— Нет, — ответил я ему, не отрывая взгляда от сексуальной задницы Брэкстон в этом красном платье. Внезапно «сногсшибательная» показалась мне слишком дешевым словом для описания моей малышки. — Предполагается, что я потяну время.
Рик хмурился, пока не услышал их шаги и не повернул голову достаточно, чтобы увидеть их. Заставив себя отвести взгляд от Брэкстон, я наблюдал, как он медленно поднимается на ноги и поворачивается — непроизвольное движение, о котором он, вероятно, даже не подозревал. Я не мог видеть лица Рика под его темным капюшоном, но его эмоции принадлежали мне в такой же степени, как и ему. Это было все, что мне нужно было знать.
— Ты правда собираешься заставить меня гоняться за тобой? — Брэкстон засуетилась, когда приблизилась.
Да, я настучал. Хьюстон отступил назад, чтобы дать им возможность на этот раз как следует разобраться со своим дерьмом.
— Разве это справедливо, Джерико? Ты солгал мне.
— Обещаю, это не то, что я пытался сделать. Я просто хотел все исправить.
— Тогда оставайся.
Я мог сказать, что он смотрел в сторону, когда она проследила за его взглядом. — Не могу.
— Почему?
— Потому что я не могу смотреть.
— На что ты не можешь посмотреть, Джерико?
— Тебя, их, но не меня. Они заслуживают того, чтобы быть счастливыми. Ты заслуживаешь быть счастливой.
— А ты? — все время, пока они разговаривали, она придвигалась ближе, как будто он был пугливым котенком. — Чего ты заслуживаешь? Ты вообще знаешь?
— Нет.
— Ты больше не хочешь меня? — спросила она дрожащим голосом, давая понять, что не уверена. У Хьюстона, Рика и меня были почти одинаковые реакции почти в одно и то же время.
Я сдержал стон, когда мои глаза закрылись, и ущипнул себя за переносицу. Был почти уверен, что убью Рика, если он соврет ей о какой-нибудь самоотверженной ерунде. Если и было оправдание быть эгоистичным, то это сейчас.
Выбирай с умом, ублюдок.
— Конечно, хочу.
— Докажи.
Я был горд уверенностью, вновь прозвучавшей в ее тоне. Я не хотел, чтобы она больше плакала, ни из-за него, ни из-за Хьюстона… даже из-за меня.
— Как? — нетерпеливо спросил ее Рик.
— Останься, — он шагнул ближе, и она впустила его в свое пространство. — Я не собираюсь облегчать тебе задачу, — предупредила она его, когда руки обхватили ее за задницу, и он притянул ее ближе. — На самом деле, я собираюсь сделать задачу настолько жесткой, насколько смогу.
Он откинул капюшон, и я наконец увидел его улыбку. Казалось, прошло слишком много времени.
— Ты уже сделала это, — поклялся он ей.
Он определенно говорил о члене.
Закатив глаза, я отвел взгляд, медленно потянулся и зевнул:
— Миссия выполнена. Все влюблены друг в друга. Теперь мы можем идти? — огрызнулся я, уставившись в стену.
Ночь еще только начиналась, но я никогда еще не был так измотан.
Теперь, когда Брэкстон вернулась к нам, я чувствовал, что могу проспать несколько дней.
Должно быть, я привлек внимание Брэкстон к стене, потому что она оторвалась от нашего барабанщика и встала перед ней.
— Что там написано? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Поскольку я был единственным, кто знал, я ответил на ее вопрос:
— Я люблю тебя.
Она резко обернулась, чтобы посмотреть на меня, и покраснела, когда я выдержал ее взгляд.
Да, именно так, детка. Я люблю тебя.
— Везде? — ее брови поползли вверх.
— Я могу прочитать только некоторые из них, но, похоже, в этом суть, — я пожал плечами.
— А красные фигуры? — спросила она.
Я молчал, так как не имел ни малейшего гребаного понятия, но мне было любопытно, поэтому я встал и шел, пока не оказался у стены рядом с Брэкстон. Хьюстон и Рик сделали то же самое, пока мы все не встали вместе, уставившись на «Я люблю тебя», написанные более чем на двухстах языках.
