Народа в коридоре, несмотря на раннее утро, набилось прилично. Девушка заняла местечко на жесткой лавке и приготовилась к долгому ожиданию. Время тянулось застывающей смолой — липкой, вязкой. Ребенок, сидящий на коленях у одной из женщин в очереди, устал и начал ныть. Окружающие, и без того не особо радостные, становились все более раздражительными. Дайлэ достала из сумки блокнот и грифель и быстро изобразила потешную морду коровы.
— Смотри, — показала она рисунок малышу, — кто это?
— Му-у-у… — деловито протянул карапуз.
Собака, кошка, виверн и корриден были также легко опознаны.
— А теперь, если ты посидишь немного спокойно, я нарисую тебя.
Дитя кивнуло. И Дайлэ поспешила сделать пару набросков, пока ребенок снова не расхулиганился.
— Ну как, похож? — протянула она получившиеся рисунки своему натурщику, тот радостно заулыбался, а его замученная мать с благодарностью посмотрела на девушку.
Дверь в кабинет Грайда открылась, и из нее вышла секретарь следователя — высокая сухощавая дама в летах. В воздухе повисло молчание. Женщина шествовала важно, пробегаясь по очереди цепким взглядом за стеклами очков. Перед Дайлэ она остановилась.
— Равэль? — требовательно спросила секретарь.
— Да, — настороженно кивнула художница.
— Ваше дело передано в Особый отдел.
— Что? — грифель выпал из пальцев и покатился под соседнюю лавку. — Но как?
— Подробности мне неизвестны. Идите домой и ждите вызова — она ткнула вверх узловатым пальцем.
— С..спасибо.
Обратно до мастерской Дайлэ шла, пребывая в глубокой задумчивости. И на кой особистам дело о побрякушках старой ромайки? И хорошо это или плохо, что так вышло? Общаться с Особым отделом не хотелось, поговаривали, что берут туда одних садистов. Но, с другой стороны, может, так хоть расследование пойдет живее.
Зайдя в дом, Дайлэ застала папашу Корнэля за шлифовкой новой работы — высокой мраморной фигурой корридена, играющего на воле. Создание стояло на задних ногах, приподняв передние и чуть склонив голову набок, словно спрашивало: «Ну, что, сумеешь меня догнать?». Вокруг поднятых в воздух копыт закручивались воздушные вихри, и грива волнами струилась по ветру.
— Это… это просто изумительно! — девушка в восторге прижала ладони к щекам.
— Ты мне брось под руку квохтать, — буркнул Корнэль, но глаза его так и сверкали от радости. — Лучше вот что, поедем через неделю со мной заказ отвозить. Да свою мелочевку захвати — гипсовых корри в первую очередь. Я у заказчика несколько мест в парке заприметил. Там бы таких установить, в мраморе-то, а? С заказчиком я договорился, обещали посмотреть твоих малышей и подумать.
— И-и-и-и! — Дайлэ с радостным визгом повисла на шее у старого скульптора. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я не подведу.
— Егоза! — добродушно усмехался тот. — Пора, давно пора тебе чем-то посерьезнее фитюлек заняться.
Приглашение в Особый отдел Дайлэ получила на следующий день, когда работала с глиной в своей мастерской. И так была поглощена процессом, что даже не услышала скрипа ступеней и стука в дверь.
— Тебе извещение прислали, — возвестил папаша, протягивая пухлый конверт.
Не успела Дайлэ открыть его, как что-то вспыхнуло, бахнуло и раздался звук тикающих часов — Магический вестник, передающий отправителю сообщение о доставке и времени получения.
«Приглашаем госпожу Дайлин Равэль посетить магическое крыло Управления королевской службы безопасности, каб. 307 сразу (слово подчеркнуто) по получении данного извещения.»
О как, то есть не просто Особый отдел ею заинтересовался, а сами «виверны», отвечающие за раскрытие магических преступлений. Тут уж хочешь — не хочешь, а придется бежать. Дайлэ быстро сполоснула руки, сняла фартук, привычно кинула в сумку блокнот с грифелями и пустилась в путь.
Особисты обосновались в центре города, совсем не близко от мастерской папаши Корнэля, так что времени на переживания и запугивание себя различными кошмариками (благо, фантазией художница обделена не была) было предостаточно. Варианты придумывались один другого невероятнее, и девушка так ими увлеклась, что не заметила, как добралась до центра. И вот тут-то и случилась неприятность.
