Читать интересную книгу Шарманщик - Виталий Вавикин

Часть третья

Глава первая

Да. Иногда такое случается. Наноклетки в голове дают сбой, электронная чихуахуа тявкает каким-то металлическим голосом, валится на бок, и из ушей медленно начинает подниматься черная струйка дыма.

– Черт! – говорит Бони, поворачивая голову и томно вглядываясь в контуры дымящегося животного. – По-моему, твоя собака сдохла.

– Что? – спрашивает Хэнзард снизу.

– Я говорю… – Бони отрывает его от своих бедер и, держа за волосы, поворачивает его голову в сторону собаки. – Твой чихуахуа издох.

– Как издох? – Хэнзард ползет на четвереньках к питомцу, принюхивается, крутит в руках, как испорченный будильник. – И правда издох, – говорит он.

Бони лежит на кровати, плотно сдвинув ноги и прикрыв руками обнаженную грудь.

– Мы должны его похоронить, – говорит Хэнзард.

– Как похоронить? – кривится она. – Это же почти как тостер. Ты что, собираешься хоронить каждый сломавшийся тостер?

– Это не тостер, – обижается Хэнзард. Он стоит на коленях и гладит сломанного питомца. – В магазине говорили, что они не ломаются. Почти никогда не ломаются… – он хмурится, вспоминая, сохранил ли гарантийный талон.

– Какого черта ты не заведешь живого щенка? – спрашивает Бони.

– Я же говорил.

– Я не помню.

– У меня аллергия.

– Тогда заведи кошку… Живую…

– И на кошек у меня аллергия.

– Черт, а еще говорят, что на правительство работают только лучшие из нас! – Бони встает с кровати, забирает из рук Хэнзарда электронного чихуахуа и выбрасывает в мусоропровод. – Вот и все. И никаких душевных терзаний, – говорит она, возвращаясь в кровать. – Теперь иди ко мне и давай продолжим.

* * *

Рабочий день начинается в девять, но никто не приходит вовремя. Никогда не приходит. Хэнзард поднимается на лифте. Многоэтажный дом протыкает небо. Частная квартира с месячной платой ниже среднего. Деревянная дверь. Женщина с рыжими волосами…

– Кто вы? – спрашивает она Хэнзарда.

Он смотрит на нее, спрашивает, как ее зовут, и говорит, что у него есть ордер на обыск в ее квартире. Она возмущается, кричит, что ничего не делала.

– Это всего лишь формальность, – говорит Хэнзард. Он проходит в квартиру. – Вы живете одна?

– Да.

– Понятно, – Хэнзард достает блокнот и делает какую-то пометку. – Могу я узнать, где вы находились семнадцатого ноября с восьми до одиннадцати вечера?

– Этого года? – спрашивает женщина, глупо хлопая глазами.

– Послушайте, Анна, – тяжело вздыхает Хэнзард. – Я совершенно ни в чем не обвиняю вас. Я вообще никого не обвиняю, пока не заручусь неоспоримыми фактами, – он достает фотографию. – Знакома вам эта женщина?

– Нет, – говорит Анна.

– Это жена вашего любовника, – помогает Хэнзард.

– Так он женат?! – возмущается она, и щеки ее предательски краснеют.

* * *

Наручники жмут так сильно, что Олег уже не чувствует пальцев. Свет. Какой-то идиот направил лампу ему в лицо и допрашивает, допрашивает, допрашивает…

– Хватит! – кричит Олег.

– Когда вы в последний раз видели свою жену? – не унимается агент Раш. – Почему во время войны вы публиковали ее статьи под своим именем? В каких отношениях вы находились с ее любовником?

От всех этих вопросов вены на висках вздуваются и голова начинает пульсировать. Хочется сжать ее руками, но руки сцеплены наручниками за спинкой стула, на котором сидит Олег.

– Пожалуйста, хватит, – умоляет он.

Раш смолкает. Тишина ласкает уши. Агент закуривает, и Олег просит у него сигарету.

– Если только вы намерены отвечать на вопросы, – говорит Раш.

– Намерен, – говорит Олег и думает о том, что если даже у него не будет ответов, то он их выдумает. Да он даже душу дьяволу продаст, лишь бы выйти отсюда.

* * *

Таксист уснул за рулем, и аэрокэб врезался в крышу недостроенной закусочной. Недовольный клиент звонит снова и снова диспетчеру, жалуясь на задержку, а пожарные и коммунальные службы убирают обломки аэрокэба с проезжей части. Диана стоит возле окна, и огонь, пожирающий крышу закусочной, пылает в ее глазах.

– Почему я должна находиться здесь? – спрашивает она Нину.

– Потому что ты хочешь находиться здесь.

– Я хочу находиться возле своей хозяйки.

– У тебя нет хозяйки.

– У каждого копира есть хозяин.

– Ты не копир.

– Я копир, – Диана оборачивается и смотрит на Нину. – Вы должны вернуть меня, если не собираетесь использовать.

– Заткнись! – говорит Нина, закуривает сигарету и бросает пачку к ногам Дианы. – На вот, покури и помолчи. Так будет лучше.

За окном слышатся звуки сирен. Пожарные вызвали дополнительную машину, и теперь она спускается с неба, заливая горящую крышу закусочной белой пеной. Кто-то стучит в дверь, отбивая заранее оговоренную дробь.