— Это сердца, — голова Брэкстон повернулась в сторону Рика. Конечно, именно его измученная страхом задница должна была разгадать загадку. — Одно сердце, разорванное на части любовью. Или его отсутствие. Это может символизировать все, что угодно.
— Как ты думаешь, что это значит? — спросила его Брэкстон.
Джерико молчал, уставившись в стену. Уверен, что он уже знал ответ, так как смотрел на него часами.
— Боль не единична. Мы не одиноки, как бы сильно нам это ни казалось. Кто-то там тоже это чувствует, и если мы когда-нибудь встретимся, мы могли бы собрать наши разбитые осколки воедино. Мы могли бы связать их и сформировать единое сердце, — он посмотрел в ее карие глаза. — Мы могли бы стать связанными.
Мило.
Брэкстон растаяла, и я ухмыльнулся.
В конце концов, Рик бык на что-то годен.
Он посмотрел на меня поверх ее головы, как будто услышал мои мысли. Когда Брэкстон повернулась ко мне, я постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Мы еще не до конца выбрались из немилости.
— Мы можем идти, — решила наша маленькая диктаторша после того, как сделала несколько снимков стены.
Я знал, что позже она опубликует их в своем «Инстаграм», но, по крайней мере, это будет не с какой-нибудь тошнотворной подписью, несущей чушь, в которую человек, написавший это, даже не поверит.
Брэкстон была слишком бандиткой.
Она выложит сердечко. Сказано достаточно.
Мы повернулись, чтобы уйти, и я подхватил ее на руки в тот момент, когда она сделала шаг вперед и поморщилась.
— Спасибо, — сказала она с облегченным вздохом, как только устроилась поудобнее, обвив руками мою шею. — Новые каблуки. Я их еще не разносила.
— Знаю, — я смотрел на нее сверху вниз, когда мы вчетвером покидали сквер, чтобы начать оставшуюся часть нашей совместной жизни. — Можно я как-нибудь трахну тебя в них?
Я был настроен довольно оптимистично в отношении нашего будущего, когда она улыбнулась.
ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ
Сегодня исполнился год, как я встретилась с Хьюстоном, Лореном и Джерико.
После Парижа прошло три месяца. Три блаженных месяца, проведенных в турне по Европе. Больше не было ни лжи, ни секретов.
Лорен рассказал мне о том, как его бросили умирать после того, как он убедил свою мать уйти из ее жестокого брака. Он рассказал мне о предложении своего отца, если он покинет «Связанных» и вернется домой, а затем дал понять, что этого не произойдет ни сейчас, ни когда-либо еще. Он даже признался в своей причастности к разрушению брака Рика.
Джерико рассказал мне о своем пребывании в приемных семьях и приютах. Рассказал мне о встрече с Эмили… и о том, что она заставляла его делать, чтобы доказать, что он любит ее. Чего он мне не рассказал, но я сама разобрала по кусочкам, так это то, что она воспользовалась его поисками нерушимой связи и использовала его как свою личную марионетку.
Мое сердце разбилось из-за него.
Это сломало того одинокого, отчаявшегося ребенка, который не мог понять, что он уже нашел это с Хьюстоном и Лореном.
Джерико подписал сделку с «Гениями», чтобы дать своей жене ту жизнь, которую она требовала, чтобы ему больше не приходилось воровать, причинять боль и разрушать. Он отдал свою душу за Эмили, а она в ответ погубила его.
Даже при всей этой честности мне оставалось только гадать, какие скелеты Хьюстон прячет в своем шкафу. Кажется, что у него их нет, но и с Джерико было то же.
Да, их растерзали.
Всех нас.
Но я молилась, чтобы больше ничего не поджидало нас в кустах, чтобы выскочить и укусить.
Именно по этой причине и из любопытства я согласилась встретиться с бабушкой Хьюстона. Они втроем планировали, что мы встретимся в первый раз, когда они привезут меня домой, но я сбежала прежде, чем они смогли это устроить, так что на этот раз они не стали рисковать.
Не прошло и часа с тех пор, как мы вернулись в Портленд, а мы уже были в пути. Второй этап был завершен, и у нас был месяц до того, как тур продолжится и окончательно завершится в мае.