И последнее. В ходе подготовки к референдуму мы допустили очень существенную ошибку тактического и психологического плана — стали культивировать среди своих сторонников шапкозакидательские настроения, убеждать друг друга, что у Ельцина нет никаких шансов и получит он, дай бог, 20% голосов в свою поддержку. И это при том, что за неделю до 25 апреля в нашем распоряжении имелись результаты надежных социологических опросов, довольно точно предсказывающие будущие итоги. Вот данные прогноза, датированного 19 апреля. По первому вопросу: «да» — 60 %, «нет» — 40 %. Но мы продолжали твердить о своем грядущем успехе, рассчитывая тем самым переломить настроение масс в свою пользу. Но вместо этого, похоже, лишь дезориентировали себя и своих сторонников. Отсюда то состояние растерянности и подавленности, если не шока, в котором оказалась оппозиция в понедельник 26 апреля…
Ельцин… после референдума отвел от себя непосредственную угрозу импичмента, сохранил практически безраздельный контроль над СМИ и, самое главное, полную свободу рук для дальнейшего ползучего разваливания государства и его экономики.
Оппозиция же, тесно связавшая свою судьбу с судьбой парламента и Советов вообще, имеет взамен некоторую гарантию на ближайшее время от репрессий, но по-прежнему не имеет никаких рычагов влияния на правительственный курс.
У президента власти немного, она сводится, в основном, к контролю над СМИ и поддержке региональными администрациями курса на ускоренную приватизацию, т. е. расхищение национального достояния. Но у парламента власти еще меньше. Контроля над прокуратурой и Центробанком хватает ему еще для самообороны и самосохранения, но не для контроля за правительством. К тому же стремление к такому контролю проявляется у руководства Верховного Совета больше на словах, чем в реальных делах, чему свидетельство — неумение (а может быть, и нежелание) решить вопрос о государственном телерадиовещании и пресловутом полторанинском ФИЦе. Таким образом, существует определенный баланс властей. Но равновесие сложилось на крайне низком уровне, позволяющем обеим ветвям власти — точнее, двум агрегатам государственной машины — игнорировать друг друга. Такое положение в целом губительно для государства, ведет, с одной стороны, к анархии и беззаконию, к «разбеганию» регионов, а с другой — к дальнейшему усилению влияния «третьей силы» — мафии.
В таких условиях ответственная оппозиция, т. е. силы, ощущающие свою ответственность за судьбу государства, должны строить свою тактику так, чтобы были сохранены и укреплены базовые ценности российской государст-венности как единственной гарантии возможности возвращения общества на путь независимого и самобытного развития. Иначе говоря, ситуация диктует нам необходимость, не исключая возможности прямой атаки на компрадорский режим, найти гибкие способы противостоять тактике президентской команды, ориентированной на «тихий развал».
Полагаю, что для этого нужны действия, направленные на повышение уровня реальной государственной власти, восстановление управляемости экономики, всех общественных институтов.
Здесь видятся два главных направления работы в общегосударственном масштабе: возвращение влияния и авторитета Верховному Совету и Съезду народных депутатов и упрочение влияния здоровых сил на региональном уровне.
В Верховном Совете в настоящее время сложилось явно ненормальное положение, когда тон в нем задают оппозиционные фракции, а в руководстве парламентом они практически не представлены. В результате создается неизбежная напряженность, вызываемая взаимными подозре-ниями в том, кто кого использует — руководство оппозицию или оппозиция руко-водство.
В таких условиях постоянно сохраняется опасность закулисной сделки парламентского руководства с президентом, например, на почве согласования двух в равной мере негодных проектов новой Конституции. В этом случае вновь воспрянет духом и консолидируется парламентское «болото», а позиции Ельцина укрепятся очень сильно…
…Но даже если отвлечься от этой гипотетической опасности, парламент непозволительно пассивен и лишь вяло отмахивается от льющихся как из рога изобилия всевозможных «инициатив» президента, вроде ОПУСов, референдумов, «конституционных соглашений» и просто конституций.
