Арка выходила прямо в лес. Густой, дремучий, словно оставшийся от тех времен, когда кроманьонцы и неандертальцы при встрече незатейливо раскалывали друг дружке головы каменными топорами. Идти можно было исключительно по узкой тропинке, якобы протоптанной животными, но на второй взгляд оказывалось, что на ней ни следов копыт или лап, ни иных, менее приятных отметок жизнедеятельности. Да и ветки окрестных кустов подозрительно аккуратно растут, не мешая путнику.
Спустя десять минут я оказался в дубовом бору… Да, я знаю, что бор — это хвойный лес и дубовым он быть не может. Правильного слова не подобрать. Просто в тех дубовых лесах, где мне бывать доводилось, кустарники не росли и другие деревья выглядели мелкими, чахлыми. Здесь же я видел можжевельник, прошел мимо широкой рябины, полюбовался высоченным стройным ясенем… Тем не менее, именно дубы задавали тон и встречались чаще всего.
В центре рощи, служащей домом и телом старому отшельнику, тоже рос дуб. Огромный, раскидистый, настоящий царь среди деревьев. Мне потребовалось около половины минуты, чтобы дойти от края широкой поляны, накрытой его ветвями, до ствола и, запрыгнув на корень, усесться рядом с хозяином этого места.
— Здравствуй, юный лорд.
Атаульф слегка наклонил голову, что в его положении являлось максимумом возможного. Двигаться больше он не мог. Друид по грудь врос в ствол, его руки плавно перетекали в дерево, а волосы превратились в единый колтун, больше похожий на корневую систему или пучок ветвей. Насколько я знаю, последние лет тысячу он точно пребывает в подобном состоянии. Скорее всего, дольше, но в более ранних летописях упоминаний о старце нет. Вообще-то говоря, Атаульф — имя готское, до Британии они не доходили. Как он вообще стал друидом? Возможно, однажды я спрошу у него. Сейчас мы не в тех отношениях, чтобы старик со мной откровенничал.
— Здравствуй, Атаульф. Что у вас случилось, что Паркер так напуган?
— Он напуган?
— Настолько сильно, что не смог состряпать убедительную ложь. Приказчик хоть жив?
— Да. Он ранен, держу его в целебном трансе, — равнодушно сообщил древний. Что ему однодневки? Лечит, потому что о своих слугах надо заботиться, а особых эмоций они у него не вызывают. — На меня напали, пытались убить. Одна из групп нападавших прошла со стороны Перекрестка.
— Я не заметил там следов боя.
— Они откуда-то знали ключи к переходу. — Вздохнул Атаульф и вдруг пожаловался. — Вот чего им всем надо? Ясно же, что найду и убью. Нет — лезут, лезут…
— Они думают, ты целитель и сидишь здесь, потому что устал от людской суеты. — предположил я. - И вообще пацифист.
— Глупость какая! Кто в эту чушь поверит?
— Находятся уникумы.
Различного рода инциденты вроде попыток грабительских нападений случаются с Атаульфом регулярно. Раз в пять-десять лет находятся альтернативно одаренные типы, прослышавшие о живущем в одиночестве отшельнике и решившие его пощипать. Умишко отключается, едва слышат слова «богатый» и «нет охраны» в одном предложении. В последние лет сто влияние также оказывает литература смертных, на волне романтического национализма приписывающая друидам совершенно невнятные качества. Да, они лечили людей, да, в определенном смысле любили природу — если ментальный поводок на хищниках считать любовью. Но человеческие жертвоприношения друиды любили намного больше и практиковали чаще! То, что Атаульф слился со священной рощей для достижения бессмертия, ничего не значит. Это всего лишь один из возможных путей, он мог бы пойти по десятку других, если бы захотел.
Видимая охрана отсутствует, потому что она не нужна. На своей земле маг чудовищно могущественен, чему имеется масса летописных подтверждений и свидетельств очевидцев. В начале шестнадцатого века церковь на него натуральный крестовый поход устроила. Чего-то они от него требовали, а он отказался, вот и собрали святых воинов со всей Британии. Результат? Куча трупов и Английская Реформация. Если бы священники не потеряли значительную часть силовиков, Генрих Восьмой не рискнул бы обвинить духовенство в посягательстве на королевскую власть и тем самым начать процесс создания англиканской церкви.
