– Нет, конечно. С Анжелой я потом разберусь. Живите столько, сколько нужно. Я на три дня приехал.
– Так это же замечательно! – воскликнула женщина с блинами. – Вы что любите есть? Я буду вам готовить. Очень люблю готовить, а есть некому. Много ли старухе надо – кефир и кусок хлеба. Так вы что любите?
– Я всеяден.
– Я пышечек могу напечь и вареничков налепить… – обрадовалась женщина.
Артем очень быстро привык к грохоту кастрюль и бесконечной перебранке пожилых дам. Только удивлялся, как эти две совершенно разные женщины могут существовать вместе. Он купил дамам, как он их называл, ликер и вечером предложил выпить.
– Не буду эту сладкую бурду пить, – заявила Елена Ивановна, которая огрела Артема шваброй, – мне бы водочки.
– А я выпью, – сказала Наталья Владимировна.
– Тебе лишь бы выпендриться, – беззлобно буркнула Елена Ивановна.
Впрочем, она тоже пододвинула рюмку, и за вечер они на троих уговорили бутылку.
Елена Ивановна раскраснелась и начала рассказывать о своей бурной молодости. Наталья Владимировна смущалась, закатывала глаза и просила «избавить ее от интимных подробностей». Артем не слушал. Думал о том, что вот эти две женщины – совершенно одинокие – обрекли себя друг на друга.
– Вы и в Москве вместе живете? – спросил он у Елены Ивановны, когда Наталья Владимировна ушла на кухню.
– Да, я с ней, – Елена Ивановна кивнула головой в сторону кухни, – уже десять лет мучаюсь.
Артем молчал и ждал продолжения.
– Сын ее нанял меня сиделкой. Как он говорил, «компаньонкой». – Елена Ивановна выплюнула это слово. – На самом деле не хотел, чтобы мамаша ему мешала. Избавиться от нее решил, чтобы она копыта отбросила, а ему квартирка досталась. Ты не смотри на меня так, я знаю, что говорю – санитаркой в больнице сколько лет отработала. Он с доктором договорился, тот ей таблетки напрописывал. А ей только хуже становилось, она ж даже не ходила совсем. Так я быстро таблетки повы-брасывала. Не могу грех на душу брать. Я ей глаза раскрыла, все про сынулю рассказала, и про доктора его купленного, и про таблетки. Только она мне не поверила. До сих пор не верит. Сын-то ее умер. Я считаю, по заслугам ему. Земля таких не должна носить. А я вот с ней осталась. Куда я ее брошу? Она ж идиотка, жизни не знает, людям верит, всех хорошими считает. Миротворка хренова. Так и живем… Вроде не подруги, не родственницы, не прислуга с хозяйкой, а у меня никого, кроме нее, нет, и у нее никого, кроме меня. Вот так бывает… Устала я. Иногда думаю, что пора мне уже туда. Хватит, пожила. Но эту не могу оставить. На кого? Вот и продолжаю топтаться.
Артем думал о старости… С кем он останется? И каким он будет – брюзжащим стариком или вечным мальчишкой с седой щетиной?
Елена Ивановна храпела по ночам, а Наталья Владимировна мучилась бессонницей и вела девичий дневник. Она вставала в шесть утра и готовила завтрак. В семь поднималась Елена Ивановна, и на кухне начинался скандал. Дамы пытались говорить шепотом, но срывались на крик. Елена Ивановна выбрасывала в мусорное ведро гренки и пышки, над которыми Наталья Владимировна колдовала в течение часа, и за две минуты делала новые – жирные, сладкие, сытные. Как она говорила, «съедобные».
– Нет, не позволю, – услышал однажды Артем крик Натальи Владимировны.
– Хорошо, пусть сам скажет, – ответила Елена Ивановна.
На завтрак дамы поставили перед Артемом две тарелки. Наталья Владимировна села напротив и сложила руки на груди. Чуть не плакала. Елена Ивановна ушла громыхать посудой на кухне, но все время оборачивалась и следила.
Артем съел все.
– Спасибо, очень вкусно, – сказал он.
– Это он из вежливости, – заявила Елена Ивановна.
– Нет, ему понравилось, правда, Артем, вам же понравилось? – залепетала воодушевленная Наталья Владимировна.
– Мне все понравилось. И ваше, и ваше. Из ваших прекрасных рук я готов съесть даже яд, – заявил Артем.
Наталья Владимировна засмеялась, прикрывая рот ладошкой. Елена Ивановна хмыкнула.
Артему впервые было жалко, что он приехал только на три дня.
– Вы приезжайте, если захотите, бесплатно на следующий год, – предложил он дамам перед отъездом. Наталья Владимировна утирала глаза носовым платком. Елена Ивановна паковала ему бутерброды в дорогу.
– На фига тебе старухи сдались? – буркнула Елена Ивановна.
– Артем, дорогой, в нашем возрасте уже так надолго не загадывают, – всхлипнула Наталья Владимировна.
– Ой, перестаньте, я вас еще замуж выдам, – сказал Артем.
– Дай я тебя поцелую. – Елена Ивановна грубо чмокнула его в щеку.
Наталья Владимировна кинулась на шею и повисла плетью, содрогаясь и всхипывая.
– Успокойся, истеричка, не на войну провожаем, – одернула ее Елена Ивановна.
– Даст бог, свидимся, – всхлипнула Наталья Владимировна.
– Ага, твой бог, он даст, как же, догонит и добавит, – сказала Елена Ивановна.
– Не богохульствуй, нельзя так, – закричала Наталья Владимировна.
– А ты мне рот не затыкай…
Артем тихо спустился по ступенькам.
Анжела позвонила на следующий день и заголосила в трубку.
– Ты прикинь, я их пожалела, на три дня пустила, старухи все-таки, у меня сердце дрогнуло, а они вон как… Ты только скажи, я их сразу выгоню. Сегодня же!
– Если ты их выгонишь, я тебя выгоню, что должен был сделать уже давно, – тихо и спокойно проговорил Артем.
– А я что, для себя, что ли, стараюсь? Мне много надо? Для тебя ж все, для дома. Вон, на их деньги полотенца новые купила и покрывала в гостевые комнаты. Тебе наплевать, а мне ж больше всех надо.
– Анжела, все, хватит, – оборвал ее Артем. – Если ты еще раз сдашь кому-нибудь дом без моего согласия, уволю.
– Напугал больно, я и сама уйду!
– Я скоро приеду. Не один. С девушкой. Она больна. Чтобы дом сверкал, – сказал Артем и положил трубку.
Он развил бурную деятельность – разговаривал с врачом, физиотерапевтом, составлял списки лекарств, зарисовывал в блокнот комплекс упражнений, бронировал билеты, без конца созванивался с Лесиной мамой, которая на него буквально молилась.
Лесю вывезли из больницы в инвалидном кресле. Он поднял ее на руки, чтобы пересадить в машину, и случайно ударил головой. У него тряслись от волнения руки – как будто он нес не девушку, а маленького ребенка. Худенькая, почти невесомая, Леся казалась ему тяжелой.
– Прости, – сказал он.
– Ничего, – улыбнулась она.
Все это время он сам себя не узнавал. Что-то врал на работе, мотался по городу из одной аптеки в другую, из больницы домой и сразу мчался обратно, думал только о Лесе, больше ни о ком и ни о чем.
– Тебе удобно? Как ты себя чувствуешь? – без конца спрашивал он ее в аэропорту и самолете.