Когда Серима натягивала через голову неброское шерстяное платье, в дверях появился Пресвел с плетью в руке.
— Тебе еще нужна плеть, госпожа? — деловито спросил он.
— Нет, — сухо ответила Серима. — Она сыграла свою роль. Оставь ее покуда здесь, Пресвел, и, если ты не против, помоги мне застегнуть платье, а потом можешь вернуться к делу, от которого я тебя отвлекла.
С этими словами она испытующе глянула на Пресвела — не отведет ли глаза, не покраснеет ли, признав за собой вину? Тот, однако, оставался вежлив и невозмутим, как всегда.
— Разумеется, госпожа моя. Я всегда рад тебе помочь. Да, кстати, я заглядывал к девочке. Сейчас она крепко спит, так что тебе не о чем беспокоиться.
По его тону Серима поняла, что помощник упрекает ее за равнодушие к ребенку.
— Что ж, хорошо. Рада это слышать. — Она старательно убрала из голоса даже тень раздражения. — Ты еще не нашел для нее няню?
— Думаю, что нашел, госпожа моя. Мне не хотелось беспокоить тебя в день Великого Жертвоприношения, поэтому я договорился, что она придет к тебе завтра. Это дочь старинного друга нашей семьи — на мой вкус, слишком молода, но ей доводилось ухаживать за целым выводком младших сестер и братьев, так что опыт в этом деле у нее большой. Полагаю, госпожа, она тебе понравится. Девушка очень скромная, нетребовательная, зато трудолюбивая.
Серима бесстрастно кивнула, хотя слово «молодая» прозвучало для нее сигналом тревоги.
— Отлично. Спасибо, Пресвел. Завтра же с утра с ней и увижусь. Нам просто необходимо поскорее подыскать подходящую няню.
Улицы Тиаронда уже опустели. Редких прохожих Мечи Божьи сгоняли в толпу и, окружив, точно овец, направляли на Эспланаду — ждать своей очереди, чтобы пройти через туннель в Пределы. Впрочем, большинство горожан поторопилось отправиться туда загодя — как только распространилась весть о возвращении иерарха. В такой толчее нелегко будет найти удобное место, и потому все стремились оказаться первыми. В обычное время церемонию проводили бы на самой вершине горы, где прихотью природы образовался естественный амфитеатр — кратер давно погасшего вулкана. В центре его стоял Великий Алтарь Мириаля, а вокруг святого места шли каменные террасы, на которых можно было рассадить весь город — и даже малое дитя разглядело бы с любого места все подробности обряда. Сегодня, однако, вершина горы оказалась недоступна из-за бури, да и огромную чашу кратера до краев засыпал снег. В срочном порядке место для обряда подготовили прямо в Священных Пределах, на просторной площади перед Храмом, и хотя в толпе много ворчали по этому поводу, большинство горожан остались довольны: уж лучше потесниться, чем замерзнуть до смерти на вершине горы, ожидая заката, тем более что он в такую непогоду вряд ли будет виден.
Тормон, уже вконец истерзанный волнениями и радостными надеждами, обрадовался, увидев, что городские улицы почти безлюдны. Хотя сефрийцы и были привычны к шумному многолюдью, в Тиаронде нынче царил дух мрачной, безнадежной жестокости, и кони, чуявшие его, нервничали, становились непредсказуемы и небезопасны. Элион в свою очередь от души был рад, что им удалось благополучно миновать стражу у городских ворот.
— Признаться, я сильно сомневался, что они примут наш рассказ за чистую монету, — вклинился в мысли Тормона его голос.
— Они, как видно, слишком взбудоражены предстоящим обрядом, — отозвался торговец с нескрываемым отвращением. — А по-моему, это самое настоящее варварство — из суеверия отнимать человеческую жизнь.
Элион озадаченно глянул на него:
— Но я думал, ты сам хочешь убить иерарха, чтобы отомстить за бедную Канеллу. Еще прошлым вечером ты говорил, что мечтаешь живьем вырвать у него сердце!
