есть все сведения… Еще раз благодарю вас, Пьерантони.
— Это наш долг. Спокойной ночи, синьор Шпага.
Он поднял воротник пальто, сунул руки в карманы и пошел пешком по аллее сада, любуясь — так редко выпадает свободная минута — кокетливой луной в кружевном чепчике облаков.
Шпага закрыл дверь, выключил люстру и сел на диван допивать коньяк при свете ночника.
И тут в комнату вошла Паола, сразу заставив его забыть о Пьерантони, об Эфизио и о подозрительных «картофелинах». Она была в коротенькой сорочке, и тугая грудь, красивые длинные ноги предстали перед ним во всем своем великолепии. Уже давно их любовные встречи стали крайне редкими — она считала его вконец обессилевшим Аполлоном, а уж о нежности и говорить не приходилось. Каждый жил своей жизнью — в бессонные ночи он изобретал все новые остроты и шутки, чтобы порадовать поклонников, а Паола в своей «бомбоньерке» предавалась мрачным мыслям о неудачном замужестве.
Бандиты, убийцы буквально разрушили его нервную систему, зато вернули жену.
Огонь страха за жизнь мужа растопил лед отчуждения. Паола окружила его нежной материнской заботой, что было довольно забавно при солидной разнице в возрасте. Рядом с ним она казалась просто девчонкой. Теперь он понял, что физическая близость еще и снимает нервное напряжение, на время избавляет от страхов и мрачных догадок.
Он осушил еще рюмку коньяка.
Вот ведь как интересно получается — понадобились анонимные письма какого-то маньяка и гибель Эфизио, чтобы ему вновь открылась вся привлекательность жены.
— Джиджи! — позвала его Паола.
Прежде это фамильярное обращение Джиджи раздражало и оскорбляло его, но сейчас, произнесенное нежным голоском, показалось очень приятным.
— Иду.
Он налил в бокал вино, «Баллантеи», любимое вино Паолы, которая ждала его в своей огромной округлой постели.
Шпага потушил ночник и быстро поднялся в «бомбоньерку», бережно неся в руке бокал.
10
Пьерантони подумал, что архив Итальянского радио и телевидения еще менее доступен, чем секретные архивы ЦРУ.
Цербер, охранявший архив, наотрез отказался помочь ему в поисках.
— Я не получил указаний, синьор. Здесь стоит открыть рот, как вспыхивает скандал. А откуда я знаю, что вы сделаете с этими карточками?
— Съем их на закуску!
Пьерантони почернел от злости. Он пригрозил охраннику всеми карами земными и небесными, как вдруг явился начальник архивного отдела. Он нес в руке и даже в шляпе рождественские подарки, обернутые в разноцветную бумагу и обвязанные яркими, пушистыми ленточками.
— Рождество на носу, а я еще не всем родным купил подарки, — стал оправдываться он. Сначала аккуратно положил свертки в шкаф и только потом спросил: — Что вы тут шумите?
— Мне необходимо просмотреть карточки участников телеконкурса Шпаги. Ваш охранник и помощник заставляет себя упрашивать, словно он тоже телезнаменитость.
— А, наш дорогой Шпага! Как он поживает? Убийцу нашли?
Он откровенно радовался бедам «дорогого Шпаги», которого сильно недолюбливал.
— Если ваш отдел и вы лично нам поможете, может, и найдем. Конечно, вы люди очень занятые, но все-таки.
Пьерантони с вызовом поглядел на шкаф, куда начальник отдела упрятал подарки.
— Да смотрите эти карточки, смотрите на здоровье! Под расписку можете даже взять их с собой. Но, по-моему, вы идете по ложному следу — наш неподражаемый Жан Луи Шпага за эти годы слишком многим насолил.
И верно, десятки, сотни из них с удовольствием бы скинули его с пьедестала.
— Люди, желающие занять его место? — с надеждой спросил Пьерантони.
— Неужели вы ждете от меня каких-то конкретных сведений? Да я и не думал на кого-либо намекать.
И больше Пьерантони не удалось выжать из него ровным счетом ничего.
Со своей богатой добычей, сотнями карточек, Пьерантони приехал на виллу Шпаги. Жан Луи в конторе табачной фирмы Канди обсуждал со специалистами, как лучше подать и разрекламировать их продукцию — «ароматные» вальсы всем телезрителям порядком надоели.
Встретила его Паола.
Прежде она всякий раз, увидев его, светлела лицом, глаза ее загорались, а тут помрачнела.
— Какие новости? — спросила она с тревогой.
— Никаких, синьора.
Он погладил по спине Балайку, считавшую его своим, членом семьи.
— Я хотел бы побеседовать с ухажером Анджелы, но так, чтобы это не выглядело как допрос… У меня как раз шина поизносилась. Впрочем, вся моя машина изрядно изношена, да что поделаешь! Кажется, этот молодой человек работает в гараже неподалеку. Не могла бы Анджела позвонить ему и попросить прийти — пусть посмотрит колеса моего драндулета.
Он подмигнул Паоле, и та в ответ слегка улыбнулась.
— Вызов в полицию кого хочешь напугает, а его тем более. Пусть думает, что я интересуюсь одним только Пиццу. — Помолчав, добавил: — А пока поговорю с Валенцано. Мне нужно для сравнения второе анонимное письмо.
— Оно у Валенцано в письменном столе, — сказала Паола. — Провожать вас не надо, не так ли?
Валенцано сидел спиной к двери и печатал на портативной пишущей машинке. Он вздрогнул и мгновенно обернулся.
— Нервничаем, синьор Валенцано! — пошутил Пьерантони. — Как дела?
— Хуже не придумаешь! Попробуйте жить спокойно в этом подлом мире! — в растерянности воскликнул Валенцано.
— Не волнуйтесь, синьор Валенцано, не волнуйтесь. А то ваше состояние передастся синьору Шпаге. Уж если кто и должен опасаться за жизнь, так это он.
— Да, конечно! — мрачно ответил Валенцано. — Но пока что на тот свет отправился бедняга Пиццу!
— Так вы же не красите волосы под Шпагу, — с улыбкой парировал Пьерантони.
— Нет, не крашу. Но представьте себе на миг, что этот псих, не добравшись до хозяина, займется для начала его слугами… Вспомните, сколько раз Агата Кристи на затравку подкидывает читателю кучу трупов, прежде чем убивают главную жертву! — заметил Валенцано, смахивая несуществующую пыль с клавиш портативной машинки. Он поднял глаза и увидел, что Пьерантони смотрит на него с нескрываемым неодобрением.
— Честно говоря, Пьерантони, мне хочется взять расчет и удрать куда-нибудь подальше, — признался он.
— Вы поступили бы неблагородно по отношению к Шпаге. Момент самый неподходящий. Он привык к вам. Сколько лет вы работаете его секретарем?
— Почти два года.
— Ну а как вам с ним живется?..
Валенцано криво усмехнулся.
— Сам по себе Шпага обыкновенный человек со всеми достоинствами и недостатками. Но вот окружение его крайне интересно. Там кипят страсти, происходят невероятные события. Вы меня понимаете?
Пьерантони кивнул. Ему тоже нравилось радиотелевидение, хотя оно нередко бывало средоточием многих гнусностей этого бесчестного мира. И все же приятно порой вблизи посмотреть на умного, смелого режиссера, на действительно талантливого актера.
Наступило короткое молчание, которое первым нарушил Валенцано.
— Чем могу вам