Читать интересную книгу Сын - Филипп Майер

Она так и не смогла припомнить, с чего вдруг решила, что раздражительный маленький толстяк занимается недоступным ей таинственным литературным творчеством. Она раскрыла чековую книжку, и на запах тут же слетелись заинтересованные фонды. Чек — упоминание в прессе, еще чек — еще пара заметок; имя и слава Полковника разрастались, подобно корням мескиты. Уже на следующий год о нем написали в новых монографиях по истории штата, тех самых, которыми возмущались все либералы.

Если ты не работал, то оставался голодным. Если не поднялся до рассвета, будь за окном десять градусов или сто, если не провел весь день в пыли и колючках, ты не сможешь выжить, твоя семья обречена, ты получил Господне благословение и бессмысленно промотал его.

Повзрослев и узнав чуть больше, она поняла, что семья все это время была вполне благополучна и обеспечена. Но было поздно. Она уже не могла не думать о койотах, выслеживающих ее телят; ветряках, подшипники которых надо непременно смазать; изгородях, поваленных ветром, или дикими животными, или беспечными людьми. Перестав беспокоиться о стадах, она переключилась на нефть. Какие скважины давали больше или меньше, чем она рассчитывала (все-таки, пожалуй, меньше — ей всегда было мало), какие новые участки можно бы задействовать, а на какие из старых пора махнуть рукой, каких буровых мастеров можно нанять, а кому доверять не стоит, что можно купить по дешевке. Все скважины рано или поздно иссякают, и в тот момент, когда вы перестаете искать новые, ваша звезда начинает клониться к закату.

И все же — почему я лежу на полу? Она огляделась вокруг. В комнате дымно. Трубу пора почистить? И эта пульсирующая боль в голове — не похоже на инсульт. В комнате кто-то есть, теперь она была в этом уверена.

С детьми все пошло не так… Она всегда подозревала, что слабость они унаследовали от Хэнка, хотя, может, всему виной городская жизнь, школы, где они учились, их друзья, либеральные учителя. В больших городах у детей много разных занятий, но работа не входит в их число. Выходные, проведенные верхом в компании вакерос, — всего лишь еще один вид развлечений, вроде выездки или катания на лыжах. Хуже того: чтобы к понедельнику вернуться в школу, на ранчо приходится лететь самолетом. Ее дети не идиоты. Они прекрасно знали, что настоящие вакерос не летают на работу частными самолетами.

В них не было стержня, характера. Заставить их работать летом — даже не обсуждается. Июль и август — самые жаркие из всех жарких месяцев; когда клеймят скот, от зноя нет спасения, как в африканской пустыне, за считанные минуты одежда намокает от пота, грязная пленка покрывает каждый дюйм кожи. Она выросла с мыслью, что это нормально, неприятно, да, но нормально, а вот ее дети не в состоянии выдержать ни часа такой жизни. Сюзан тут же падала в обморок и валилась с лошади.

Дж. А. недоумевала, но, похоже, это смущало только ее. Она даже начала сомневаться в себе. И лишь позже, когда дети выросли, она поняла, что все-таки была права: если люди привыкают получать деньги просто так, если они работают только под настроение, они начинают пренебрежительно относиться к самой идее работы. И изо всех сил пытаются оправдать собственную лень. Они начинают верить, что семейное состояние — нечто вроде природного явления, как вода, или воздух, или чистые простыни.

Надо бы немедленно отобрать у них все деньги, думала она. Но слишком поздно. Дочь она уже испортила; сына, возможно, тоже. При мысли об этом ей стало дурно… Дело не только в деньгах. Она-то понимала, как обошлась с детьми. И огромное наследство, оставленное им, можно считать как ее покаянием, так и извращенной карой. Ты плохая христианка, решила она.

После смерти отца она прекратила ходить в церковь. Если молитвы не смогли уберечь ее семью, она не видела в них смысла. Но после переезда в Хьюстон с Хэнком пришлось вернуться к исполнению религиозных обрядов. Иначе будут показывать пальцем. Она никогда всерьез не задумывалась, верит ли в Бога, хотя в последние лет десять вера, кажется, окрепла, а говорят, только это имеет значение. С возрастом у вас не остается выбора — спасение или вечная пустота, — и неудивительно, что в церкви встречаешь вовсе не юнцов, у которых вся жизнь впереди.

