Надо ли говорить, что очень велик был соблазн увидеть на трибуне столь компетентного, знающего свидетеля, имеющего богатый опыт публичных выступлений, прекрасно осознающего весь абсурд выдвинутых обвинений и способного их разоблачить. Но при этом мы обязаны были учитывать возможные риски. Естественно, что данное предложение было доведено до Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, и коллективно мы приняли решение отказаться от столь заманчивого варианта. Основным аргументом была непредсказуемость контрдействий противника. Зная, на что порой способны преследователи юкосовцев, никак нельзя было исключить, что из бессчетных томов дела № 18/41-03 не появится очередное обвинение против Алексаняна, и это будет месть за его выступление в защиту Ходорковского и Лебедева. Да и в 14-томном обвинительном заключении по слушавшемуся в Хамовниках делу наших подзащитных Алексанян упоминался неоднократно, и отнюдь не в нейтральных выражениях.
Когда я на следующей встрече сообщил Алексаняну о принятом решении, на его лице появилось выражение явного облегчения. А прозвучавшие слова: «Но я же был обязан предложить свою помощь», остались в памяти как очередное и безоговорочное свидетельство порядочности и мужества этого незабываемого человека.
Заручившись согласием Алексаняна, я попросил его прояснить мне некоторые моменты из деятельности ЮКОСа, а также предложил с моей помощью составить меморандум для ЕСПЧ, в связи с чем мы еще несколько раз встречались, списывались по Интернету или обменивались СМС-со-общениями. Некоторые его разъяснения очень помогли либо получить дополнительную информацию для выработки позиции защиты, либо вооружиться новыми аргументами. Вот как, к примеру, он пояснял необходимость использования в договорной работе термина «скважинная жидкость», которую представители обвинения неизменно связывали то с попытками уклониться от уплаты налогов, то с намерениями совершить хищения. Текст нашей беседы в этой части приводится с некоторыми сокращениями и основывается на ведении аудиозаписи с последующей расшифровкой:
«В. Алексанян: Скважинная жидкость – это технологический термин, который существует в литературе, он взят не с потолка. Нами он взят был потому, что находились люди, которые стали пытаться под предлогом надуманных долгов арестовывать нефть. И проблема состояла в том, что они стали арестовывать нефть таким образом, что фактически добычу нужно было останавливать. Это целая катастрофа, реальная угроза для компании. Была модной налоговая полиция, которая приходила и арестовывала, просто затерроризировали. Они реально приходили и говорили – месячный объем добычи мы сейчас должны скачать и отправить такой-то администрации. Значит, тут же проводят какие-то якобы торги, и все направляют какому-то своему левому контрагенту. Это реальный пример. А теперь, Вы говорите, должны…
К. Ривкин: В счет налоговой недоимки…
В. Алексанян: В счет налоговой недоимки, когда им разрешили. Они вот этим развлекались, поэтому вот эта вся скважинная жидкость и перепродажа на скважине третьему лицу, она была сделана, чтобы это прекратилось. Дальше, это исключительно юридический вопрос, который связан с тем, что между счетчиком, который считает, сколько нефти сдано в Транснефть, и между счетчиком на складе существует масса технологических звеньев, проходя через которые скважинная жидкость превращается в товарную нефть. Но нужно понимать, что налоги платились только с объемов той товарной нефти, которая соответствует ГОСТу, что эти показатели счетчиков снимались налоговой инспекцией.
Смысл в том, нужно было создать юридическую конструкцию, которая бы защищала объект права собственности от арестов. Смысл в чем того, что “Юганск” перепродавал сразу на скважине эту жидкость третьему лицу? – исключительно защититься от ареста. То есть, когда приходит кто-то арестовывать товарную нефть, она уже не юганская. Понимаете, грубо говоря, я привязал момент создания объекта и возникновение права собственности с момента его передачи, продажи. Поэтому были договоры на подготовку этой жидкости, чтобы превратить ее в товарную нефть, чтобы сохранить структуру себестоимости “Юганска”.
К. Ривкин: И проблемы с арестами прекратились?
В. Алексанян: Конечно, это все прекратилось. Но повторяю – никакой налоговой оптимизации никакая скважинная жидкость никогда под собой не имела в качестве основания и не могла иметь. А сама схема родилась исключительно, когда наши с Вами доверители и коллеги меня вызвали на ковер и сказали: прекратите эту вакханалию. Я вынужден был провести гигантскую работу. Я вызывал технологов, мы с ними сидели всю цепочку определяли, где можно что и как сделать, вызывали потом бухгалтерию, потому что структуру себестоимости “Юганска” нельзя было разрушить, чтобы налоговую базу не задеть, это же целый комплекс вопросов был, почему продается скважинная жидкость. Но налоги платились по счетчику товарной нефти, которая сдается в “Транснефть”».
Одной из тем наших совместных обсуждений были методы, которыми осуществлялась расправа над юкосовцами. Естественно, что Алексанян рассказывал о том, с чем пришлось столкнуться ему самому. В частности, на каких «доказательствах» основывалась необходимость помещения его в СИЗО и последующих продлений сроков содержания под стражей.
Он напомнил о «гуляющем» по делам ЮКОСа документе, имеющем название «Краткий уголовно-правовой анализ действий, совершенных руководителями и собственниками Группы “Менатеп-Роспром-ЮКОС” в процессе предпринимательской деятельности». О нем следует сказать несколько подробнее. Этот шестистраничный текст без адресата и подписи фактически представляет собой некие методические рекомендации по уголовному преследованию работников нефтяной компании. Здесь говорится о том, как следует действовать «при привлечении к ответственности создателей, собственников и руководителей Группы», о соблюдении системного подхода к возбуждению уголовных дел, о необходимости принятия комплекса мер, включающих следственные и оперативные действия, о задействовании в обозначенных целях «неправоохранительных органов» и государственных контрольных инстанций (МАП, ФКЦБ, МГИ, МНС, Счетной палаты и проч.). Неведомым пользователям данного документа тут же предлагается на выбор большой спектр статей уголовного кодекса, от банального присвоения до нарушения тайны переписки, телефонных переговоров и даже загрязнения вод.
Как рассказал Алексанян, «краткий анализ», несмотря на его очевидную антиюкосовскую направленность, был в ходе судебного процесса по его аресту преподнесен прокуратурой и следствием как некое произведение правового управления нефтяной компании и одно из подтверждений необходимости содержания обвиняемого в условиях несвободы. По информации Алексаняна, этот же документ использовался в аналогичных целях и в делах некоторых других юкосовцев. А на самом деле, как удалось установить несколько позже, он был составлен по инициативе одного из недругов руководства ЮКОСа, названного в одном из выступлений защиты «свидетелем обвинения многоразового использования» Евгением Рыбиным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});