– У меня есть две новости, – говорит Сергей, выкладывая еду из пакетов на стол. – Первая плохая – нас ищут. Вторая хорошая – если нас ищут, значит, мы на правильном пути.

Он смотрит на Нину. Она улыбается ему. Диана смотрит на них и спрашивает, с кем она должна будет спать в эту ночь?

– Ни с кем! – говорят ей в один голос Сергей и Нина. И уже более спокойно: – Теперь ты никому ничего не должна.

– Понимаю, – говорит Диана. – Шмидт тоже не хотел, чтобы я спала с кем-то кроме него.

* * *

Все кажется каким-то безумным сном. Анна едет в служебной машине Хэнзарда и уже почти ненавидит Олега. Это все из-за него. Это он во всем виноват!

– Дайте мне пару минут, – говорит Хэнзард, паркуясь возле зоомагазина. Он выходит из машины, оставляя ключи в замке зажигания. – Если, когда я вернусь, вас здесь не будет, то это лишь усугубит вашу вину, – говорит он. – Даже больше. Докажет ее.

«Какую вину? – думает Нина. – Что это за игры? Что за психологическое давление? Неужели правительственных агентов учат подобным трюкам? И причем здесь зоомагазин? Может, Фрейд считал, что это подчеркивает или даже усиливает вину преступника в его собственном сознании?» Нина сидит в машине и уверяет себя, что она не хочет сбежать. Она даже не думает об этом! Ну, если только чуть-чуть… Черт! Да зачем ей делать это?! Она нервно одергивает юбку, пряча колени. Сердце учащенно бьется. Хэнзарда нет пять минут, десять… «Он наблюдает за мной, – думает Нина, вглядываясь в окна зоомагазина. – Изучает меня. Хочет, чтобы я запаниковала. Но я же ничего не сделала. Черт!»

Ее глаза округляются, когда агент выходит из зоомагазина, держа в руках большую белую коробку, поверх которой лежит собачий поводок. «Это еще что такое?» – думает Нина, пытаясь определить предназначение подобного набора и его воздействие на психику задержанного. Черный кожаный поводок соскальзывает с коробки и падает на землю. «А это что еще значит? – думает Нина. – Доминирование? Рабство?»

– На этот раз с увеличенной гарантией, – говорит Хэнзард, ставя коробку на заднее сиденье.

«Сказать ему, что он уронил поводок или нет? – кусает губы Нина. – Сказать или нет? Сказать или нет?» Хэнзард матерится и сам замечает пропажу. Он бежит назад и, уже успокоившись, с поводком в руках возвращается.

«Тяв!» – слышит Нина из коробки. Все! Она уже почти паникует!

– Мой новый чихуахуа, – говорит Хэнзард, поглаживая кого-то в коробке. – Уже третий. Два других сгорели, но этот, надеюсь, прослужит чуть дольше.

И снова: «Тяв!» Нина вытягивает шею, пытаясь заглянуть в коробку. Крохотный чихуахуа смотрит на нее тупыми глазами и моргает. «Тяв! Тяв!». И Нина паникует. Уже паникует…

* * *

Магазин женской одежды. Отдел нижнего белья. Бони и ее тринадцатилетняя сестра. От многообразия форм и расцветок голова может пойти кругом.

– Даже не знаю, что выбрать, – говорит Кейси.

– Выбери, что нравится тебе, – говорит Бони. – Это же твое первое свидание, так что, надеюсь, до демонстраций дело не дойдет.

– В прошлый раз дошло, – говорит Кейси и краснеет.

– Значит, тем более выбирай то, что нравится тебе, – говорит Бони. – Я, например, делаю именно так.

– А как же он… они?

– Плевать на них, – смеется Бони. – Думаешь, им интересно, из какого материала сделаны твои трусы или какой помадой ты красишь губы?!

– А разве нет?

– Конечно, нет. Моему, например, вообще наплевать, что на мне надето… пока надето… Хотя иногда мне кажется, что ему вообще на все наплевать, кроме своих чихуахуа! Пока они не сдохнут.

– Так у него опять сдохла собака?

– Пррф! Что ты думаешь, пойдет сегодня и купит новую. Чертов аллергик!

* * *

Агент Раш промокнул платком вспотевшую лысину и сказал Олегу, что во время войны с Сересом они пытали военнопленных током.

– Наши врачи подключали электроды к их нервным окончаниям и отдавали пульт, регулирующий подачу электроэнергии, нам. Азиаты называли это «кристально чистая боль». Когда слова и унижения не помогают, а они никогда не помогают, это остается тем единственным, что может развязать человеку язык. Электричество пронзает твои нервные окончания, добирается до самых костей и остается там до тех пор, пока проводящий допрос не пожелает прекратить это. Минута, час, десять часов… Боль рано или поздно ломает любого. Боль без надежды на смерть. А унижения – это лишь детские игры. Ты удивишься, узнав, как низко может пасть человек. Думаю, каждый из нас способен превратиться в грязное животное, в свинью и убедить себя, что это необходимость. Но вот с болью никто не поспорит. Как думаешь, сколько времени ты бы смог продержаться?