Я не хочу, чтобы меня поймали.
Туннель, кажется, тянется бесконечно, петляет по земле, пока я не теряюсь, но потом поворачивает, и в конце него оказываются двойные двери ‒ двойные двери, которые закрыты, а рядом с ними на полу сидит и храпит чудовище.
Рядом с ним стоит урна с огнем.
Если монстр на страже, то он отстой, но мне это на руку, поэтому я благодарю бога, в которого не верю, и медленно прохожу мимо него. У двери не свожу с него глаз, открываю ее и проскальзываю внутрь.
Прикусив губу, оглядываюсь по сторонам и почти стону. Я нахожусь в другом здании. Ворча про себя, я начинаю идти, замечая, что здесь светлее. Дневной свет пробивается сквозь пелену темноты, и когда я выхожу в другую комнату, то понимаю почему. Наверху установлены мансардные окна, пропускающие лучи света. Я почти греюсь в нем, понимая, что сейчас я в безопасности.
Пока не слышу, как за спиной открывается дверь.
ГЛАВА 10
![]()
ТАЛИЯ
Я поворачиваюсь, открыв рот, когда вижу монстра, застывшего в темноте за дверным проемом. Его обычно мягкое лицо стало жестким, глаза горят красным огнем, он сжимает ручку с такой силой, что на ней остаются вмятины, пока наблюдает за мной. Солнечный свет разделяет нас. Он в темноте, а я на свету. На мгновение нас соединяет осязаемая нить, которая почти притягивает меня к нему. От этой глупой мысли я отшатываюсь на шаг назад, что, в свою очередь, подталкивает его к действию. Захлопнув за собой дверь, монстр уходит в тень. Его взгляд устремляется на проникающий свет, и тут я вспоминаю слова Арии.
Свет причиняет им боль, поэтому они никогда не выходят днем.
Вскоре я понимаю почему, когда, стиснув зубы и решительно сверкнув глазами, он делает шаг к солнечному лучу. Он мгновенно вздрагивает, руки сжимает в кулаки и делает еще один осторожный шаг ко мне. Сначала ничего не происходит, а затем на его коже появляются пятна, и он начинает пошатываться. В его глазах мелькает неуверенность, кожа начинает покрываться волдырями, но монстр все равно идет вперед, с губ срывается шипение. На его коже появляются все новые и новые волдыри, пока он, спотыкаясь, идет ко мне через свет.
— Катон, нет! — кричу я, делая шаг вперед в попытке остановить его, но успеваю одуматься. Почему я пытаюсь защитить этого монстра? Неважно, что он был добр ко мне и не причинил мне вреда, а еще искал мою подругу. Он все равно чудовище.
— Талия, — шипит Катон, и его колени подгибаются, с губ срывается болезненный стон. — Талия, ты ушла.
Его голос звучит невнятно, и я закрываю рот руками, наблюдая за тем, как кровь пузырится на его губах.
— Возвращайся! — требую я, глядя на дверь, которая приведет меня к свободе. — Катон, возвращайся!
— Не без... — Он кашляет и падает на колени в лучах солнца. — Моя Талия.
— Черт, черт, черт, — бормочу я, глядя то на дверь, то на монстра, наблюдающего за мной темными, полными муки глазами. — Я тебя сейчас ненавижу! — кричу я, бросаясь к Катону и подставляя свое плечо, пытаясь поднять его на ноги. Все, что мне удается, ‒ это хрюкать, как дикое животное, от его размеров и веса. — Ну же. Тебе нужно встать, или я уйду.
Это заставляет монстра двигаться. Катон спотыкается, но опирается на меня, покачиваясь, когда я тащу его к двери. Он идет медленно, и к тому времени, когда я оказываюсь внутри, кожа Катона полностью покрывается волдырями. Распахнув дверь, я пытаюсь втолкнуть его внутрь, но он, несмотря на боль, крепко хватает меня и тянет за собой, словно зная, что я снова собираюсь убежать.
Монстр за дверью исчез, а Катон, задыхаясь, прислонился к стене, глядя на меня.
— Ты могла бы пострадать, — хмыкает он.
— Да, да, но я не пострадала, и неужели ты ожидал, что я буду сидеть и гадать, когда же ты или твои люди убьют меня? — Я вскидываю руки, но бросаюсь к Катону, когда он начинает сползать по стене. Закатив глаза, я заставляю нас снова двигаться. — Давай, давай вернем тебя обратно, пока ты не превратился в лужу или еще во что-нибудь.
