Читать интересную книгу Волшебный корабль - Робин Хобб

Они понятливо закивали. Кеннит оглядел комнату… Ему следовало сделать здесь что-то еще. Что-то такое, о чем он… «Хм». Этта молча смотрела на него. Крохотный рубинчик поблескивал у нее в ухе.

— Так, — сказал Кеннит. И мотнул головой пятому моряку: — Позаботься о моей женщине.

Дубленая рожа головореза расцвела красными и белыми пятнами:

— Да, кэп… есть, кэп… То есть как, кэп?…

Кеннит начал сердиться. У него было столько дел, а этим бестолковым приходилось объяснять каждый пустяк.

— Отведи ее на корабль. И пусть посидит пока у меня в каюте.

«Коли в городе вправду считают Этту моей женщиной, надо сделать так, чтобы им было до нее не добраться. Пусть не думают, будто нашли у меня уязвимое место… — Кеннит нахмурился, напряженно размышляя. — Ну, теперь-то я вроде все сделал? Все!»

Этта подняла запятнанную кровью простыню и царственным жестом накинула ее на плечи. Кеннит еще раз, последний, оглядел комнату. Его люди, и в том числе Соркор, улыбались восхищенно и так, словно не верили своим глазам. «Почему?… Ах да. Женщина…» Они-то полагали, что после сражения с шестерыми их капитану сделается не до баб. А он, оказывается, и не думал менять свои планы на вечер!.. Вот это мужик!..

На самом деле Кеннит руководствовался вовсе не похотью, да и женщина, щедро разукрашенная синяками, отнюдь не возбуждала желаний. Но уж это никого не касалось. Восхищаются — и хорошо.

Он кивнул засмущавшемуся пирату, которому поручил Этту:

— Пусть на корабле ей дадут теплой воды для мытья. И покормят. Да подыщите одежду, какая получше.

«Если уж придется держать ее у себя в каюте, так хоть чистую…»

Кеннит посмотрел на Соркора, и тот рявкнул на моряков:

— Все слышали, что кэп приказал? Живо! Бегом!

— Есть, — хором ответствовали пираты, и двое, которых он назначил гонцами, с грохотом умчались по лестнице вниз. Приставленный к Этте пересек комнату, стыдливо помедлил… а потом подхватил шлюху Кеннита на руки, словно ребенка. К некоторому удивлению Кеннита, Этта благодарно прижалась к широченной матросской груди.

Капитан, старпом и двое охранников стали спускаться, сопровождаемые моряком с Эттой на руках. На площадке навстречу им попалась Беттель. Бандерша заломила руки:

— Живой!..

— Ага, — сказал Кеннит.

Она оценила ситуацию и сердито осведомилась:

— Ты что, воображаешь, будто вот так просто заберешь у меня Этту?…

— Ага, — повторил Кеннит, проходя мимо.

— А мертвецы?!! — завизжала бандерша вслед морякам.

— Их, — ответил Кеннит, — можешь оставить себе.

Когда они выходили на улицу, Этта дотянулась до входной двери — и с силой захлопнула ее за собой.

Глава 18

Малта

…И все прошло бы прекрасно, если бы не вмешался этот жирный дурень, Давад Рестар…

Малта нашла деньги у себя под подушкой в то самое утро, когда папочка отправился в море. Она сразу узнала его не слишком-то разборчивый почерк: зря ли ей доводилось заглядывать в письма, которые мама изредка получала во время его плаваний. «Это тебе, моя подросшая доченька, — написал папа. — Зеленый шелк тебе очень пойдет». Внутри мягкого кошелечка отыскались четыре золотые монеты. Малта плохо представляла себе, какую сумму они составляли, — монеты были чужеземные, из какой-то державы, которую он посетил, путешествуя. Но вот то, что у нее будет роскошнейший бальный наряд, всем платьям платье, от которого Удачный попросту рухнет, — это никакому сомнению не подлежало.

В последующие дни на нее иногда нападали сомнения, но в таких случаях она сразу вытаскивала папочкино письмо, перечитывала его и уверялась, что папочка вправду ЭТО ей разрешил. И не просто разрешил, но даже помогал: деньги служили тому доказательством. («Попустительствовал…» — мрачно скажет впоследствии мама.)

Ах, ее мама была так предсказуема! И бабушка тоже. Бабушка не захотела пойти на бал Осеннего Подношения. У нее дедушка, видите ли, умер. И мама воспользовалась этим предлогом, чтобы заявить ей, Малте: «Никто из семейства Вестритов на бал не пойдет!» А значит, и вопрос о том, в чем идти — в детском платье или во взрослом, — отпадал сам собой. Пусть, мол, Рэйч пока продолжает учить ее танцам. Еще они ей подберут преподавателя хороших манер, а до тех пор Рэйч и этим займется. И это-де все, о чем девочке в ее возрасте следует мечтать.

