Спорить с ним батюшке, который уже исповедал не одного уголовника, не хотелось. Он тяжело вздохнул и поплелся в комнату. Поискав глазами любимую икону Чудотворца и обнаружив ее на полу ликом книзу, поп пробормотал:
– И ты от меня отвернулся! Ох, грехи мои тяжкие... – стал на колени и принялся отбивать поклоны.
Мария, с упоением наблюдавшая за тем, как старый враг пробуждается и крыша его едет все дальше и дальше, сейчас висела в верхнем углу комнаты и не жалела о том, что угробила куклу. И Семен, и его друзья не заслуживали хорошего отношения. Ее сердце также не сжималось от жалости, когда увиденное пучило глаза попа, потому что находилось совсем в другом месте. На ее глаза не наворачивались слезы умиления своей удачной шутке по той же причине. Лишенное «ребра жесткости», но от этого не менее жестокое, голое аналитическое сознание, лишь по недоразумению не принадлежащее учительнице алгебры, кровожадно просчитывало, стоит ли «оживить» Кристину и полезть к попу обниматься или...
Вот это «или» прельщало Саньковскую все больше и больше. Оно казалось гораздо более эффективным средством заставить человека свихнуться, чем тянущиеся к шее искусственные руки. Впрочем, этим можно будет батюшку добить окончательно...
Поп продолжал молить Господа Бога вернуть ему память, но тот был явно не хакер и восстановить попорченные водкой файлы не мог. Мария в последний раз брезгливо глянула на свою жертву и покинула помещение. Она не сомневалась, читая ужас в глазах Горелова, когда тот исподтишка бросал взгляды на Кристину, что он не то, что не попробует более тщательно исследовать «место преступления», но и не посмеет даже прикоснуться к «убиенной». Расширенные зрачки напоминали, что его воля была сломлена ею давно и навсегда. Сейчас более волновало то, что муж даже не подозревает о своем предначертании, как оно ей виделось.
Время в запасе у нее было и не мешало бы дать знать бестолковому супругу, что ему предстоит обманом снова обратить ее в женщину – невидимкой жаться по углам чужих спален оказалось занятием не слишком увлекательным. Ну, устроит она еще с десяток актов страшной мести, ну и что? С другой стороны, если этот вождь в самом деле кого-то родит Семену, то даже думать не хочется, какими талантами будет обладать такой мутант! Возись потом с ним, а он по недомыслию возьмет и перевоплотиться в тебя – будешь ходить по городу и агукать прохожим, пока какая-нибудь сердобольная жертва гуманизма не вызовет тех, чьим призванием является одевание смирительных рубашек. Однажды ей уже довелось побывать в их руках. Пусть и не по недоразумению, но...
Силовые линии Саньковской завязались в узлы напряженности магнитного поля, когда по дороге домой ей повстречалась «Скорая помощь». Некоторое время Мария следовала за ней с непреодолимым желанием шарахнуть молнией хотя бы одного санитара, но затем любовь отнюдь не к людям, но к супругу, взяла верх и она легла на прежний курс.
***
С большими глазами и нездоровым подергиванием пищевода Самохин вылез из машины во дворе дома, где жил Саньковский, и нос к носу столкнулся с Рындой.
– Привет, – сказал Василий, не скрывая разочарования мученика, который не успел к началу ритуала самобичевания.
– Привет, – вяло отреагировал на встречу Димка. – Ты куда?
– Угадай с трех раз, – буркнул Рында, заворачивая в подъезд.
– Очень надо, – Димка последовал за ним. – Семен позвал?
– Жена его.
– Это ты так думаешь...
– Ты думаешь иначе?!
– Угу. Можешь считать меня инакомыслящим. – С этими словами Самохин нажал кнопку звонка.
– Пиво, пиво, пиво, – пропел голос Марии и дверь открылась.
У Рынды возникло безумное желание ткнуть пальцем в тело Саньковской, но вместо этого он послушно отдал бутылку. Хлопнула пробка и пиво полилось по назначению.
– Где Семен? – Димка облизнул пересохшие губы
– Сенька, пива хочешь? – губы Марии с сожалением оторвались от бутылки.
– Не хочу, – ответил Саньковский, появляясь на пороге комнаты, и тут Василий окончательно убедился, что находится не в своей реальности. Никогда раньше на его памяти эта семья так себя не вела. Выводы сделать было нетрудно и вместо того, чтобы вести себя «как разведчик в тылу врага», он принялся лихорадочно вспоминать принцип действия концепт-модели, желая только одного – вернуться домой.
– Семен, – Самохин протолкался поближе к приятелю, сверля его недобрым взглядом. – Так ты говоришь, что не знаешь, кто тебе звонил?
– Когда?
– Не надо корчить из себя идиота! Вчера!
– А-а, нет, не знаю...
– Тогда я тебе скажу! – он увлек Семена в комнату, оставив Рынду таращиться на исчезающее в глотке Марии пиво.
– Нет, Васька, ты какой-то не такой, – был вынесен вердикт после того, как закончилась и вторая бутылка пива. – Я был о тебе лучшего мнения.
«Боже мой, – поползли титрами мысли в усталом мозгу Рынды, когда слух отметил непривычное грамматическое построение, – здесь у нее явно не лады с русским языком! Или, быть может, тут надо говорить именно так? Ладно, постараемся в чужом монастыре выть с волками согласно их уставу...»
– Понимаешь, я сегодня немного не выспалась, – неуверенно пробормотал он и вздрогнул, когда подумал, что, если Мария так по-свойски обращается с ним, то наверняка Рында-штрих, проживающий в этом измерении, у нее частый гость. И вполне может пожаловать сейчас сюда. Вот тогда уже мало не покажется!.. – П-пожалуй, я пойду!
– Никуда ты не пойдешь! – рука Марии властно легла ему на плечо. – У меня для тебя сюрприз!
– Какой еще сюрприз, Мария? – Васька попытался сбросить тяжелую руку.
– Я не Мария, дурачок!
«Здесь и имя у нее другое! Неужели она не жена Семена, а его сестра?!! Вот влип!!!» – моментально сообразил Рында, вспомнив смутный намек, которым порадовал его Самохин, и криво улыбнулся:
– Что-то я плохо сегодня соображаю...
– Еще бы! Было бы просто удивительно, если бы ты меня признал! Таким!
– Каким я... – Васька запнулся, потому что говорить о себе в женском роде, учитывая свою традиционную сексуальную ориентацию, было, – черт бы побрал это голубое измерение! – немного непривычно, – должна была тебя признать?
– Своим вождем!
Васькины волосы зашевелились и ему захотелось заорать, что сексуальные игры с индейским уклоном его не прельщают, но он сдержался, подумав, что Рында-штрих вряд ли повел бы себя так.
– Слушаю и повинуюсь... – из головы, как назло, вылетели имена всех индейских вождей, поэтому Рында начал молоть жуткую отсебятину, – мой храбрый Уцли-Хруцли!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});