Дайлэ только собралась пересечь оживленный перекресток, как прямо перед ней с залихватским разворотом остановилась сверкающая магповозка и по по пояс окатила художницу грязной водой из лужи. Из повозки выпорхнула холеная блондинка в остромодном костюме цвета нежной бирюзы и направилась было к потерпевшей. Но, разглядев девушку получше, передумала, только ухмыльнулась и с ехидцей бросила, проходя мимо:
— Грязь к грязи.
Дайлэ, проследив за взглядом нахалки, провела рукой по щеке и вспыхнула — она так торопилась к «вивернам», что в зеркало не посмотрелась, и не стерла с лица следы глины. Но это не отменяло того, что хамку следовало проучить. Только кричать и проклинать — значит еще больше той удовольствия доставить. Дайлэ знала, чего такие заносчивые пигалицы боятся как огня, потому в последний момент схватила светловолосую за руку.
— Куда же ты, красавица, не уходи. Ай, хороша! Сердце радуется, дай обниму тебя, подруга, — зачастила художница и раскрыла объятия нахалке, прежде, чем та пришла в себя.
— Не трогай меня своим грязными руками! Ты мне одежду запачкала, паршивка! — визжала блондинка.
— Тогда мы в расчете, — тут уж пришла очередь Дайлэ ухмыляться. Что она с удовольствием проделала и пошла себе дальше.
— Ты об этом пожалеешь! — неслось ей вслед.
«Уже жалею», — думала девушка, уныло разглядывая забрызганную грязью юбку.
Здание управления выросло перед Дайлэ неожиданно. Больше всего оно — серое, мрачное — напоминало замок, ради чьей-то прихоти украшенный лепниной, которая только подчеркивала суровый характер постройки. Рядом с ним художница в замызганной юбке ощутила себя никчемной букашкой. Очень неприятное чувство, которому не следовало поддаваться.
Длинные просторные коридоры магического крыла ничего общего не имели с тесными предбанниками «быков». Вместо лавок вдоль стен стояли мягкие стулья, да и народа здесь практически не было. Дверь с номером триста семь отыскалась быстро. На табличке под самим номером значилось «Ст. следователь Л.В. Ариллиан». Дайлэ несмело постучала и, услышав сдержанное «входите», нажала на бронзовую ручку.
По ту сторону двери обнаружился просторный кабинет. За массивным столом, заставленном сейчас стопками картонных папок сидел, думается, тот самый старший. мм… «виверн» и изучал материалы очередного дела. На вошедшую Л.В. Ариллиан глянул мельком и вновь зарылся в свои бумаги, указав на стул перед собой. Дайлэ села и сразу сжала руки покрепче. А они, неуемные, так и чесались достать поскорее блокнот и сделать несколько набросков. Такая фактура пропадает! Вот кого боги из настоящего риона ваяли. Из цельного, причем, куска. Сразу вместе с непривычно короткими, по военному, волосами, столь же светлыми, почти молочными, как и само лицо. И с этими резкими — уколоться можно — чертами. А небрежно накинутый на плечи китель! Желание взяться за грифель стало практически нестерпимым.
«Фактура» отвлеклась от своего занятия и бросила на страдающую художницу странный взгляд.
— Госпожа Равэль, — скорее утвердил, чем спросил следователь.
Дайлэ закивала деревянным болванчиком, хотя надобности в этом не было. Мужчина потянулся к соседней стопке и извлек оттуда еще одну папку. Быстро просмотрел ворох хранящихся там документов. Недовольно поморщился чему-то и еще раз взглянул на девушку. Теперь пристально, с прищуром. И Дайлэ как в теплую воду окунулась.
Стало так хорошо, легко, уютно, напряженные плечи расслабились. А чего напрягаться-то? Жизнь хороша, человек вот какой замечательный напротив сидит, слушает участливо. А она как раз так хотела выговориться про… про… про что же?
— Расскажите об украденных украшениях, пожалуйста.
Вот… как раз о бабушкиных драгоценностях… тех самых, из шкатулки. Только… только… нет, ну как-то не так, чего-то не хватает… А, конечно. Дайлэ, уже не стесняясь, лезет в сумку за блокнотом, и под несколько озадаченным взглядом «виверна» (хорошие зверюги эти самые виверны, кстати, душевные) начинает рисовать. Вот теперь порядок, можно и поговорить..