— Не говори больше, — умолял отца Грим. — Не трать оставшихся сил…
— Он сказал, что… ты отвергал и отвергал… меч все… время, но он хочет… взять его… себе… — Струйка крови потекла из его рта. — Меч… твой… — Он с трудом сглотнул кровь. — Иначе все начнется… опять… уже в… другом поколении…
— Молчи! — приказал от отчаяния сын. — Помолчи, отец, я призову руны…
— Ты призовешь его, — вдруг очень четко, но словно уже издалека, проговорил Эгиль. — Освободи мою душу, когда я умру. — Пальцы его пробежали по клинку, оставив кровавый след.
— Скажи… что ты примешь его. — Голос скальда едва ли был громче шепота. — Скажи, что… ты возьмешь…
— Круг? Меч? — Грим болезненно сглотнул.
— Сын… — Эгиль собирался с последними силами. — Вестред… вернется… Рауньяр… Закончи то… зачем я привел его… сюда… Оборви… связь между нами…
— Отец…
— Делай, как я приказал, — едва слышный голос стал вдруг холодно жестким. — Ты верно… заметил… я все еще тебе… отец…
Грим с трудом поднялся на ноги.
— Это великая честь для меня, избранник Всеотца. Грим опустил обе руки на рукоять, сжал отказывающиеся повиноваться вдруг пальцы. И изо всех сил рванул меч.
— Одину слава… Брагги… — прошептал преданный своим асом скальд, когда кровь хлынула из его тела.
Квельдульв застыл над телом погибшего отца, намертво сжимая в руках меч Рауньяр. И не смел позволить выплеснуться заполнявшей его скорби. Желал лишь, быть может, снова очутиться ребенком, который не знает ничего и потому может плакать от страха или боли.
— Рановато, конечно. Но, пожалуй, я получил больше, чем мог бы рассчитывать, — раздался с дальнего края прогалины насмешливый голос, и подняв глаза, Грим увидел, что неспешным шагом к нему приближается совершенно оправившийся Вестред. Даже глаза у оборотного эрилия из слюдяных вновь стали синими. — Не я ли говорил тебе, что это не последний наш разговор, Квельдульв?
— Здравствуй, Редрик, — в тон ему отозвался скальд Локи.
— Что? — Вестред даже остановился на мгновение. — Как ты меня назвал?
— Редриком, прозванным Змеем за искусство владения мечом, так звали сына сканейского ярла Хакона. Кстати, убитого тобой.
— Мной? — Грим не мог не видеть, что с оборотным эрилием творится что-то необычное, как будто названный именем человека, чье тело носил, как платье, он будто сам отчасти становился им. — Да нет же, это ты и прямо у меня на глазах убил своего отца.
— Я не стану препираться с тобой, Редрик.
— Разумно, — неожиданно легко согласился Вестред. — Хотя, насколько я понимаю, сам ты мне Рауньяр не отдашь? — последнее, казалось, его несколько опечалило.
— Зачем он тебе, если ты полагаешь, что руны лгут?
— Не то чтобы лгут, оборотные они или нет. Просто в них нет нужды.
— Оборотные руны… — задумчиво протянул скальд Локи, но Вестред, оставив его слова без внимания, продолжал:
— Смотри, какого дара Всеотца лишили тебя скальды, заморочив своими бреднями!
Руки оборотного эрилия двигались умело и ловко, скатывая в воздухе какой-то шар, все уплотняя и уплотняя его. Грим вдруг понял, что слова Вестреда о даре и рунах служит лишь для того, чтобы отвлечь его… Время… Рассчитать, как можно точнее… Перехватив руками за клинок, он поднял Рауньяр так, чтобы рунная вязь оказалась вровень с его глазами, не переставая при этом следить за врагом поверх перекрестья. И почувствовав, как потянулись к нему невидимые щупальца страшной сосущей жадности, переполнявшей оборотного эрилия, понял, сколь мучительна была связь, которую, умирая, просил его оборвать скальд Одина.
— Вот они — ваши руны! Вся их сила — здесь! — Вестред явно упивался новообретенным могуществом, не переставая, однако, выискивать малейшего проявления слабости в своем противнике.
— К чему разминать воздух, хогби? — внезапно уколол эрилия Грим. — И стоит ли горевать тому, кто лишен этого кривляния?
— А летать тебе никогда не хотелось, а, Волк? — Вестред уже не улыбался. Летать как птица. — Он легко вспрыгнул на темный камень, но не приземлился на его поверхность, а будто бы завис на расстоянии полулоктя над ним. — Видишь?
— Нет, не вижу, — без зазрения совести солгал Квельдульв.
— Тогда лови! — лицо оборотного эрилия осветилось злобной радостью, когда он швырнул невидимый шар в Грима.
— Лови! — раздалось одновременно с этим из-за деревьев, и послушавшись от неожиданности, Вестред схватил вылетевший из леса округлый и грязный предмет.
Гриму же, который успел поймать брошенный в него шар на отполированную до зеркального блеска плоскость клинка, замешательство оборотного эрилия подарило несколько драгоценных секунд.
АЛУ Рауньяр АЛУ.
— Голова Вильяльма, — недоуменно рассмеялся Вестред, в то время как Грим на одном дыхании произнес:
— Алу! Рауньяр алу!
Будто вырос внутри клинка ураган, когда полированная поверхность его приняла, впитала и обернула волшбу, выплеснув и бросив невидимый шар в его же создателя.
— И все равно мои рати… — продолжил было Вестред.
— Так иди же! Будь рядом с ними! Встань во главе своих ратей! — поднял голос Грим.
Сам он не мог бы в точности сказать, что произошло в те считанные мгновения… Гвикка утверждал, что Вестреда, все сжимавшего в руках голову франкского герцога, будто листок ветром унесло в небеса… Ванланди с Оттаром считали, что отраженный рунами на клинке шар вышиб из тела хогби того, кто завладел непохороненным трупом… Скагги со смехом, но не без дрожи рассказывал, как судорожно молотя по воздуху руками и ногами, падал оборотный эрилий…
— Так, значит, разрубленный на куски труп Вильяльма и стремились скрыть скальды? — спросил некоторое время спустя Ирландец устало привалившегося к камню Грима и сделал вид, что занят стряхиванием частичек запекшейся крови с рук.
— Ага. — Грим кивнул. — Только представить себе не могу, как удастся Длинному Мечу отыскать Там, — он неопределенно вздернул подбородок, указывая не то вниз, не то вверх, — утраченную голову?
Гвикки поднял взгляд, пытаясь определить, шутит скальд Локи или говорит серьезно, встретил озорную усмешку и впервые за весь день улыбнулся.
Намертво вцепившись в свисавшие с отрубленной головы волосы, оборотный эрилий стремительно падал, кувыркаясь на лету. Не понимая, что сила волшбы навсегда оставила его, хогби еще пытался судорожно молотить по воздуху руками и ногами. Падая, он громко кричал, и воины прекращали сражение, в недоумении и ужасе переводя взгляд вверх на небо, следя за его стремительным падением. Ратники Фюрката тоже застывали в недоумении, не понимая значения и смысла происходящего. Тот, кого звали когда-то Редриком, а потом Вестредом, упал наземь прямо в сердце бьющейся в железном кольце франкской армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});