечала она: «О, позвольте мне на мгновеньеВоспоминаньям предаться. Их, право, достоин тот добрый,Что на прощанье вручил мне кольцо и ушел безвозвратно.Все он предвидел, когда, вдохновленный любовью к свободе,Жаждой подвигов полный во имя всеобщего счастья,Он поспешил в Париж, где нашел темницу и гибель.Молвил он: «Счастлива будь! Я иду, ибо нынче на светеВсе пошатнулось и, мнится, готово на части распасться.Рушатся наисильнейших держав вековые устои.Древних владений лишен господин старинный и с другомДруг разлучен, так пускай и любовь расстается с любовью.Здесь я тебя покидаю, а где мы увидимся снова —Бог весть! Быть может, меж нами последнее молвлено слово.Прав, кто сказал: «Человек на земле злополучный пришелец».Больше пришельцем теперь чем когда-либо сделался каждый.Стали не нашими земли, сокровища прочь уплывают,Золото и серебро меняют чекан стародавний,Все в небывалом движенье, как будто бы впрямь мирозданьеВ хаос желает вернуться, чтоб в облике новом воспрянуть.Сердце храни для меня, и ежели встретимся сноваМы на развалинах мира, то будем с тобой существамиПерерожденными, коим судьба не предпишет законов,—Что законы тому, кто в такую годину родился?Если ж не сбудется так, что напасти счастливо избегнемИ упадем, повстречавшись, с восторгом друг другу в объятья,—То сохрани, дорогая, в душе мой трепетный образ,Чтобы равно приготовить себя и к веселью и к скорби;Если ж на новое место и к людям новым потянет,Благодари провиденье за то, что оно ниспослало.Любящих ты возлюби и ответствуй на доброе добрым!Но и тогда осторожно ступай своей легкой стопою,Ибо удвоенной болью тебе угрожает утрата.Каждый свой день славословь, но запомни, что жизнь не ценнееВсякого блага иного; обманчиво каждое благо».Так он сказал и навеки ушел от меня, благородный.Все потеряв, эту речь вспоминала я тысячекратно.Ну, и теперь вспоминаю, когда любовь мне готовитНовое счастье и светлой надеждой меня окрыляет.Не обижайся, мой друг, что, на руку твою опираясь,Все ж я дрожу! Мореходу, вступившему на берег, мнится,Будто под ним и земля продолжает еще колыхаться».С первым кольцом по соседству второе она уместила.

И отозвался жених, благородным волненьем согретый:«Тем неразрывней да будет теперь при смятенье всеобщемНаш, Доротея, союз! И верно и крепко мы будемДруг за друга держаться, добро отстаивать наше.Тот, кто во дни потрясений и сам колеблется духом,Множит и множит зло, растекаться ему помогая.Тот же, кто духом незыблем, тот собственный мир созидает.Нет, не германцу пристало ужасное это движеньеПродолжать и не ведать — сюда иль туда повернуться.«Наше — это!» — должны мы сказать и отстаивать твердо.Ведь и поныне еще восхваляют решимость народов,Грудью вставших за право и честь, за родных и за близких,Хоть и костьми полегли храбрецы, от врага отбиваясь.Ты, Доротея, моя; и мое отныне навечноБудет моим! И бесстрашно его я приму под защиту —С доблестью мужа. И если теперь иль, быть может, в грядущемСтанет нам враг угрожать, ты сама вручи мне оружье.Буду я знать, что блюдешь ты мой дом и родителей милых.О, я с отвагой тогда неприятелю выйду навстречу.Если б так думали все, то сила сравнялась бы с силойИ долгожданный мир нас всех бы обрадовал вскоре».

Комментарии