она в тот момент не подумала. Когда кто-то крепко ухватил ее за локоть, Тамара Евсеевна сначала резко оттолкнула руку и лишь потом испугалась.
— Что такое? — спросила она, оборачиваясь.
— Отойдем в сторону, — тихо сказал молодой человек в потертом джинсовом костюме. Наружность у него была вполне русская, и Тамара Евсеевна успокоилась. — Я из службы безопасности метрополитена, вот мое удостоверение.
Красная книжечка мелькнула перед глазами Тамары Евсеевны с такой быстротой, что прочитать текст мог разве что экстрасенс.
— Что вам от меня нужно? — агрессивно сказала Тамара Евсеевна, она больше не видела ни сына, ни черноволосого, а человек из службы безопасности упорно тянул ее за локоть прочь от касс.
— Попрошу предъявить документы, — сказал он, отведя Тамару Евсеевну к двери с надписью «Опорный пункт милиции».
— Зачем? — возмутилась Тамара Евсеевна. Она окончательно потеряла надежду увидеть, чем занимаются Аркадий и черноволосый и теперь вымещала злость. — Что за самоуправство, черт побери? Что вы себе позволяете?
— Документы, пожалуйста, — резко сказал молодой человек. — Или, может, пройдем в помещение и поговорим там?
В помещение Тамаре Евсеевне не хотелось, знала она эти штучки, потом до утра не отвяжутся, будут шить что угодно, лишь бы оправдать действия сотрудника. Она достала из сумки пропуск на работу и квартальный проездной билет, на котором была фотография.
Сотрудник внимательно изучил все данные, возвратил документы и спросил раздраженно:
— Что вы тут торчите, как Штирлиц перед гестапо? Глаза мозолите.
— Нельзя? — смирно сказала Тамара Евсеевна. — Я жду подругу.
— Ага, — с сомнением протянул молодой человек. — Подругу, значит. Можете идти, но убедительно прошу, даже, можно сказать, настаиваю: занимайтесь своими делами и не суйтесь в чужие.
Он подтолкнул Тамару Евсеевну к турникетам и исчез так же неожиданно, как и возник. Радуясь, что легко отделалась, Тамара Евсеевна предъявила карточку контроллеру и ступила на эскалатор. Только после этого она вспомнила последние слова молодого человека и испугалась вторично, хотя и несколько запоздало.
Это был вовсе не сотрудник метрополитена. И теперь «они» знали, что мать Аркадия Немировского намерена разобраться в тайных делах сына. Ну и что? Пусть знают. Она мать, имеет право.
Спустившись на перрон, Тамара Евсеевна сразу же перешла на другую ветку искалатора и поехала наверх, а потом и побежала, расталкивая заслонявших проход пассажиров. Молодого человека наверняка не окажется на месте — и что это докажет? То, что он не тот, за кого себя выдавал? И так ясно. А если он будет по-прежнему стоять у входа в «Опорный пункт» и увидит, как Тамара Евсеевна с грозным видом соскакивает с ленты эскалатора? Что тогда? Подойти и поговорить? О чем?
Молодого человека в джинсовом костюме со спины — он как раз подходил к выходу, и Тамара Евсеевна припустила следом, прячась в толпе и выглядывая поверх голов. Выйдя на улицу, парень не стал задерживаться и бодро зашагал в сторону бульвара. Если сейчас к нему присоединится черноволосый, тот, что взял у Аркаши диск, все станет ясно. А если нет…
Никто к парню не подошел, и Тамара Евсеевна проводила его до троллейбусной остановки в сторону центра. Как раз подошла машина, и парень втиснулся в салон, оставив Тамару Евсеевну на улице. Да она бы все равно не успела.
И что дальше?
Значит, их двое — это ясно. По крайней мере, двое. Странная компания — кавказец и русский. Похоже, москвич. Русский, видимо, должен был следить, чтобы никто не помешал передаче диска, и, если понадобится, принять меры. Ну, он и принял. А ведь похоже, что эти двое ждали, что на свидание может явиться она, Аркашина мать. Во всяком случае, «сотрудник метрополитена» вовсе не был удивлен, прочитав в удостоверении личности ее фамилию. Наверно, кто-то из них — кавказец, скорее всего — говорил с ней давеча по телефону и предупреждал, чтобы не лезла в чужие дела. Очень мило. Дела Аркаши никогда для нее чужими не были и никогда не будут.
Когда Тамара Евсеевна вернулась домой, Аркадий сидел за компьютером в своей комнате. Она немного постояла в дверях, наблюдая, как пальцы сына резво бегают по клавиатуре. Господи, как ей нравилось, когда Аркадий легко, буто Рихтер на фортепьяно, играл в свои сложные игры, создавая программы, о которых говорили как о верхе изящества и остроумия. Она сама это слышала как-то от одного из Аркашиных заказчиков. А другой сказал, что Аркадий закапывает талант в землю Российскую. На Западе он зарабатывал бы сто тысяч долларов в год и имел свой дом на берегу Чесапикского залива.
И кто-то смеет Аркадию угрожать? Что-то от него требовать?
Этой глупости пора было положить конец, неопределенных ситуаций Тамара Евсеевна терпеть не могла. Переодевшись, она вошла в комнату Аркадия и сказала решительно:
— Иди обедать. Это первое. И второе: нужно поговорить.
— Похоже на то, — пробурчал Аркадий, не поднимая взгляда. — Ты же не отцепишься.
На экране закрылись несколько окон, появилась надпись «Теперь питание компьютера можно выключить», и Аркадий поднялся.
— Вот что, — сказал он решительно. — Я, наверное, уйду из дома. Надоело. Я всегда ненавидел в тебе это качество — лезть во все дырки. А сейчас это просто невыносимо. Сниму комнату или поживу пока у Сергея.
— Тебе помочь перетащить вещи? — осведомилась Тамара Евсеевна. Она-то прекрасно знала, что сын никуда не уйдет — привык жить здесь, привык сидеть за компьютером именно в этой комнате и на этом стуле, привык, что, возвращаясь с работы, как раньше из школы и института, обнаруживает на плите или в холодильнике готовый ужин, привык… Да, черт побери, и к виду раздраженной матери он тоже привык, он до сих пор и девушку постоянную не завел по той же причине: подсознательно ищет такую, чтобы была похожа на мать и относилась бы к нему не как подруга к сексуальному партнеру, а именно как мать к ребенку. Поди сейчас такую найди, все норовят сами в дочки записаться. Была одна, Татьяной звали, хороший вариант для Аркадия, но что-то у них не склеилось, девушка уехала в Израиль и даже писем не пишет, уж Тамара Евсеевна знала бы, почту каждый день проверяет.
— Сам перетащу, — буркнул Аркадий, но продолжать не стал, пошел на кухню.
За обедом молчали, каждый обдумывал линию поведения. Когда Тамара Евсеевна убрала тарелки и поставила перед сыном чашку с компотом, он сказал:
— Мать, что делать, если знаешь то, чего тебе знать не положено? Ситуация для тебя знакомая, ты все время копалась в моих вещах и дневниках, как я сейчас копаюсь в Интернете. Правда, есть разница: вещи были мои, а Интернет общий.
— Есть и другое отличие, — заявила Тамара Евсеевна. — Я