— Такого... не бывает... — Идем медленно, и он ведет меня через боковой вход, который я не заметила и который выводит нас прямо на его этаж. Полезно было бы знать об этом, прежде чем играть с монстрами внизу. Когда мы вернулись в его лабораторию, я чертовски вспотела и выдохлась после того, как помогла этому здоровенному ублюдку подняться наверх. Он падает на пол, а я спешу к найденной аптечке и опускаюсь на колени рядом с ним.
Оглядев волдыри на его теле, начинаю с безопасного места ‒ с рук и кистей. Пока я очищаю их, Катон не двигается и не открывает глаз.
— Ты могла пострадать, — говорит он, и я бросаю на монстра взгляд, а затем сосредотачиваюсь на том, что делаю, и ищу в коробке крем. Однако его голос крепнет с каждым словом, что является хорошим знаком. — Это было глупо, Талия, а ты не глупая. Не делай так больше. Никогда.
Я игнорирую приказ Катона и нахожу крем. Открутив крышку и выдавив немного на палец, я поворачиваюсь и начинаю медленно втирать крем в кожу.
— Прости, — бормочу я, когда он дергается. Катон медленно оседает назад, и я начинаю трудную работу по нанесению крема на все его тело.
Когда наношу крем от ожогов, я встречаюсь с теплым взглядом Катона. Он смотрит на меня слишком пристально, поэтому я отворачиваюсь.
— Слушай, я не буду извиняться за то, что ушла. Я пыталась спасти себя и свою подругу, но раз это не получилось, и я снова здесь, я не могу продолжать бояться тебя. Так почему же ты спас меня? — На мгновение мне кажется, что Катон не ответит, но потом он протягивает руку и сжимает мою. Когда я встречаюсь с его взглядом, он так же растерян, как и мои собственные чувства.
— Я не знаю, — признается он. — Я всегда действую по логике. Каждое действие, мысль или слово тщательно продуманы, и я знаю результат, но я не смог удержаться. Когда впервые увидел тебя, никакой логики не было, только острая потребность защитить тебя. Когда увидел тебя, внутри меня что-то екнуло, и я должен был тебя спасти. Я не верю в судьбу или предназначение, Талия. Я ученый, но я не мог остановиться.
Я не знаю, что на это ответить, поэтому молчу, и спустя мгновение Катон позволяет мне вернуться к работе, но в душе у меня что-то меняется. Страх, который я испытывала перед большим монстром, исчезает, хотя я и пытаюсь его удержать. Возможно, это потому что я понимаю, что мы с ним похожи, а может быть, я сама не знаю, почему меня к нему тянет.
— Почему ты спасла меня? — тихо спрашивает он.
Я встречаю его взгляд.
— Я тоже не знаю.
Он кивает, как будто это имеет смысл, и смотрит на мои руки на своей коже.
— У тебя это хорошо получается, но я должен был сказать тебе, что в этом нет необходимости.
— Что ты имеешь в виду? — Я колеблюсь.
— Я очень быстро заживаю естественным путем. — Я моргаю, так как на ум приходит миллион вопросов, и он усмехается. — Ты можешь спросить. Я почти вижу их в твоих глазах.
— Насколько быстро? Зависит ли это от состояния травмы? Можешь ли ты исцелить что-нибудь? Что насчет...
— Стоп, стоп. — Катон усмехается. — Да, мы можем исцелить практически все. Нет, мы не бессмертны, но большинство ран заживает быстро. Что касается скорости, то это зависит от тяжести раны и возраста монстра. Я заживаю быстрее всех из моего народа.
— Хвастунишка, — пробормотала я, и мы обменялись застенчивыми улыбками. Несмотря на его слова, я наношу еще крем. — Тогда почему ты позволил мне продолжить? — спрашиваю я, испугавшись его ответа.
— Потому что мне нравится чувствовать твои руки на своем теле, — мгновенно отвечает Катон, ничуть не стыдясь своего ответа.
Сидя в шоке, я наблюдаю за тем, как его кожа начинает заживать, ожоги почти растворяются на ней, словно их и не было. Через десять минут остается только розовая кожа, а еще через десять ‒ ничего.
