получил за то, что в чате ходоков сидел под ником Директор. Когда-то он был геологом и ходил в экспедиции, но жена начала устраивать скандалы: мол, ей надоело воспитывать троих дочерей одной. НикДир ушел из геологов, устроился заместителем директора в научно-исследовательский институт и осел дома.
Выяснения отношений вспыхнули с новой силой: оказалось, жена не может ужиться с НикДиром – отвыкла от его присутствия в квартире. Да и зарплата заместителя директора оказалась в разы меньше – институту урезали субсидирование. Потом жена завела любовника и подала на развод. Все увещевания НикДира одуматься ее не остановили. НикДир оставил дочерей и квартиру жене, а сам ушел на съемное жилье. Вскоре заскучал и подался в ходоки: зарабатывать на новую квартиру для себя и помогать дочерям.
Все это НикДир поведал о себе, и не верить ему повода не было: НикДир постоянно рассказывал о дочерях, доставал для них дефицитные товары и был с ними на связи. Но все равно, НикДир Максиму не нравился, а потому он сорвался в Заручье, прихватив Полкана – тот попросил подбросить.
И вот случайная встреча с парнем, похожим на Максима в юности. Максим покосился: Федор сидел рядом, вцепившись в рюкзак так, что костяшки пальцев побелели. Казалось, парень не верит в то, что с ним происходит. Да и Максим двадцать лет назад был, как в тумане. Лишь в голове крутилась мысль: он должен!
Вдоль дороги стояли статуи пионеров: кто с горном, кто с флагом, один пионер на вытянутой руке держал футбольный мяч. Скульптуры пострадали то ли от времени, то ли от вандалов: у одной отвалилась часть ноги, у другой – вместо руки остался обрубок, обнажая арматуру, торчащую из культи.
– Их из пионерлагерей сюда привезли? – оживился Федор.
Максим пожал плечами: его это волновало меньше всего. Наверное, кому-то заняться нечем, вот и тащит с округи разный хлам. Кстати, мусора вдоль обочин было полно. Максим поморщился: он этого не понимал. Что стоит донести пустую бутылку или обертку до урны или свалки? Неужели людям нравится жить на грудах мусора?
– Сами приходят, – откликнулся Полкан, которому через открытые окна был слышен разговор в кабине.
– Что? – не понял Федор.
– Сами, говорю, – повторил Полкан. – Манит их Заручье. Как бы совсем к нам не перебрались.
Максим пожал плечами: всем известно, что вокруг Заручья существует аномальная территория. Возможно, это одно из ее проявлений. Раньше ученые изучали влияние Заручья на действительность, но в последнее время исследования свернули – денег на них почти не выделяют. Остались только энтузиасты, работающие за «спасибо», но толку мало: за почти пятьдесят лет никаких открытий, могущих потрясти мир, не свершилось. Так, по мелочи.
Как в Заручье зародилась жизнь, что послужило причиной мутаций, для всех это тайна за семью печатями. Хотя любому ясно, что русалки и тот же Полкан – отклонения от гомо сапиенса, а не новый вид. Но что послужило сбоем матрицы, почему Заручье – источник всяких уродов, так и не поняли. Да и состав мертвой воды пусть и был почти полностью установлен, но получить в лаборатории искусственную жидкость, идентичную Заручьевской, ученые не смогли.
Максим заметил, что Федор провожает гипсовые статуи заинтересованным взглядом: понятно, что парень не привык к странностям. В его возрасте Максим тоже часто удивлялся: многое было впервые. А потом глаз замылился, и Максим разучился радоваться всякой ерунде. Он снова бросил быстрый взгляд на попутчика: надо же, смотрит в окно с таким видом, будто там не поля с видневшимся вдалеке лесом, а райский остров с пальмами и яркими птицами.
Они проехали через Усково, поднимая столб пыли. В конце деревни, не доезжая до места, где озеро суживалось, образуя перемычку, они свернули на бетонку. Вскоре дорогу преградил железный красно-белый шлагбаум, возле которого стояла будка с часовым. Молодой солдатик неспешно вышел из нее, окинул Максима и его попутчиков ленивым взглядом и отпер шлагбаум. Максим кивнул солдатику, и пикап двинулся дальше.
Бетонка тянулась в лес серой унылой полосой, продираясь сквозь деревья. Максим задумался: интересно, как среди обычного леса появилась река, которой тут сроду не бывало, и другой лес – Заручье? Ведь люди здесь сотни лет жили, собирали ягоды – земляника тут отборная – и грибы и ничего странного не замечали. А потом, раз, и всем будто глаза открыли. А люди, что? А люди поудивлялись да привыкли через некоторое время. И то же Заручье под себя приспособили, только в него не за грибами, а за мертвой водой ходят.
Постепенно они приближались к пропускному пункту: вдали стал виден дым над деревьями. Федор сидел рядом, все также не отлепляясь взглядом от окна. Казалось, он потерял дар речи, и теперь способен лишь впитывать увиденное. Максим позавидовал: как же хочется ощутить себя юным, любопытным и жадным до жизни. Он опять покосился на Федора: организм молодой и дурной – всего в меру. Все лучше, чем как Максим: живет по привычке и сам не знает зачем.
– Незабудки! – прервал размышления Полкан.
Максим нажал на педаль тормоза. Федор перестал глазеть по сторонам и с любопытством уставился на Максима.
– Примета такая, – пояснил Максим: – перед входом в Заручье взять с собой незабудок.
– Для чего, Максим Леонидович? – спросил Федор.
– Для тебя Максимус, – Максим сам не знал, почему предпочел школьное прозвище. – Говорят, незабудки помогают не забыть себя и для чего ты в Заручье подался.
– Рви, Федя, цветы, целее будешь, – Полкан спрыгнул на землю. – И не задавай глупых вопросов.
Незабудок было мало, даже удивительно, что Полкан их разглядел в траве. Хотя Полкан не совсем человек, звериного в нем половина, так что зрение острее, чем у людей. Максим сорвал цветок и сунул в карман. Эту примету он сам и создал, когда двадцать лет назад впервые отправился в Заручье. Вернулся оттуда живым и здоровым, а что до остального… То быльем поросло, и лучше про него не вспоминать.
Федор тоже сорвал незабудку и снова спросил:
– Полкан, а ты чего?
Полкан тряхнул волосами, рисуясь:
– А я, Федя, особенный, если ты еще не заметил. Я вообще-то, живу в Заручье. Мне незабудки ни к чему.
Федор смутился и замолчал. Максим отметил: все же к Полкану быстро привыкают, будто и нет ничего удивительного в том, что существует получеловек-полуконь. Может, из-за кентавров, про которых все с детства знают, а может, потому что Полкан ведет себя, будто его существование в порядке вещей. Вот и Марина на него запала, а Полкан то ли подыгрывает, то ли и в самом