Здесь партия вправе потребовать значительно большей активности и смелости от коммунистической и других левых парламентских фракций, хотя они формально не входят в структуру КПРФ. Они во многом подчинены стихийному ходу вещей и ограничиваются реагированием задним числом на опережающие ходы президентской стороны, отдавая ей инициативу, а значит, и психологическое преимущество. Так случилось, например, с собственным проектом конституции, извлеченным на свет божий лишь тогда, когда конституционный «процесс пошел».
Второе направление, как я уже сказал, — усиление нашего влияния в регионах и блокирование через них разрушительных последствий правитель-ственной политики. Здесь есть определенные надежды на успех. Как нам представляется, в результате состоявшихся одновременно с референдумом выборов глав ряда местных администраций и депутатов местных Советов (в Туле, Орле, Брянске, Смоленске) вокруг Москвы начал складываться своеобразный «красный пояс». Он может сыграть стабилизирующую роль при условии, если будет налажена координация действий на основе единого партийного влияния. Может быть, стоит подумать о создании с этой целью совета секретарей областных парторганизаций «красного пояса».
Говоря еще шире, затрагивая более далекую перспективу, партия нуждается в собственной региональной политике, предусматривающей меры по расширению реальных прав и самостоятельности регионов при одновременном усилении центростремительных тенденций, укреплении федеративного единства. Эта политика должна быть противоположна нынешней ельцинской региональной политике, опирающейся на местные бюрократии, торгующей государственным единством в обмен на их поддержку в борьбе с оппонентами президента на уровне Центра. Здесь возможны различные варианты в выборе приоритетов и расстановке акцентов. Например, требование уравнивания в правах всех субъектов Федерации, имея в виду повышение статуса русских краев и областей, что уже начинает происходить явочным порядком, в частности в Петербурге, Вологде. К каким результатам это может привести? Хотелось бы услышать мнение представителей с мест по этому вопросу.
Вообще же апелляция к регионам с целью укрепления собственных позиций в Центре, от кого бы она ни исходила, в том числе и от оппозиции, чревата самыми негативными последствиями, и прибегать к ней следует с большой осторожностью. Мы помним, как Горбачев боролся со своими противниками в Центре, заигрывая с республиканским сепаратизмом, как Ельцин боролся с Горбачевым, апеллируя к Союзному Совету Федерации, а в результате развалился Советский Союз. Существует угроза повторения чего-то подобного во всероссийском масштабе.
Наиболее ярко эта тенденция проявляется в затеянном ныне президентом «конституционном процессе». Важно отметить, что анализ, проведенный независимо друг от друга различными группами экспертов в ЦИК партии и в Верховном Совете, пришел к одним и тем же выводам: «конституционный процесс» Ельцина по своим истинным целям и тактическим приемам является точным подобием «ново-огаревского процесса» Горбачева двухлетней давности. Воспроизводится тот же самый сценарий развала страны. Его ключевым пунктом является устранение с политической арены верховного органа законодательной власти советского типа путем выработки в обход него, якобы в виде инициативы «снизу», некоего «судьбоносного» документа. В действительности же этот процесс инсценируется сверху, а сам «судьбоносный» документ играет роль прикрытия, отвлекающего внимание общества от подлинной сути происходящего. Два года назад никто всерьез и не собирался подписывать «новый союзный договор» (хотя лично Горбачев мог и питать в этом отношении какие-то иллюзии). Так и сегодня никто из инициаторов президентского проекта всерьез не надеется, что «Новая Конституция» когда-нибудь реально заработает (хотя у Ельцина также может быть на этот счет собственное превратное мнение), — иначе зачем выдвигать заведомо неприемлемый проект диктатуры латиноамериканского типа? Главная цель здесь — отстранить Съезд, коль скоро это не удалось сделать через референдум. Или, в крайнем случае, отвлечь общество от насущных проблем путем раздувания искусственного «конституционного кризиса». Под его шумок можно будет продолжить постепенный развал страны, превращение России в псевдогосударственное образование…