— Зибель не допустит. Для него это… конец.
— Надо поторопиться. — Девяносто третий поднялся с пола. — С каждым днем становится все труднее. Я буду держать в поле зрения Хензега, а ты присматривай за Зибелем. И нужно скорее подключить кого-нибудь из наших.
15
Дорога в мир начиналась из кабинета Зибеля. Нужно было снова попасть туда. Я знал только эту дверь, и сейчас, когда Зибель успокоился, считая меня мертвым, особенно важно было снова открыть ее. А Зибель действительно успокоился. Его лицо вновь обрело выражение печали и святости. Он погрузился в работу, часами просиживал над нашими исследованиями, терпеливо наставляя нас, задавал многочисленные вопросы и выслушивал ответы. Он стал проявлять к нам значительно больший интерес. Скорее всего, и он пытался избежать чего-то, что поджидало его в обоих кабинетах, боялся оставаться один, вероятно, его одиночество было наполнено воспоминаниями. Хензег зорко следил за каждым его шагом, словно тень, скользил за ним по пятам, прислушивался к разговорам и внимательно рассматривал книги, которые он читал. Но и у тени есть своя тень.
— Ты хорошо знал сорок седьмого? — спрашивала Вега.
Она часто приходила ко мне, присаживалась на край кровати, но избегала любого моего прикосновения, и чтобы она не уходила, я не дотрагивался до нее.
— Конечно, — отвечал я. — Тебе никогда не кажется, что сорок седьмой — это я: то же лицо, те же руки, те же мысли?
— Не знаю. — Вега внимательно и долго разглядывала меня. — Трудно сказать. Когда я сюда вхожу, у меня вдруг радостно бьется сердце, но потом вспоминаю, что Альтаир мертв, и мне хочется расцарапать ногтями твое лицо. И плакать, плакать. Возможно, подобные чувства испытывают люди, когда им изменят: вроде бы есть человек, а он мертв. Но когда я смотрю на тебя, мне хорошо, потому что с тобой я могу разговаривать о нем, а с другими не могу.
— Почему ты любишь именно его? Ведь он — во всех нас, а мы — в нем.
— Нет, — заплакала Вега, — это невозможно объяснить. Мне кажется, что только любовь способна открыть ту неуловимую индивидуальность, которая скрыта в каждом из вас. Только любовь. Я знала звук его шагов, иногда мне кажется, что он идет по коридору, выхожу и вижу — вроде он, его походка, позову его, а он равнодушно проходит мимо. Альтаир не сделал бы так, он непременно почувствовал бы мое волнение, остановился, взял бы за руку, так, как только он умел это делать… Не знаю, как тебе объяснить…
Девушка плакала, закрыв лицо руками, на которые падали ее тяжелые волосы, плечи вздрагивали, а локти больно упирались в круглые колени. Я мог бы протянуть руку, откинуть волосы, погладить ее, но она узнала бы этот жест; я мог бы с нежностью взглянуть на нее, но она почувствовала бы нежность во взгляде, поэтому мне оставалось только сидеть, повернувшись к ней спиной, и ждать, когда она успокоится. Вооружившись терпением, я ждал, зная, что выдержка — залог победы. Я должен был отсюда выбраться. Чтобы освободить и ее, и остальных.
— В нем было что-то… ты ведь не думаешь, что с ним случилось несчастье? Мне все время кажется, что он жив, что он где-то здесь, близко от меня. Я никогда не обманывала себя, а сейчас… Возможно, это оттого, что я ношу его в себе, он во мне…
— Как в тебе?
Я повернулся к ней, увидел покрасневшее лицо, опухшие от слез глаза, руки, волосы, все в ней мне было дорого, а сейчас стало еще дороже. Я подошел ближе, поднял руку и остановился. Она сама схватила меня за руку, встала, ее волосы коснулись моей щеки.
— Не знаю, но сейчас во мне бьется два сердца. Дай руку, не бойся. Одно здесь, а второе здесь. Послушай, ведь их два? Одно — Альтаира. Я называла его Альтаир… Мне хотелось, чтобы у него было имя, хотелось отделить его от всей этой одноликой массы, и я назвала его Альтаир. Ты ведь видел на небе звезду Альтаир, какая она яркая! А ночью… ко мне приходил Зибель. Он не может быть один. Все время говорит о своей покойной жене. Но когда он мне сказал, что сорок седьмой умер, я не поверила, он долго меня убеждал, и я его возненавидела. Я ненавижу его! А еще он сказал, что я больна и должна пойти к доктору Андришу. Сегодня утром меня вызвали к доктору, но я не пошла.
— Тебя заставят пойти.
— Нет, я убегу.
Я огляделся и положил ей палец на губы. Мое волнение передалось и ей, и она лихорадочно зашептала:
— Ты не знаешь, что за пределами этих коридоров и этого чахлого сада существуют необъятные просторы, реки, небо с другими звездами и другими птицами. И люди, слышишь, люди! Тысячи людей! Миллионы!
Она широко развела руки, словно пытаясь обнять необъятный мир — с реками, деревьями и людьми.
— Откуда ты все знаешь? Из книг?
Я грубо схватил ее за плечи, она сжалась, руки безвольно упали вниз, глаза отчужденно посмотрели на меня и потухли.
— От Зибеля.
Она произнесла это беззвучно, одними губами. И вздрогнула.
— Я не верю.
На самом деле я давно ей верил.
— От Зибеля. Он размяк, как ребенок, никто его таким не видел, но со мной он искренний и слабый, он хотел бежать, говорил о себе и Елене, потом стал называть меня Еленой и обнимать, он был так страшен в своем безумии и отчаянии, что я испугалась и хотела уйти…
— Что он еще тебе сказал? Вспомни, это очень важно! Вспомни! Сосредоточься…
Я начал трясти ее за плечи, она выпрямилась, как тростинка, а воздух между нами сгустился, наэлектризовался, готовый взорваться в любую минуту.
— Что еще? Он сказал, что мы с ним сбежим отсюда. Для него я была Еленой, и он настаивал на бегстве, пока не поздно и пока его не убили. Тогда я поняла, что он сумасшедший — кто может его убить? Я не хотела верить, но он тянул меня куда-то. И вдруг открыл какую-то дверь, и я увидела…
— Что?
— Реку, деревья, звезды… И лодку. Маленькую, как ракушка. Она медленно раскачивалась вместе с веслами, Зибель потянул за веревку, обернулся ко мне и понял вдруг, кто перед ним.
— И что? — Я задыхался от волнения.
— Ничего. Мы медленно вернулись в мою комнату. Он приказал мне молчать.
— Будь осторожна. Смогла бы ты снова найти эту дверь? Без Зибеля?
— Нет.
16
Я долго ждал девяносто третьего в его комнате. Наконец он пришел, и не один. Сопровождавший его кло-нинг недоверчиво посмотрел на меня. Я тоже насторожился. Девяносто третий заметил наши взгляды и рассмеялся. Похлопал нас по плечам.
— Так мы ни к чему не придем, запомните это.
— Но я не смогу распознать его среди остальных. Как я буду налаживать контакт именно с ним?