10 октября 1963 года Ромен Гари и Джин Сиберг пришли к нотариусу{542}, чтобы подписать брачный контракт. Через шесть дней их брак был зарегистрирован в мэрии Саррола-Каркопино, корсиканской деревушки в десяти километрах от Аяччо. Их свидетелями были Шарль Феврие и его жена. Церемония стала возможной благодаря поддержке мэра Ноэля Сарролы, который во время Второй мировой войны тоже служил в военно-воздушных силах «Свободной Франции»{543}. Объявление о бракосочетании появилось только 13 октября и всего на несколько часов, формально — «в связи с необходимостью немедленного заключения брака», а в действительности — для того, чтобы скрыть эту информацию от журналистов.
Вечером они поужинали в отеле «Кампо-дель-Оро», в двадцати километрах от Саррола-Каркопино и в двух шагах от аэропорта, а на следующий день уехали теплоходом так же незаметно, как и приехали. На обратном пути супруги на несколько дней заехали в Ниццу, где Ромен навестил Беллу и Дину.
Гари вернулся в Ниццу в следующем месяце, чтобы выступить, как и Андре Мальро, на съезде «Движения за новую республику» (ЮНР{544}), который проходил в выставочном комплексе города. В то время как де Голль проявлял открытую враждебность по отношению к США, Гари назвал свою речь «Любовь к Америке». В этом выступлении он очень тепло отзывался о встрече с президентом Кеннеди. Аудитория встретила слова Гари враждебным ледяным молчанием и ждала одного: когда он наконец прекратит говорить.
23 ноября 1963 года в Далласе, через несколько минут после своего выступления, Кеннеди был убит. Гари узнал эту новость, сидя в машине своей подруги Анни Паскини. Он остановил автомобиль посреди дороги и разрыдался.
В этот вечер даже те, кто встретил речь Гари прохладно, подходили пожать ему руку и поблагодарить за добрые слова. Ему предоставили почетное место за столом, с ним обнимались перед телекамерами.
Через два дня после убийства Кеннеди Гари направил вдове американского президента свои соболезнования, заверив ее, что Франция в трауре, что у этой, казалось бы, холодной нации на глаза наворачиваются слезы: «С мрачных дней 1940 года я еще не видел такого шока, такой всеобщей и глубокой печали»{545}. Гари обработал свои записи беседы с Джоном Кеннеди, предназначавшиеся для «Нуво Кандид»{546}.
Такие газеты, как «Жур де Франс», видели в супружестве кинозвезды и знаменитого писателя волшебную сказку. Их сравнивали с Грейс Келли и князем Монако Ренье. Джин действительно уже не походила на свою героиню из фильма «На последнем дыхании», которая носила джинсы и продавала «Нью-Йорк геральд трибюн» на Елисейских Полях. Теперь она одевалась в лучших домах моды, ездила на «Ягуаре» с собственной монограммой и завела себе секретаршу.
Ромен Гари, человек довольно манерный, не отказывался от предложения журналистов сфотографировать его рядом с молодой супругой. Но это стремление выставить себя напоказ маскировало истинные чувства писателя — он по-прежнему пребывал в состоянии глубокой печали. Едва за журналистами закрывалась дверь, как он снова запирался у себя в кабинете и продолжал переводить на французский язык роман «Пожиратели звезд», действие которого разворачивалось в Перу, находящемся под властью тупого и безжалостного диктатора. Первый вариант книги вышел в США в 1961 году{547} под названием Talent Scout. Тем не менее во французском издании она была представлена как роман на французском языке, а перевод на английский был якобы выполнен Джоном Маркхэмом Бичем, которому Гари приписывал английскую версию «Обещания на рассвете».
В январе 1964 года у Гари была Элен Опно, которая не пощадила Джин в своем дневнике. Но в одном она все-таки ошиблась: «…Настоящая красавица, довольно холодная, наигранно-любезная; похоже, она еще не исполнила горячее желание своего мужа — как можно скорее родить ему ребенка».
62
Гари надеялся, что его еще раз назначат генеральным консулом, а потом послом. Но пока министром иностранных дел оставался Морис Кув де Мюрвиль, об этом не могло быть и речи. Джин наивно верила в подобную возможность и даже сообщила об этом в феврале 1964 года своему преподавателю драматического искусства в школе Кэрол Холлингсворт. Она специально приглашала на ужин некоторых коллег Ромена, в частности, Жана Вимона, который одно время заведовал кадровой службой, в надежде, что те помогут ему получить новое назначение, несмотря на категорическое несогласие Кув дю Мюрвиля.
Джин уже видела себя в роли светской дамы, которую столь естественно играла Лесли Бланш. Восемнадцатого февраля Гари получил приглашение от де Голля на обед в Енисейском дворце, и Джин вообразила, что это сулит хорошие перспективы. Она ошибалась.
В конце июля Ромен Гари и Джин Сиберг пригласили супругов Опно и супругов Вимон на ужин в шикарном ресторане неподалеку от Елисейских Полей, который Элен Опно терпеть не могла.
Несколько месяцев спустя{548} в командировке в Лиме, куда Гари поехал по заданию одного американского журнала, он сообщил Клоду Галлимару, что завершил первый вариант эссе «За Сганареля». Эти 600 страниц должны были стать чем-то вроде пространного предисловия к задуманной трилогии «Брат Океан». «Только океан имеет право говорить от имени человека»{549}, — напишет Гари в «Белой собаке».
Книга «За Сганареля; поиски героя и романа» была окончательно завершена в Париже в июне 1965 года и вышла в издательстве «Галлимар» осенью. Она представляла собой смелое эссе в защиту свободы автора, обвинительную речь в адрес «бесплотного и бездушного», на взгляд Гари, «нового романа». Помимо этого, здесь Гари ниспровергал европейскую западную культуру, породившую варварство:
Абсолютный роман [который] не признает ни за одним из отношений человека к миру характера основного, центрального, доминирующего. Единственный абсолют — это произведение искусства. Всё осмысливается через себя, приобретается, подвергается сомнению и имитации — так сказать, «проглатывается»: в соперничестве с Силой реальности рассмотрение сужается от крупных сущностей до микроскопических, от Истории до отблеска солнца на травинке. Здесь творение нового мира совершается всеми способами творения нового мира. В подобном предприятии можно руководствоваться лишь стремлением к творческой победе. Внешний мир может породить лишь соперничество. Если появляется другой приоритет, значит, условия начала диктовать Сила реальности. Писатель абсолюта — это вечный Слуга вечного Романа, это Сганарель в подчинении у шедевра. У шедевра, от которого он постоянно требует жалованья, но получает его редко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});