Она припомнила проповедь, в которой священник перечислял имена выдающихся людей, с которыми предстоит встретиться на небесах: Мартин Лютер Кинг (для черных), Махатма Ганди, Роналд Рейган. Не стоило, конечно, упоминать Ганди. Уж лучше Джон Уэйн. Вот представьте: столько замечательного народу соберется на небесах, все захотят поболтать с ними. Не много надо ума, чтобы понять: для знаменитостей должен быть отдельный рай, такое специальное место, где их никто не побеспокоит, вроде закрытого клуба. Любопытно, попадет ли она туда. Впрочем, на небесах деньги не имеют значения. Так что, возможно, люди о ней и не вспомнят. Трамп, Уолтон, Гейтс, да и она — сами по себе не интереснее любого мусорщика.

Приятно, конечно, будет встретиться с Хэнком, с ее мальчиками Томом и Беном, с братьями. Но вот как быть с Тедом, который двадцать лет после Хэнка был ее любовником? Кое-кто будет ревновать. И кстати, Томас — важная подробность — тоже окажется там?

Послушать, что рассказывают о небесах, так это грандиозный город о двенадцати вратах. Никакой тебе еды, пищеварение вообще ни к чему, секса тоже нет; лежишь себе в трансе и слушаешь звуки арфы. Похоже на хоспис, из которого нет выхода. А она-то в свое время готова была переспать с каждым встречным симпатичным мужиком. Выходит, ей прямая дорога в ад.

Не хочу умирать, подумала она. И открыла глаза. Она так и лежала на бордовом ковре в гостиной. Огонь все так же горел. Кажется, ярче? Непонятно. Она попыталась шевельнуть головой, ногами. Безуспешно.

Шесть

Дневники Питера Маккаллоу

12 августа 1915 года

Газеты уже вовсю распространяют версию, целиком записанную со слов Полковника. Нижеследующее останется единственным правдивым рассказом о том, что случилось.

Вчера наш сегундо[25] Рамирес ездил на западные пастбища и видел всадников, перегонявших герефордских коров через реку. Гарсия не разводят племенной скот, так что понятно, чьи это были коровы.

Только после заката мы до них добрались. Большая часть стада уже стояла на другом берегу, расстояние приличное, почти триста ярдов, но все мы — Гленн, Чарлз, я, Полковник, Рамирес, наш капрал Рафаэль Гарца, несколько наших вакерос — открыли стрельбу в надежде напугать разбойников, чтобы они бросили скотину. Но бандиты оказались матерые: несколько человек спешились и принялись отстреливаться, пока остальные погнали коров в брасаду[26] на мексиканской стороне. Гленна ранили в плечо, последним выстрелом с того берега.

Дома уже ждали двое рейнджеров и доктор Пилкингтон, которого вызвала Салли, как только услышала выстрелы. Артерию у Гленна не задело, но ему все равно нужна была операция, Пилкингтон считал, что лучше отвезти его в госпиталь в Сан-Антонио. Пока они с Салли занимались Гленном, я поговорил с сержантом рейнджеров — суровым светловолосым малым, похожим на беглого каторжника. На вид ему всего лет двадцать, но товарищ его явно побаивается. Опасайтесь коротышек в Техасе: чтобы выжить на этой земле гигантов, им приходится быть в десять раз опаснее и подлее.

Банда мексиканцев подстрелила белого подростка, и я хотел, чтобы вокруг было как можно больше законников, но с первого взгляда понял, что рейнджеры проблемы не решат. Впрочем, это все равно лучше, чем Нил Гилберт и его дружки из Лиги Закона и Порядка.

— Сколько еще ваших ожидается? — спросил я сержанта.

— Никого. Вам повезло, что хотя бы мы здесь оказались. Вообще-то должны были быть в Округе Идальго. — Он чуть не сплюнул на ковер, но сдержался.

На Кинг Ранчо есть собственный эскадрон, но об этом не стоило упоминать.

Мы загрузили Гленна на заднее сиденье автомобиля Пилкингтона. Салли взобралась следом. Гленн выглядел таким несчастным, мне хотелось быть рядом с ним, но я понимал, что являюсь единственным голосом разума на двадцать миль вокруг. Уеду сейчас — и не хочу даже представлять, к чему вернусь.

Салли, высунувшись в окошко, прошептала:

— Ты должен прикончить этих ублюдков, всех до единого.

Я промолчал. Подобные разговоры здесь стремительно оборачиваются делом.

— Ты же сын самого Полковника, Пит. Сегодня ты должен вести себя именно так.

— Кажется, это были Хосе и Чико, — встрял Гленн. — Судя по тому, как они вскочили в седла.

— Было темно, малыш. И все мы были на взводе.

— Я уверен, пап.

Другой на моем месте не стал бы сомневаться в словах сына, истекающего кровью на заднем сиденье докторского автомобиля. Впрочем, в нем я и не сомневался; проблема в моем отце.