– Предлагаю вам немедленно сдаться! – прогудел откуда-то снизу механический голос через мегафон, сменив звуки выстрелов. – Вам не скрыться, здание оцеплено. Во избежание ненужных смертей прекратите сопротивление.
– Размечтался, мусорок! – прошипел Роман, косо поглядывая на перепуганную Лавру.
– Давно ты сделался чёртом? – спросила она, перебирая ногами по узкому выступу.
– Я стал бесом в ту же ночь, когда Стреглов сбросил меня с моста… Я ударился головой при падении и умер, – с прежней коварной ухмылкой ответил Кривовцов и протянул к ней окровавленную руку. – Не мучай нас, отдай мне «Глаз». Менты ни за что не поймают меня, а ты улетишь на своём чудо-свитере.
– Ну да, конечно, – иронично подметила Лавра. – Черти никогда не любили русалок. Вы только и ждёте, чтобы подложить нам свинью…
Их нелепый диалог прервали очередные выстрелы, которые оставили в стене несколько глубоких дырок.
– Не дури, Гербер, – настаивал на своём Роман. – Вдвоём нас быстро скрутят, и «Глаз» снова окажется в музее. Ты же не хочешь, чтобы Ламбрант завладел им после стольких жертв?
– Лезь на лестницу! – приказала брюнетка, огибая угол здания и прячась от ослепляющего луча прожектора.
Бес послушно запрыгнул на ржавую пожарную лесенку, которая тут же заскрипела. Под ней уже сновали двое легавых, пытаясь ухватиться за нижнюю перекладину и нагнать грабителей. Однако им мешала высота – лестница не дотягивала до земли каких-то два метра.
– Коливин не зря приспособил меня для кражи экспоната, – приговаривала Лавра, тоже перепрыгнув на ржавую конструкцию. – Всё это вполне успешно мог проделать и ты один без лишнего шума, верно?
– Ты дура, Гербер, – повторил рогатый Кривовцов, спешно взбираясь на крышу.
– Вы использовали меня, – не унималась аспирантка и, тем не менее, всё равно следовала за ним. – Этот чёртов «Глаз» я похитила вовсе не ради того, чтобы досадить Павлову… Может, вы с Коливиным по-прежнему помогаете ему?
Очередная порция выстрелов сотрясла воздух, но опять не смогла задеть беглецов, лишь звякнув по лестнице и создав сноп искр.
– Ты была дурой, дурой и помрёшь, – захохотал Роман и со всей внезапностью обрушился на неё.
Она не успела ничего сделать, как парень вцепился в её пальцы и отобрал «Глаз Дьявола». Он просто выдернул его из рук, которые сжимали холодную металлическую перекладину. Лавра не удержалась, и её потянуло вниз. Она случайно сжала руки, в подмышках что-то щёлкнуло, и девушка воспарила в воздухе. Прибор Гугневича спас ей жизнь. Ликующий Роман повис на уровне третьего этажа, словно паук на паутине. «Глаз Дьявола» прощально блеснул в его руках семиконечной звездой, а потом исчез в рукаве.
– Ты угадала, Гербер, – пропел довольный Кривовцов, – мы тебя использовали. Эта реликвия предназначена для Ламбранта, но не ради того, о чём ты думаешь. «Глаз Дьявола» нужен нам, чтобы казнить Павлова за его многочисленные преступления.
Лавра непонимающе уставилась на обманщика, чувствуя в груди ледяной ком. Выстрелы уже не страшили её, хотя некоторые пули и задевали ржавую лестницу, порождая новые искры.
– Этой ночью подданные экзархата расправятся с люциферитом, – продолжил бес. – А Ламбрант до сих пор не знает, что сам идёт на верную гибель.
– Значит, первый «Глаз Дьявола» тоже похитил не Ламбрант, а вы? – констатировала Гербер, наконец-то осознавая масштабы бесовского заговора.
– Эта казнь будет судьбоносной для нашего мира. Для такого великого события мы созвали в пещеры Дорта всю нечисть, всю до самого последнего чёрта.
– Но, Роман, ты же должен понимать, к чему приведёт этот карательный ритуал! – возразила брюнетка, щурясь от холодного ветра. – Этим вы не избавитесь от Ламбранта, а сделаете его только сильнее. Ты забыл о магических свойствах «Глаз Дьявола»…
– Чушь, – мотнул парень рогатой головой. – Эти артефакты – единственное доступное нам средство, которым можно убить зазнавшегося люциферита и не дать ему воскреснуть. Ты сейчас его главный враг, поэтому нужно было, чтобы именно ты первая прикоснулась к «Глазу Дьявола».
– Нет, Роман! – закричала Лавра, быстро взбираясь к нему. – Ты недооцениваешь способности «Глаз Дьявола». Подожди…
Но Кривовцов уже испарился, словно его тут и не было. Лавра продолжала карабкаться наверх, когда свет милицейского прожектора вновь озарил её. Сине-белая машина с мигалками остановилась аккурат возле пожарной лестницы. По перекладинам следом за девушкой уже взбирались двое легавых. Выстрелы сотрясли округу с новой силой. Одна пуля едва не угодила Лавре в плечо, заставив двигаться быстрее.
На крыше было пусто. Роман давно покинул её и скрылся в неизвестном направлении. Сейчас же сюда сбегутся все музейные охранники и стражи порядка. Ей-богу, Лавра ощущала себя так же скверно, как и ночью в залах Исаакиевского собора, когда столкнулась с проклятым Ламбрантом и ангрилотами. Поэтому теперь надо было как можно скорее удирать из музея. Попасться в лапы милиции – ещё полбеды. Гораздо хуже будет, если не помешать Кривовцову и Коливину в осуществлении их жуткого плана. От мысли, что может случиться, если Ламбранта казнят по древне-шумерскому обряду, у Лавры волосы встали дыбом. Но как же предотвратить эту беду, если сама она окружена легавыми да вдобавок упустила из виду поганца-Романа?
Отбежав от пожарной лестницы, Лавра принялась искать выход. Вокруг темнели крыши соседних зданий с кирпичными трубами, антеннами и натянутыми проводами. Внизу не переставали голосить милиционеры, по-прежнему мигали синие лампочки и горели мощные прожекторы. Но даже в таком хаосе Гербер сообразила воспользоваться изобретением Гугневича.
Пока легавые забирались на крышу, Лавра сняла с себя пальто, поправила выхлопные трубки на летательном аппарате и взмыла в тёмное небо. Жужжащий звук огласил пространство под ней, привлекая внимание суетящихся людей. Они нацелились на парящую брюнетку и стали по ней палить. Но у них это получалось без особого успеха – то ли сказывалась высота, то ли вечерняя ноябрьская темень, то ли быстро движущаяся мишень. Впрочем, через мгновенье чья-то шальная пуля угодила в спину и продырявила одну из трёх трубок. Дым стал вырываться наружу, мешая свободно лететь над музейной площадью. Однако аппарат не заглох, и это позволило скрыться от обстрела.
Ощущение полёта было самым захватывающим, намного интереснее чувства, которое испытывала Лавра при погружении на глубину Невы. Ветер трепал синие локоны, обжигал лицо, но всё это казалось мелочью на фоне озарённого мелкими фонарями Петербурга. Город с высоты птичьего полёта смотрелся совершенно по-иному. Он уже не был таким мрачным и ужасным. Сейчас он напоминал звёздное небо – тысячи огоньков мигали на карте дорог и домов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});