– Прощай, – кивнула Гарет. – Мы не встретимся больше под этим небом.
Крыло отозвалось болью, когда я взмыл в небо – голубое небо с пушистым оранжевым солнышком. Крылу был нужен отдых – но я не мог сейчас отдыхать.
Хорошо, что ни Лэн, ни Шоки не стали ничего спрашивать. Мы летели домой – над голыми скалами, над речушками, над обратившимися в груду щебня башнями Летящих, над городами Крылатых, где улицы пестрели от высыпавших из домов людей.
А над городом Лэна небо было пустым, и по улицам носилась лишь малышня. Отсюда на войну ушли почти все.
– Я лечу на площадь, – сказал мне Шоки, когда мы стали снижаться. – Надо все рассказать…
– Я туда не полечу. Извини. – Я глянул на Шоки с неожиданным даже для себя вызовом. Но он не спорил. Завис в воздухе – и я почти физически почувствовал боль, бьющуюся в его Крыле.
– Это был мой последний вылет, Данька, – как-то очень строго сказал Шоки. – Я выложился весь, мне больше не взлететь. Но я рад, что мы воевали рядом… жаль только, что не я первым нашел тебя.
Что я мог ему сказать?
А Шоки протянул руку – это очень трудно сделать, когда паришь на месте, и коснулся моего плеча.
– Женщина торговцев сказала, что вы не увидитесь под этим небом. А мы с тобой не увидимся никогда. Я чувствую. Спасибо тебе, что мы можем видеть это небо. Прощай.
Он сложил Крыло и провалился вниз, лишь перед самой землей начиная тормозить.
– Что это с ним? – хмуро спросил Лэн.
– Не знаю, – признался я. – Летим домой, Лэн.
Мы сели на площадку своей башни и спустились в дом по винтовой лестнице. Первым делом я стянул Крыло, бросил его на кровать, забрался в ванну и полоскался минут двадцать, смывая с себя сладкий запах гари и мелкий, как пыль, песок. Потом постоял минуту под ледяным душем и до боли растерся полотенцем.
Голова стала ясной, и даже настроение улучшилось. Но усталость не ушла, лишь отползла куда-то глубоко внутрь. Натянув шорты, я вышел в свою комнату.
На моей кровати спал Лэн. Крыло он не снял, и черные перепонки крыльев слегка подрагивали, отзываясь на обрывки его снов. Наверное, Лэн дожидался меня, чтобы о чем-то поговорить, но усталость взяла свое.
Я лег рядом, подложив руки под голову и бесцельно глядя в потолок. Почему-то мне казалось, что я не смогу уснуть – слишком близко была башня Повелителя Летящих, и Настоящий враг, и мертвый Лэн, и Солнечный котенок… Но Лэн ровно дышал во сне, и пятнышко света, просочившееся сквозь полузадернутые шторы, лежало на моей руке теплым прикосновением.
Я уснул.
Пробуждение было резким, как от толчка. Тело ныло, наверное, я спал так крепко, что даже не поворачивался во сне. Лэн повернулся на бок и уткнулся мне в плечо. Пятнышко света переползло ему на щеку.
Осторожно, чтобы не разбудить Младшего, я встал, подошел к окну и распахнул шторы. Хорошо, что дом Лэна стоит почти на окраине. Солнышко садилось за горизонт, лишь край его сверкал над горами. Но зато никакие дома его не загораживали, и комнату наполнял мягкий вечерний свет.
– А звезды ночью будут? – сонным голосом спросил Лэн, садясь на кровати.
Да, что-то я не сообразил, что Крылатых легче разбудить светом, чем тумаками или ведром холодной воды.
– Должны быть, – авторитетно пообещал я.
Лэн подошел к окну, и минуту мы стояли рядом, держась за руки и глядя на уползающего за горизонт Котенка.
Друзья умирают или предают… но обычно у них нет другого выбора.
– Данька, а как пускают солнечные зайчики? – вполголоса спросил Лэн.
– Как правило – с помощью зеркала.
– Я сейчас… – Лэн выбежал из комнаты, но почти сразу вернулся. В руках у него была маленькая шкатулка.
– Это в ней Герт хранил Солнечный камень, – смущенно сказал Лэн. – Я ее взял… на память.
Он раскрыл шкатулку, и я увидел, что изнутри она выложена зеркалами.
– Подставь под солнечный свет, пока он еще есть. – У меня вдруг перехватило дыхание. Лэн пожал плечами и повернул раскрытую шкатулку к окну.
На темной ткани отдернутых штор задрожал маленький солнечный зайчик. Мы с Лэном опять переглянулись, потом я осторожно кивнул.
– Не уходи, останься, – шепотом попросил Лэн.
Секунду мне казалось, что ничего не случится. Потом пятнышко света дрогнуло, обретая объем и становясь куда ярче.
– Глупые мальчишки! – заявил Котенок, планируя на пол.
– Это еще почему? – остолбенел Лэн.
– Могли и раньше сообразить! – прыгая ему на руки, сказал Котенок наставительно. – Думаете, болтаться в небе и светить для всяких охломонов интересное занятие? Ни фига подобного!
Я сел на подоконник, стараясь сдержать улыбку. Лэн с Котенком на руках подошел ко мне.
– Ты что, даже поздороваться не хочешь? – сварливо спросил Котенок.
– А мы утром виделись, – парировал я.
Котенок моргнул, потом поднял лапку и принялся ее яростно вылизывать.
– Ну привет, привет, – сказал я, осторожно беря Котенка на руки. Тот подумал секунду и лизнул меня в ладонь.
– Сливки будешь? – предложил Лэн, незаметно подмигивая мне.
– Да они наверняка прокисли, пока мы сражались, – махнул лапкой Солнечный котенок.
– У меня сгущенные есть.
– Да?
Лэн, не говоря ни слова, выскочил из комнаты. Мы с Котенком остались одни.
– Данька, – не поднимая глаз, произнес Котенок, – там, в башне, я не мог по-другому… Я ужасно рад, что ты смог оживить…
– Об этом не надо говорить. Никогда. Ладно? – попросил я очень серьезно.
И Котенок понимающе кивнул.
– А кто сейчас там?.. – Я взглядом указал на темнеющее небо.
– Я.
– Это как?
– Ну, за солнышко остался тоже я, только большой и важный. А себя прежнего я отослал к вам, раз уж вы догадались подставить Настоящее зеркало под Настоящий свет. – Котенок ухмыльнулся. – Тот я, который большой и важный, очень сочувствует мне маленькому. Дурак. Ему даже сливок не попробовать…
– Сливки вот, – сообщил Лэн, входя.
Котенок спрыгнул с моих рук, недоверчиво обошел вокруг чашки с густыми, как сметана, сливками. Потом спросил:
– И это что – можно лакать?
– Если хочешь, разбавлю водой…
– Нет уж! – твердо заявил Котенок, отхлебывая хороший глоток сливок.
Пока они препирались, я тихонько спустился вниз. Достал из шкафа пару свежих Крыльев – для себя и для Лэна, покидал в сумку какой-то еды. Постоял секунду перед одной из картин Керта – той, где Крылатые и Летящие неслись навстречу друг другу. Здорово, когда умеешь рисовать… Вот только, наверное, обидно видеть, что жизнь не похожа на твои картины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});