Читать интересную книгу Исповедь гипнотезера - Владимир Леви

Примерно в том же положении всенаглядной безвестности оказался перед лицом истории Филип Стенхоп II.

Как он жил за сверкающей тенью родителя, этот человечек, каким был? Что чувствовал, что скрывал? От чего страдал?..

Попробуем восстановить — по крупицам — портрет.

В лице твоем есть и мужество, и тонкость…

Его глаза года в полтора изменили свой цвет, стали серо-зелеными, приблизились к материнским. Брови густые, но совсем иной формы, чем у отца, расплывчато-кустоватые. Движения неуверенно-порывистые, как у жеребенка. Взгляд уходящий… Рано начал говорить, спешил выразить первые мысли, и вдруг стал заикаться, потом это прошло, но остался неуправляемо быстрый темп речи, смазанность дикции, проглатывание целых слов — причина долгих папиных огорчений. Воображение неуемное: то он королевский кучер, то солдат конной лейб-гвардии, то Генрих Наваррский…

Ему долго не хотелось играть в себя.

А папа-лорд и сам хорошо играет, и откровенно не любит тех, кто играет плохо. Смотри, сынок, — видишь? — вот идет Мистер-Как-Бишь-Его: направляясь к миссис Забыл-Как-Звать, толкает мистера Дай-Бог-Памяти, запутывается в своей шпаге и опрокидывается. Далее, исправив свою неловкость, он проходит вперед и умудряется занять как раз то место, где ему не следовало бы садиться; потом он роняет шляпу; поднимая ее, выпускает из рук трость, а когда нагибается за ней, шляпа падает снова. Начав пить чай или кофе, он неминуемо обожжет себе рот, уронит и разобьет либо блюдечко, либо чашку и прольет себе на штаны. То он держит нож, вилку или ложку совсем не так, как все остальные, то вдруг начинает есть с ножа, и вот-вот порежет себе язык и губы, то принимается ковырять вилкой в зубах или накладывать себе какое-нибудь блюдо ложкой, много раз побывавшей у него во рту. Разрезая мясо или птицу, он никогда не попадает на сустав и, тщетно силясь одолеть ножом кость, разбрызгивает соус на всех вокруг и непременно вымажется в супе и в жире… Начав пить, он обязательно раскашляется в стакан и окропит чаем соседей… Сопит, гримасничает, ковыряет в носу или сморкается, после чего так внимательно разглядывает свой носовой платок, что всем становится тошно…

Из области отрицательных примеров — живописно, не правда ли? Курс комильфо начинается с положения вилки и кончается положением в обществе. Эти чада набираются откуда угодно чего угодно, только не хороших манер. Вот и наш вдруг изрек за ужином в присутствии фаворитки премьер-министра миледи Ж.: "У всякого скота своя пестрота". Успел пообщаться с конюхом.

О том, чтобы ввести тебя в хорошее общество, я позабочусь сам; ты же позаботься о том, чтобы внимательно наблюдать за тем, как люди себя там держат, и выработать, глядя на них, свои манеры. Для этого совершенно необходимо внимание, как оно необходимо для всего остального: человек невнимательный не годен для жизни на этом свете.

Как раз с вниманием-то дела из рук вон. Три года пришлось втемяшивать, что эту злосчастную вилку надо держать — какой рукой?.. А ножик?! Опять наоборот! Даже ложку и ту умудряется через раз брать левой, а не правой, а если правой, то мимо рта.

Когда ты учился в школе, ты был самым большим неряхой…

Вот тебе на! На последней странице отменного сочинения колоссальная клякса. Новые штаны всегда чем-то вымазаны. То опрокинет вазу, то загасит локтем свечу.

Я нашел в тебе леность, невнимание и равнодушие, недостатки простительные разве только старикам… Тебе, по-видимому, не хватает той животворной силы души, которая побуждает и подзадоривает большинство молодых людей нравиться, блистать, превосходить своих сверстников…

По сероватым щекам блуждают водянистые прыщики. Брожение подростковых соков иных превращает в ртуть, а иных в свинец, этот же какой-то…

Ты неловок в своих движениях и не следишь за собой, мне жаль, что это так; если все будет продолжаться в том же духе и дальше, ты сам потом пожалеешь об этом.

Уже давно жалеет. И рад бы быть ловким — да как?.. Билли Орери успевает три раза подпрыгнуть над мячом и два раза ударить, а ты только еще примериваешься. И внимательным быть, наверное, здорово — только как, как, как? — быть внимательным?! Где оно, откуда его взять, это внимание, как поймать, за какой хвост?!. А когда папа начинает сердиться, а он сердится очень тихо и очень страшно — ничего не говорит, улыбается, только глаза чернеют, — тогда вообще…

Мсье Боша упоминает о том, как ты был встревожен моей болезнью и сколько выказал трогательной заботы обо мне. Я признателен тебе за нее, хотя, вообще-то говоря, это твой долг (…) Прощай и будь уверен, что я всегда буду горячо любить тебя, если ты будешь заслуживать эту любовь, а если нет, тотчас же тебя разлюблю.