— Мечтаю, — мрачно подтвердил Тормон, — и злюсь оттого, что мерзавца принесут в жертву прежде, чем я до него доберусь. Но это другое дело. Он должен умереть в наказание за свои злодейства — а не потому, что кучка выживших из ума болванов вообразила, будто смерть одного человека в некий особый день способна остановить дождь.
Элион пожал плечами:
— Если хочешь знать мое мнение, вся эта страна — сущая клоака варварства и суеверий.
Тормон остро глянул на него. Время от времени его молодой спутник ненароком ронял словцо-другое, намекавшее, что он явился откуда-то из-за пределов Каллисиоры. Торговец круглый год путешествовал вдоль Завес, и ему всегда казалось невозможным, что они отмечают собой границы мира. Тормон ломал голову над этой загадкой, чтобы отвлечься от мыслей о Канелле и Аннас. Для посторонних глаз он должен выглядеть обычным гвардейцем, равнодушно исполняющим свои повседневные обязанности. Никак нельзя допустить, чтобы лицо его отразило бушующие в душе страсти. Поэтому Тормон ловил каждое слово Элиона, выуживая новые намеки на его нездешнее происхождение. Сейчас, впрочем, молодой человек опять заговорил о стражниках, которые расспрашивали их у городских ворот.
— Кажется, они нам поверили, — говорил он. — Все, кроме одного, — тощего, с лицом хорька. Сдается мне, он что-то заподозрил.
— Насчет Барсиля не беспокойтесь, — вполголоса вставил Сколль, ехавший сзади. — Он просто косоглазый, потому и вид у него такой, словно он всех подозревает в смертном грехе. Вчера он должен был сопровождать меня на перевале, но у ворот удрал, чтобы поиграть в кости в сторожке. Он нам хлопот не доставит — слишком боится, что я доложу кому надо о его фокусах.
Элион искоса глянул на мальчика, удивляясь его уверенной речи. Тормон затаенно усмехнулся. Приятно видеть, что парнишка наконец-то пришел в себя.
Когда они наконец добрались до Эспланады, Элион ужаснулся, увидев, что огромная площадь буквально забита сотнями людей. Кто терпеливо, кто с раздражением, но все они ждали, когда наступит их очередь войти в туннель, ведущий в Священные Пределы.
— Благое провидение! — с отчаянием воскликнул он. —
Как же мы пробьемся через эту толпу?
— А зачем? — удивился Тормон. — Вот он, дом Серимы. — Он указал налево. — Самый большой на всей Эспланаде, за высокой стеной. Мы войдем во двор и оставим коней у черного хода. Серима скорее всего уже отправилась на обряд, но если она и дома, бьюсь об заклад, что она на нас не рассердится. В отличие от многих я с ней всегда ладил, а если она решилась приютить Аннас — стало быть, никак не может быть сообщницей иерарха. Впрочем, она всегда терпеть его не могла, так что у нас с ней теперь много общего. Мы без шума проникнем в дом, заберем мою дочку и спокойно покинем Тиаронд, покуда весь город будет глазеть, как приносят в жертву иерарха. Так в чем же проблема?
Элион открыл было рот — и тут же его захлопнул. Только сейчас он сообразил, что они с Тормоном говорят, не понимая друг друга. Торговец, само собой, понятия не имел о том, что в теле иерарха находится разум дракона. Беседуя с Тормоном, Элион старательно изображал себя обычным путником, попавшим на перевале в бурю, и хотя он много рассказывал о своей напарнице Мельнит, которая погибла совсем молодой, чародей ни единым словом не обмолвился ни о Тайном Совете, ни о Гендивале, ни о своей нынешней миссии. Тормон даже не догадывался о существовании Тиришри и — в отличие от Тулак, которую посвятили в суть дела вопреки желанию Элиона, — не мог знать о том, почему его спутник решился на опасное путешествие в город.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});