Читать интересную книгу Маска - Илья Крымов

— Я летел на дирижабле, и мне понадобилось срочно его разбить. Для этого я направил его вниз, дирижабль рухнул на мостовую и взорвался, а я упал в реку. Так я едва не утонул.

Они замерли с непонимающими лицами, а потом громко и почти одинаково рассмеялись.

— Дирижабль это ведь такая железная штука, которая невесть как держится в воздухе, верно?

— Я что-то слышала о таких поделках, кажется их используют на той стороне!

Я кивнул, стараясь вежливой улыбкой подтвердить, что это была шутка. Первая попытка узнать насколько они осведомлены о мире под Луной, показала крайне слабый результат.

Женщина соизволила покинуть своё ложе и грациозно приблизилась; её дракууль следовал за госпожой неотступно, а энгинай поддерживали волосы, чтобы те не испачкались в ароматическом масле. Талио ди'Локойн заключил её в объятья и нежно поцеловал в губы.

— Дорогой Бриан, познакомься, это моя возлюбленная Англэйн.

— Очарован, — я не сразу заметил, что, поцеловав протянутую руку, несколько удивил Англэйн. — Я в неоплатном долгу перед твоим супругом за помощь, которую он оказал мне в несколько затруднительном положении.

Она, с интересом наблюдавшая за моими манипуляциями с её холёной ручкой, вдруг вновь рассмеялась.

— О, Талио, ты был прав, он великолепен!

— Что заставило тебя думать, что она моя жена? — поддержал женщину хозяин дома. — Милая Англэйн — моя дорогая сестра!

— И правда, даже не понимаю, что сбило меня с толку?

Может быть то, как ты её поцеловал, то, как прижимаешь к себе и как сжимаешь её ягодицы?

— Ах, Бриан, скажи, ты действительно прибыли к нам из Талогара?

Англэйн покинула объятья братца и прильнула ко мне, нарушая все мыслимые положения о личном пространстве.

— Это так, о, несравненная. И, будучи чужестранцем, умоляю о снисхождении, если моё поведение выйдет за рамки принятых в вашем прекрасном городе норм…

— Талио рассказал мне, что твоё прекрасное тело, — хрипловатым от возбуждения голосом поделилась Англэйн, — покрыто шрамами… это так?

— У меня была бурная молодость и нелёгкая жизнь, та что…

— И ты закрыл их, укутавшись в старческие одежды! Нечестно! Покажи!

Я аккуратно распахнул одежды и показал ей свою много раз битую и штопаную шкурку. Волна чужой похоти захлестнула сознание, но я немедля абстрагировался от неё, чтобы самому не наброситься на обнажённую женщину и спокойно позволил мягким жадным пальчикам скользить по своей коже, останавливаясь на шрамах, оставленных пулями, клинками, кислотой, огнём. Убить меня в прошлом пытались часто, пытались многие, некоторые почти достигали цели, оставляя на память многочисленные отметины.

Ротик тани ди' Локойн приоткрылся, ноздри стали широко раздуваться и обо мне она забыла, сосредоточив всё внимание на шрамах. Я отметил, что ни на её теле, ни на теле её брата не нашлось места ни единой отметине. Идеально гладкая и безупречно белая кожа, лишённая изъянов.

— Талогарцы безумны, как можно так относиться к телу, данному тебе один раз и навсегда? Я слышала, что среди них есть даже те, кто терял руки и ноги.

— Но их талогарцы восстанавливают с помощью черноустов, а вот шрамы оставляют на память. Я прав, Бриан?

Откуда мне было знать?

— Это не редкость, Талио.

— Безумцы, — томно простонала Англэйн.

Во внутренний двор бесшумно проник один из балахонщиков, приблизился к хозяину, вытянулся и зашептал тому на ухо, прикрывая рот рукавом.

— Милая сестрица, прибыл брат нашего отца. Пригласи его в зал, Обу, мы познакомим Раголаза с нашим дорогим гостем!

Обнажённая тани, наконец, оставила меня в покое и позволила энгинай накинуть на свои плечи длинный халат из тёмной ткани, которая была такой прозрачной, что её существование скорее угадывалось, нежели наблюдалось. Думаю, окажись рядом во время этих ощупываний Бельмере, тани Англэйн лишилась бы целых пальцев на руках, а, может, и жизни. Бель никогда меня не ревновала, не имела повода, но подобное поползновение на честь мужа не простила бы никому.

Мы перешли в одну из многочисленных зал, чей зеркальный свод поддерживали гротескные колонны-статуи, исполненные в виде всеразличных чудовищ. Судя по уродливым мордам, исполненным не в чёрном мраморе, а в белой, отполированной кости, эти твари являлись репродукциями чьих-то Масок.

Меж колонн с кубком в руке ждал высокий худой тэнкрис, чьи чёрные длиннополые одежды придерживала на узких плечах пара изящных застёжек. Его голову охватывал тонкий венок из серебряных веточек, а губы покрывала угольно-чёрная краска.

— Раголаз, как давно ты не навещал родной дом!

— Сейчас время очередного поста, сын моего брата, мы заняты. Дочь моего брата прекрасна как всегда.