Малту неприятно поразила суровость маминого тона. Когда же она набралась дерзости возразить: «Но ведь папа сказал…», мама прямо-таки с яростью на нее напустилась. «Твоего отца здесь нет, — холодно заявила она дочери. — А я — есть. И я знаю, что приличествует юной жительнице Удачного, а что нет. И тебе следовало бы понимать это. У тебя впереди еще очень много лет, которые ты проведешь в звании женщины. Я вполне понимаю твое нетерпение и любопытство. Я нахожу естественным, что ты мечтаешь о великолепных нарядах и о том, чтобы вечерами напролет танцевать с молодыми мужчинами. Но слишком жгучее нетерпение, слишком жадное любопытство… как бы помягче выразиться… может завести тебя на ту же кривую дорожку, что и твою тетушку Альтию. Так что лучше уж доверься мне. Я подскажу тебе, когда придет время для исполнения твоей мечты. Ибо я знаю, что бал Осеннего Подношения — это не только и не столько замечательные платья и блестящие глаза молодых людей. Я сама — женщина из старинной семьи торговцев Удачного, кому знать, как не мне! В отличие, между прочим, от твоего отца. Так что, Малта, лучше тебе успокоиться на сей счет. Иначе потеряешь и то, чего сумела добиться».

И мать вышла из комнаты, где они завтракали, не дав Малте даже рот открыть для возражения. Малта, впрочем, в споры вступать и не собиралась. Она уже решила для себя, — это ни к чему. Только вызовет у матери подозрения. Чего доброго, следить за ней примется. Зачем себе лишние препятствия создавать?

Папа посоветовал ей зеленый шелк, и, по счастью, хороший кусок именно такой ткани сыскался у тети Альтии в морском сундучке. Малте страсть как не терпелось заглянуть в этот сундучок — с того самого дня, когда его привезли в дом. Мама на ее вопрос устало отмахнулась: «Он не твой, и что в нем — тебя не касается». Однако сундучок оказался не заперт (тетя Альтия вечно забывала закрывать замки). И Малта рассудила: «С какой стати чудесной ткани валяться здесь и выцветать, ведь Альтия уже никогда ею не воспользуется?» Ко всему прочему, если взять теткин шелк, больше денег останется на портного. Далеко не худшего можно будет нанять! «Вот какая я бережливая. Папа говорил, это очень важно для женщины!»

Насчет хорошего портного удалось разузнать с помощью Дейлы Трелл. Малте было стыдно спрашивать у подружки, но что ей оставалось, если мать с бабушкой даже в таком важном деле были безнадежно старомодны? Подумать только, почти все их платья до сих пор шились дома. Нана снимала мерку, кроила и шила. Мама и бабушка даже сами иногда помогали ей — что-то подрезали, наметывали… Ничего удивительного, если им было никак не уследить за последними веяниями джамелийской моды. Увидят что-нибудь интересное на балу Представления — и переносят подсмотренное на свое следующее платье. Кто же так делает, если вправду желает поразить общество? Подобие, оно подобие и есть. То-то наряды женщин из семейства Вестритов никогда никого не потрясали. Про них не сплетничали, не обменивались завистливыми шепотками за раскрытыми веерами… Какая скука!

Что ж, Малта для себя сделала выбор. Она не будет ни слишком степенной, как ее мать, ни подавно мужеподобной, как сумасшедшая тетка. Она будет таинственной и волшебной. Застенчивой и загадочной… и в то же время — дерзкой и вызывающей. Как же трудно оказалось втолковать все это портнихе, женщине старой (какое разочарование!), пока та цокала языком над принесенным Малтой отрезом зеленого шелка.

— Не твой цвет, — наконец проговорила старуха. — В зеленом ты будешь выглядеть изжелта-бледной. Возьми розовый, оранжевый, красный. Больше пойдет.

У нее был сильный дарийский акцент, отчего все сказанное прозвучало слишком нравоучительно. Малта поджала губы и промолчала. Ее отец был мореплавателем и купцом. Уж он-то повидал мир. И, конечно, он лучше всех знал, каким женщинам подходят какие цвета.

Как бы то ни было, Файла (так звали портниху) принялась снимать мерку. Она возилась бесконечно долго, все время что-то бормоча — и держа во рту десяток булавок. Потом стригла бумагу. Потом прикладывала выкройки к Малте, не обращая никакого внимания на возражения заказчицы, что, мол, вырез слишком маленький, а юбки — слишком короткие. Когда Малта в третий раз взялась ей перечить, Файла Карт выплюнула себе в ладонь все булавки и свирепо уставилась на девочку.

— Хочешь выглядеть неряхой? — поинтересовалась она. — Мало того что бледной, так еще и неряхой?