Серьёзные люди и нелюди обо всех этих обстоятельствах прекрасно осведомлены. Обычно Атаульфа тревожат дурачки, которые далеко вглубь рощи не проходят, быстро превращаясь в кучки ценных ингредиентов на продажу или в удобрение для кустов. Сейчас ситуация совершенно иная. Нападение совершили профессионалы, сразу несколькими группами, с разных направлений, причем они откуда-то знали некоторые нюансы защиты и были неплохо экипированы. Налицо хорошая подготовка.
— Так чего ты от меня хочешь? — выслушав подробности ночного побоища, спросил я. — Вмешиваться в междоусобицы магов мой Дом не станет.
— Я хотел бы объединить усилия в поисках заказчика, — улыбнулся друид. И, прежде чем я заявил, что искать никого не собираюсь, так как оно мне совершенно не надо, уточнил: — У одного из нападавших было это.
Из расступившейся земли на свет вылез длинный ствол, оканчивающийся плотно сжатым бутоном. Растение подтянулось поближе ко мне и бутон развернулся, показывая содержимое — небольшой медальон. Хмыкнув, я осторожно поднял его телекинезом на десяток сантиметров в воздух, бросил проверочное заклинание, удивленно ощутил результаты и создал ещё одно, более сложное. Аккуратно положил медальон обратно и недовольно повернулся к Атаульфу.
— Скажи откровенно — ты хочешь воспользоваться мной, чтобы достать кого-то из своих врагов.
— Одно другому не мешает, — ничуть не смутившись, согласился маг. — Ты же всё равно будешь искать создателя. Так почему бы не помочь друг другу?
Подавив недостойное высшего существа желание сплюнуть и вообще напомнив себе, что надо держать лицо, я призадумался. По всему выходило, что Атаульф прав. Священные Дома обязаны блюсти Закон, в данном случае однозначно требовавший от меня вмешаться. В связи с возможным нарушением четвертой статьи.
— Мало ли, откуда наёмник его взял? Медальон мог попасть к нему сотней путей, — без особого напора возразил я.
Удивительно, но Атаульф сохранил человеческую мимику.
— Брось, — поморщился он. — Сам понимаешь: такие вещи кому попало не доверяют.
И опять он прав. Всё, связанное с чуждыми силами, хранится пуще зеницы ока и передаётся исключительно самым близким, под смертные клятвы.
На первый взгляд в медальоне ничего особенного нет. Работа средняя, в лучшем случае — чуть выше, драгоценных камней или металлов нет, функционал неясен, но вроде какой-то защитный. Любой мастер сделает нечто похожее. Однако если приглядеться внимательнее, то окажется, что артефакт, фактически, является хранилищем для неизвестной подавляющему большинству магов энергии.
Сами по себе так называемые чуждые силы не страшны. Тут надо уточнить, что под этим термином подразумевается сборная солянка из самых разных сил, некоторые из которых весьма благотворно сказываются на человеческом организме и при правильном использовании могут быть очень полезны. Однако есть у них общее качество, вызывающее пристальный интерес Священных Домов, в девяноста девяти процентов случаев фатальный для носителей — согласно воле Старейших, в человеческом мире дозволены только внутренние источники энергии. То есть либо грубая физика, либо Изнанка, либо крохи, вырабатываемые организмом чародеев. И больше ничто. А чуждые, как понятно из названия, происходят из внешних реальностей. Причем вовсе не обязательно они являются результатом деятельности разумных существ, они могут быть и природного происхождения.
Нет. Запрещено.
Четвертая статья Закона многогранна, трактуется по-разному. Один перевод означает «защищать человечество от внешних угроз», другой — «закрывать людей от чуждых сил». Каждый Священный Дом придерживается своей трактовки. Мы, Черная Вода, довольно либеральны. Мы не считаем нужным вырезать семью и близких тех, кто неосознанно прикоснулся к внешним силам, из-за чего репутация среди своих у нас не самая лучшая. В смысле, не только поэтому, но в том числе. Тем не менее, мы признаём, что благодушие в данном случае невозможно и в случае сознательного нарушения запрета действуем без сострадания.