Трудно, очень трудно понять, как папа к тебе относится, и что такое "заслуживать".

Помни, что всякая похвала, если она не заслужена, становится жестокой насмешкой и даже больше того — оскорблением. Это риторическая фигура, имя которой ирония: человек говорит прямо противоположное тому, что он думает (…) Тебе снова предстоит взяться за латинскую и греческую грамматики; надеюсь, что к моему возвращению ты основательно их изучишь; но если тебе даже не удастся это сделать, я все равно похвалю тебя за прилежание и память.

Итак, значит, если тебе что-то не удается, папа имеет право тебя высмеять и оскорбить?..

Ты так хорошо вел себя в воскресенье у м-ра Бодена, что тебя нельзя не похвалить.

Это правда или риторическая фигура?..

Умей и впредь заслуживать похвалу человека, достойного похвалы. Пока ты будешь стараться этого достичь, ты получишь от меня все, что захочешь, а как только перестанешь, больше ничего уже не получишь.

А если будешь стараться и все равно ничего не выйдет?..

Обещания твои очень меня радуют, а исполнение их, которого я от тебя жду, порадует еще больше. Ты несомненно знаешь, что нарушить свое слово — безрассудство, бесчестие, преступление.

Тогда лучше не давать слова, не обещать. Но ведь папа требует, папа так требует обещаний…

Мне хочется, чтобы даже в питч и крикет ты играл лучше любого другого мальчика во всем Вестминстере.

…может ли быть больше удовольствия, чем иметь возможность всегда и во всем превзойти своих сверстников и товарищей? И равным образом возможно ли придумать что-либо более унизительное, чем чувствовать себя превзойденным ими? В этом последнем случае ты должен испытывать больше сожаления и стыда, ибо всем известно, какое исключительное внимание было уделено твоему образованию и насколько у тебя было больше возможностей, чем у твоих сверстников.

Но это же немыслимо, это до отчаяния безнадежно. Превзойти Билли, превзойти Джонни, превзойти всех! Что делать, что?..

А вот что: отключиться. Удрать! И от грамматик, и от танцев, и от крикетов и питчей, пропади они пропадом, и от мсье Боша, и от…

И от себя.

Забыться, уплыть, уплыть и забыться…

С теплым куском пудинга в кармане опять топает на Монмут-стрит, улицу старьевщиков, в лавку хромого заики Сиверса, где за рядами бокастых бокалов, брутальных бронзовых статуэток, позеленелых подсвечников, истресканных питейных рогов, дырявых шкатулок и прочей рухляди, в полутемном углу, в большом светло-мутном аквариуме…

Рыбки — хобби хозяина. С тех пор как Филип случайно увидел их, какая-то неодолимая сила вслечет к ним снова и снова; а Сиверс-то уж, конечно, радуется, не нахвалится, лопочет, что рыбы гораздо умней человеков. Черный Испанец уж тут как тут, танцует, расправив бархатное опахало, а Красная Уния уныло уткнулась в угол, не желает отведать ни крошки, только тожественно-грустно, как знаменем, поводит ало-золотистым хвостом… Часами Филип созерцает своих любимиц, дышит их жабрами, чувствует чешуей, что-то шепчет…

Однажды, после долгих колебаний, он наконец решился…

Ты говоришь очень быстро и неотчетливо, это очень неудобно и неприятно для окружающих, и я уже тысячу раз тебе это старался внушить. Мне часто приходилось видеть, как судьбу человека раз и навсегда решали первые произнесенные им в обществе слова…..попросить отца помочь ему устроить дома аквариум. "Зачем?" — "Чтобы разговаривать с рыбами". — "С рыбами?.. Ты уже изучил рыбий язык?" — «Да». — "В таком случае тебе надлежит отправиться послом в Рыбью Державу".

К разговору не возвращались. Но вскоре чуткий папа обратил внимание, что мальчик начал не слишком одухотворенно потеть. Замечание было сделано в форме деликатного, интимно-дружеского совета почаще пользоваться духами. Подарил изящный резной флаконец старинной работы, приобретенный еще во времена гаагских гастролей. "Пользуйся этим, мой дорогой, и ты будешь свеж, как альпийская фиалка. Рыбки на суше, обрати внимание, не всегда сладко пахнут".

Помнишь ли ты, что надо полоскать рот по утрам и каждый раз после еды? Это совершенно необходимо…Смотри, чтобы чулки твои были хорошо подтянуты, а башмаки как следует застегнуты, ибо человек, который не обращает внимания на свои ноги, выглядит особенно неряшливо… Я требую, чтобы утром, как только встанешь, ты прежде всего в течение четырех-пяти минут чистил зубы мягкой губкой, а потом раз пять-шесть полоскал рот. Надо, чтобы кончики ногтей у тебя были гладкие и чистые, без черной каймы, какая обычно бывает у простолюдинов. Должен сделать тебе еще одно предостережение: ни в коем случае не ковыряй пальцем в носу и в ушах, это отвратительно до тошноты. Тщательно чисти уши по утрам и старайся хорошенько высморкаться в платок всякий раз, когда к этому представится случай, но не вздумай только потом в этот платок заглядывать…