Раголаз ди'Локойн принял руку своей племянницы, если я правильно понимал термин "брат нашего отца", притянул Англэйн к себе и поцеловал в губы. Судя по всему, у них было так принято, что не делало этот обычай менее неприятным на мой инородный взгляд.

— Познакомься с нашим гостем, это Бриан ди'Аншвар, гость из далёкого Талогара. Бриан, это брат нашего покойного отца Раголаз ди'Локойн, почтенный служитель в покоях спящего принца, черноуст, старший мужчина нашего рода.

— Ди"Аншвар? — Черноуст взглянул на меня так, будто я только что материализовался из воздуха. При этом его красные глаза как-то странно сверкнули. — Знаменитый род талогарских черноустов, жаль, что почти увядший. Я думал, все мужчины ди'Аншвар уж перевелись. Побочная ветвь?

— Нет — самый что ни на есть ствол.

— Правда? Но, насколько я слышал…

— Ди"Аншвар живы и жить будут ещё долго, уверяю.

— Отрадно знать.

— Выпьем же за это! — воскликнул Талио, поднимая свой кубок.

Как стало понятно вскоре, старшим мужчиной в семье ди'Локойн юридически являлся всё-таки Талио, тогда как его дядя был чем-то вроде духовного лица. По традициям Башэна все городские черноусты покидали родные семьи и отправлялись во дворец принца, где проходили обучение и последующую пожизненную службу. В гости к родичам Раголаз наведывался изредка, и ему были вполне рады. За трапезой дядя и племянник беседовали о разном, непонятном мне, о тэнкрисах, которых я не знал, о событиях, которые имели значение лишь для них. Периодически они с искренне интересовались моим мнением, и тогда спасал лишь Голос — отслеживая их эмоциональный фон, я заранее знал, к какому ответу они отнесутся положительно. Время от времени Англэйн предпринимала игривые поползновения на мою честь, которые всякий раз приходилось мягко отражать.

Проводить гостя вышли брат с сестрой, несколько слуг и мы с Себастиной. Внизу парадной лестницы Раголаза ожидал большой паланкин с уймой ног, состоявших, будто из живой тёмной слизи с перемешанными в ней блёстками.

— Тан ди'Аншвар, ты уже осмотрел красоты нашего прекрасного города? — спроси черноуст, перед тем как залезть на переносное ложе.

— Не успел. Талио окружил меня заботой, я наслаждался обстановкой его дома и пока что не выходил наружу.

— Тогда, быть может, ты составишь мне компанию по пути во дворец принца?

— Не хочу обременять…

— Я настаиваю, — перебил он почти шёпотом, — дети моего брата не любят покидать родную обитель, почти не знают города, а вот я часто посещаю высокие дома разных семей, везде бываю. Прошу в мой паланкин.

Я даже не знал, как ему отказать, а мои добрые хозяева и не пытались помочь. То ли им было всё равно, то ли слово черноуста имело больший авторитет в доме ди'Локойн, чем мне показалось сначала.

Мы с Себастиной устроились на куче мягчайших подушек, на которой господам полагалось возлежать, а вот их телохранителям — нет. Моя горничная села на колени рядом с дракулиной Раголаза, которая оказалась первой увиденной мной дракулиной с каким-то подобием одежды. Спутники Англэйн и Талио, как и Себастина, были совершенно наги, хотя, по сути, одежду им заменяли костяные доспехи. Дракулина Раголаза носила на рогах блестящие кольца, с которых на лицо ниспадала прозрачная вуаль, а остальное тело укрывал полупрозрачный плащ. Она сидела неподвижно, поджав под себя ноги, положив руки на бёдра и обвив их длинным сегментарным хвостом. Себастина в точности повторила эту позу.

Паланкин вздрогнул и мягко двинулся по широкой улице, мощённой сиреневым булыжником.

Черноуст действительно превосходно знал Башэн. Он без устали называл имена благородных семей, занимавших тот или иной дворец, и даже ухитрялся предпринимать коротенькие, но содержательные экскурсы в паутину общей истории, окутывавшую их. Этот город повидал немало крови, немало трагедий, но воздухом, которым он дышал, был разврат. Местные господа редко убивали или грабили друг друга, очень равнодушно относились к большинству титулов, а также к войне за власть. Сибариты и праздные прожигатели жизни, они предпочитали отдаваться плотским утехам, первейшим среди коих почиталось совокупление друг с другом, с родственниками и друзьями обоих полов по согласию и без. Инцест между родителями и детьми считался признаком утончённого благородства… Как они ещё не вымерли с такими взглядами на жизнь, понять я не смог. Большинство конфликтов между семьями возникало, как стало понятно, из-за того, что один тэнкрис выкрал другого из родного дворца и попользовался, теша свою похоть, что есть — неуважительное отношение. Похитителями, кстати, не реже мужчин становились женщины, а наилучшим из всех возможных финалов таких историй становилось согласие жертвы похищения сыграть свадьбу с похитителем, ибо что плохого если тебя насилуют умеючи и со страстью, верно? По крайней мере, владыки Башэна придерживались именно такого мнения.