представляешь, насколько… Шучу. На самом деле, я нелюдима, молчалива сверх меры и жуткая злюка.
Марк Изотов:
— А еще ты здорово умеешь врать. Игрушки для детей описанный тобою монстр вязать просто не смог бы! Ты — милая барышня, скромная, добрая, красивая… Расскажи мне, какая ты, только честно!
Барышня: — Я никакая. Меня нет. Марк Изотов: — А я тебя вижу! Ответить я не смогла — меня охватила паника! ОН МЕНЯ ВИДИТ! Он подглядывает за мной! Следит! Я заметалась по комнате, судорожно ища место, куда бы было можно забиться, подобно раненому зверю — спрятаться, укрыться от его глаз! Звук входящего сообщения заставил чуть ли не ползком добраться до экрана компьютера и прочесть:
Марк Изотов: — Вижу в том смысле, что очень хорошо себе представляю!
Больная, ненормальная дура! Ну, конечно, он не может видеть тебя сейчас! Хотя бы потому, что он за компьютером сидит у себя дома. Продышавшись и успокоив сошедшее с ума сердце, я написала ответ.
Барышня:
— И какой же ты меня представляешь?
Ответ пришёл очень быстро. И снова чуть не довел меня до инфаркта.
Марк Изотов:
— Невысокая. Стройная. Волосы длинные рыжие. Глаза зелёные. Веснушки на носу….
Он догадался, кто я? Как? Я ведь не могла выдать себя! Но, кроме длины волос, все подходит! Придумать, что написать в ответ, я не смогла. Он успел первым.
Марк Изотов:
— Не угадал, наверное. Смешно, но с сегодняшнего дня мой идеал женщины выглядит именно так!
Я была сбита с толку. Что все это значит? Как это понять? Он сейчас говорит, то есть пишет о том, что я, Катя Семёнова, ему… понравилась?
Барышня:
— Странный какой-то у тебя идеал получился! А где же в списке длинные ноги, большая грудь, белоснежная кожа?
Я написала, отправила, ужаснулась тому, ЧТО именно написала, но, гипнотизируя экран, с нетерпением ждала ответа.
Марк Изотов:
— Это было бы слишком скучно. Признавайся, похожа? Или ты другая?
Барышня:
— Ладно, не буду тебя мучить. Сейчас пришлю фото.
Довольно хихикая, я нашла в интернете фотографию упитанной тетеньки лет этак пятидесяти пяти и отправила ему.
Пять минут… Пять долгих минут, пока я смеялась, представляя его лицо, он ничего не писал в ответ.
Марк Изотов:
— Красивая. Особенно тебе идет эта восхитительная бородавка над верхней губой!
Какая такая бородавка? Нет, у меня… А, ну да, Что-то такое есть на фотке. Я хохотала. До слез. И остановиться не могла.
— Катюш, — в комнату заглянула мама, напугав до полусмерти. — У тебя все в порядке?
— Мам, ты меня напугала! Нормально все! Просто… я анекдоты читаю.
Краем глаза я заметила, как недоверчиво и удивленно покачала головой мама, но, когда она ушла, была рада — можно было продолжать!
Барышня:
— Вот объясни мне, почему женатый мужчина, имеющий дочь, по ночам переписывается в соцсетях со всякими барышнями?
Марк Изотов:
— Коварная женщина! Расслабила, развеселила, а потом… бац! И убила одним вопросом. Ты не поверишь, если я напишу правду. Не хочу выглядеть лжецом в твоих глазах. Это я по поводу жены сейчас… Но вообще, я — хозяин детективного агентства и в соцсетях работаю. Ищу информацию. И общаюсь вот так, не по работе, только с тобой.
— Значит, я единственная? — зачем, зачем я это пишу? Провоцирую, заигрываю, делаю то, что мне не свойственно, чуждо даже! И получаю такое удовольствие от этого, какого никогда не ощущала! Я ведь с мужчиной сейчас общаюсь! Что же Я делаю, Господи? Но он далеко ведь? Мне же ничего, совершенно ничего, не угрожает!
Он долго не отвечал. Просидев перед экраном компьютера полчаса, не меньше, я с тяжелым разочарованным вздохом собралась идти спать. И тогда пришло сообщение. Целое письмо. О том, что они с женой — чужие друг другу люди. О том, что она, совершенно не стесняясь, приводит своих любовников под его крышу, о том, что он терпит всё это потому, что любит дочь. И что девочка ему не родная, что не успел, не додумался вовремя ее удочерить, а теперь вот никак не может выгнать бывшую жену — вместе с нею уйдет ребенок. О странной компании жены-поэтессы, о вечных гулянках, обернутых в блестящую шелуху творческих вечеров, о притонах, в которые превращаются эти вечера к утру… О своем одиночестве. Об этом больше всего. О том, что к сорока годам хочется простого семейного тепла, хочется, чтобы ждали, чтобы переживали и звонили из дому, если задержался на работе, хочется женской нежности — не сиюминутной, отдаваемой ради мгновений страсти, а сладкого трепета настоящих чувств, нежелания расставаться и радостных поцелуев при встрече. Чтобы у порога, при возвращении домой встречали, бросаясь на шею. Чтобы ревновала, хоть он повода и не давал. И он бы любил. И был бы верен. И никогда не посмел бы обидеть. И в конце, наверное, перечитав и разочаровавшись в себе самом, Марк добавил: "Вот такой я. Не герой, в общем и целом".
О том, что Марк Изотов может врать, я ни на секунду не подумала, даже мысль такая не закралась в голову. Другое ошеломило, почву из-под ног выбило… Я как-то привыкла думать о мужчинах как о маньяках, как о насильниках, практически повально склонных к жестокости и агрессии. Я не знала… Я не задумывалась, что бывают другие мужчины.
А когда от одиночества и тоски сжималось сердце, я думала о ненависти к ним, черствым и бездушным, одинаковым в своей природе, ну, а о о том, что и среди них есть ЛЮДИ, даже мысли не допускала!
12 глава. Катя
— Барышня! — тоненький голосок под Катиным окошком послышался в тот момент, когда, разбуженная стуком в стекло, она приоткрыла форточку, забравшись коленями на узкий подоконник.
— Чего тебе, Гринька? — сегодня ей было не до мальчика. Сегодня вечером Катя ехала на бал! И мысли о Мишеньке Васнецове, о танцах, о приближающемся счастье, всю ночь мучили бессонницей…
…Я никогда не спала днем, а уж вечером так тем более. Проснулась и резко села на диванчике у телевизора. Я помнила! Помнила сон! И Гриньку! И Катю… то есть себя в образе молодой девушки! И то, как кормила мальчишку в темном чулане большого дома со старинной мебелью и скрипящими половицами — моего дома, богатого, красивого; дома, в который нельзя было открыто привести мальчика-оборвыша с улицы.
И его рассказ. О том, что это — последняя наша встреча, что отец отдал его в услужение к помещику Радулову, которого мальчик страшно