приходилось повторять это разным людям, что это выходило автоматически.
Квартира у него была тесная, душная и какая-то безликая. Казалось, он въехал в нее только сегодня. На журнальном столике возле жесткого зеленого дивана стояло полбутылки виски, миска с растаявшим льдом, три пустых бутылочки из-под газировки, два стакана и стеклянная пепельница, полная окурков с губной помадой и без губной помады. Ни одной фотографии на стене, абсолютно никаких личных вещей. Словно гостиничный номер, который снимают для встречи или прощания, для того чтобы выпить и поговорить или чтобы переспать. Нежилое какое-то помещение.
Он предложил мне выпить. Я сказал — нет, спасибо. И садиться не стал.
Тут он снова меня поблагодарил. Интонацией дал понять, что это не бог знает какая услуга, но и не такой уж пустяк. Его слегка трясло, и он немножко стеснялся, но вежлив был до предела. Он стоял в дверях квартиры, пока не пришел автоматический лифт, и я не уехал. Чего-чего, а воспитания ему было не занимать.
О той женщине он больше не сказал ни слова. Ни слова не сказал и о том, что у него нет ни работы, ни надежд на нее и что едва ли не последний его доллар был истрачен в «Танцзале» на эту светскую пташку высокого полета, которая даже не потрудилась убедиться, что его не зацапали в полицию или не обчистил, выкинув потом на пустыре, жулик-таксист.
Спускаясь в лифте, я вдруг было решил вернуться и отобрать у него виски. Но потом раздумал соваться в чужие дела, да и что толку? Когда им нужно, они всегда добудут себе выпивку.
По пути домой я покусывал нижнюю губу. Считается, что я размазня, но было что-то такое в этом парне, что меня зацепило. Уж и не знаю, что — разве что седые волосы, и шрамы на лице, и мягкий голос, и вежливость. Не более того. Я подумал, что вряд ли доведется увидеть его снова. Он был просто бродячий пес, как сказала та женщина.
Глава 2
Снова я увидел его вскоре после Дня Благодарения, в ноябре. В витринах на Голливудском бульваре уже начали выставлять всякий хлам к Рождеству по диким ценам, а еженедельные газеты уже принялись вопить, как ужасна будет судьба тех, кто не успеет заранее купить подарки. Да она и так и эдак будет ужасна, дело известное.
В трех кварталах от своей конторы я увидел, как посреди улицы притормозила полицейская машина, и два блюстителя закона уставились из окна в одну точку, куда-то возле витрины. В этой точке оказался Терри Леннокс, или то, что от него осталось, и в останках этих было мало привлекательного.
Он стоял, прислонившись к стене. Подпорка ему была необходима. Грязная рубашка, расстегнутая у ворота, местами торчала из-под пиджака. Он не брился дня четыре. Нос у него заострился. Он был так бледен, что длинные тонкие шрамы почти не были видны. А глаза, как две дырки в сугробе. Ребята в машине явно примерялись его зацапать, потому я быстро подошел и взял его под руку.
— А ну, пошли, — сказал я свирепо. Украдкой я ему подмигнул. — Идти можете? Или вы на бровях?
Он взглянул на меня мутными глазами и улыбнулся своей кривой улыбкой.
— Был на бровях, — выдохнул он. — А сейчас какая-то… пустота.
— Ну-ка, ножками, ножками. А то сейчас в вытрезвитель поедете.
Он поднапрягся, и я сумел подвести его сквозь кучку зевак к краю тротуара. Здесь была стоянка такси, и я распахнул дверцу.
— Его очередь, — сказал таксист, ткнув большим пальцем в сторону машины, стоящей впереди. Тут он обернулся и увидел Терри. — Если повезет, — тут же добавил он.
— Давай быстро. Мой друг болен.
— Угу, — хмыкнул таксист. — Пусть в другом месте болеет.
— Даю пятерку, — сказал я. — И попрошу улыбочку.
— Ладно уж, — отозвался он и засунул за зеркальце журнал с марсианином на обложке. Я открыл заднюю дверцу, усадил Терри Леннокса, и тут окно загородила патрульная машина. Из нее вылез седой полисмен и подошел к нам. Я обогнул такси, встретив его на полпути.
— Минутку, приятель. Что у нас тут такое? Этот джентльмен в грязном бельишке вам кто, близкий друг?
— Близкий не близкий, но друг ему сейчас не помешает. Он не пьян.
— Не пьян, значит, с финансами туго, — сказал блюститель и протянул руку. Я вложил в нее свое удостоверение. Он взглянул и вернул обратно. — Так, так, — произнес он. — Частный сыщик клиента себе нашел. — Голос у него стал резче. — О вас мы теперь кое-что узнали, мистер Марло. А как насчет друга?
— Его зовут Терри Леннокс. Работает в кино.
— Замечательно. — Он просунулся в такси и воззрился на Терри, забившегося в угол. — Не похоже, чтобы он недавно работал. Не похоже, чтобы он недавно ночевал под крышей. Скорее похоже, что он бродяга, и лучше бы нам его забрать.
— Не может быть, чтобы вы еще не выполнили свою норму приводов, — заметил я. — Это в Голливуде-то!
Он не сводил с Терри глаз.
— Как зовут вашего друга, приятель?
— Филип Марло, — медленно произнес Терри. — Он живет на авеню Юкка, в Лавровом Ущелье.
Блюститель извлек голову из окна, обернулся ко мне.
— Вы ему могли это сейчас сказать.
— Мог бы, но не говорил. — Секунду-другую он смотрел мне в глаза.
— На этот раз покупаю, — объявил он. — Но заберите его отсюда. — Он сел в машину, и они отъехали.
Я влез в такси, мы проехали три с лишком квартала до стоянки и пересели в мой автомобиль. Я протянул таксисту пятерку. Он набычился и затряс головой.
— Давай по счетчику или, если хочешь, накинь до доллара. Я сам раз попал в такую передрягу. Во Фриско. Только меня никто в такси не катал. Вот уж бессердечный городок.
Он получил свой доллар, сказал спасибо и уехал.
Мы подрулили к закусочной, где прямо в машину подавали котлеты, от которых и собака бы не отказалась. Я впихнул в Терри Леннокса пару котлет и бутылку пива и повез его домой. Лестница снова оказалась ему не по зубам, но все же он вскарабкался по ней, улыбаясь и пыхтя. Через час он был выкупан, побрит и снова похож на человека. Мы сидели, держа в руках очень слабые напитки.
— Повезло, что вы вспомнили, как меня зовут, — сказал я.
— Собрался с мыслями, — отозвался он. — Я тогда вас нашел в телефонной книге. Чтобы не забыть.
— Что же не позвонили? Я здесь живу постоянно. И контора у меня есть.
— Не хотел